Окончание
Между тем, идол вдруг объявился в другом месте — на склоне небольшой скалы, с древнейших времен возвышающейся над берегом Урала неподалеку от деревеньки художника. Здесь, на фоне скальной породы, идол с острова Пасхи смотрелся весьма органично. Правда и ценителей у него было намного меньше — местные ребятишки да пастухи, гонявшие небольшой табун коров на выпас аккурат мимо причудливой статуи.
А дождь все не прекращался: он то лил, как из ведра, то моросил мелким душем, заливая вместе с едва успевшей набрать рост пшеницей последние надежды на урожай. Все ждали Петрова дня, когда лето переваливало за середину и наступала пора готовиться к сенокосу и севу озимых. Каждый на селе знал: если на Петра дождь льет, то ещё сорок дней ненастье будет. А значит пиши пропало!
Утро на Петра и Павла выдалось хмурое, но дождя не было, казалось, вот-вот и распогодится. А потому местный батюшка, собиравшийся было служить молебен о прекращении дождя, дело это отложил: нечего, мол, небесам докучать, когда погода сама налаживается. В тревожном ожидании прошел праздничный день, а ближе к ночи подул сильный ветер, грянул гром и хлынул такой ливень, какого уже давно в этих краях не видали.
Вода буквально падала с неба и мутными потоками неслась по деревенским улочкам к реке. До сих пор маловодный Урал вдруг преобразился как былинный богатырь и полноводно зашумел на каменистых изгибах, грозя выплеснуть свои воды на теснящиеся у берега домики поселян. Молнии сверкали беспрестанно, а гром грохотал так, что сотрясалась земля, приводя в ужас и людей и ютившийся по сараям домашний скот. Казалось, началось светопреставление и Господь послал огонь и воду, чтобы очистить оскверненную человеческими грехами землю.
К утру водная стихия утихла, небо неожиданно прояснилось и с рассветом на небе появилось долгожданное солнышко. Природа, очищенная многодневными дождями и особенно последней июльской бурей, пела гимн восходящему солнцу: весело кричали петухи по сараям, коровы, идущие в табун, протяжно мычали, птицы резвились в небе, издавая радостные трели. Еще недавно грозившийся выйти из берегов Урал, медленно и неслышно катил зеленоватые мутные воды по каменистым изгибам своего древнего русла...
Первым идола увидел деревенский пастух, гнавший стадо на выпас: четырехметровое изваяние лежало "аки руб поверженный" посередине дороги, огибавшей скалу. Не выдержав раскатов грома и потоков воды, идол упал и по каменистому склону скатился прямо на проходившую под горой дорогу. Безмолвный и уродливый он лежал глядя в небо пустыми глазницами, отвергнутый и людьми и природой, во имя сбережения которой он был произведен на свет своим создателем.
Узнав об этом, художник взял веревку, обвязал ею свое детище и отволок идола на свой участок в своеобразный музей под открытым небом. Здесь идол с о. Пасхи обрел последний покой, и больше уже не тревожил ни суеверных поселян, ни местного священника, который увидел во всем случившимся несомненный Промысел Божий.
Когда наступила осень, в монастыре, где служил батюшка, задумались: что бы такого, кроме ежегодного праздничного концерта, приготовить на праздник Рождества Христова? Решили, что этот должен быть Рождественский вертеп. Да такой, чтобы фигуры Девы Марии, Праведного Иосифа и Богомладенца были в полный рост. Вот тут-то и вспомнили что есть на селе собственный скульптор и решили обратиться к нему за помощью.
Он с радостью согласился, и к празднику Рождества Христова рядом с монастырским храмом уже красовался Рождественский вертеп. И теперь уже к нему потянулась вереницы паломников, состоявшие из местных жителей и из проезжавших мимо монастыря путешественников. И каждый, кто подходил к Вертепу, надолго останавливал свой взгляд на скульптуре Божией Матери, освободившей Своим Пречистым Рождеством человеческий род от лести идольской.