Иллюстрации Б.В.Евдокимова к роману В.В.Орлова «Альтист Данилов»
«Данилов считался другом семьи Муравлёвых. Он и был им. Он и теперь остаётся другом семьи. <…> О том. что он демон, кроме меня никто не знает. Я и сам узнал об этом не слишком давно, хотя, пожалуй, и раньше обращал внимание на некоторые странности Данилова…» <…> «…Данилов был демоном лишь по отцовской линии. Отца Данилов не знал. Данилов был грудным ребёнком, когда отца его за греховную земную любовь и за определённое своеобразие личных свойств («вольтерьянство») навечно отослали на Юпитер» <…> «по материнской же линии он происходил из окающих людей города Данилова… Влиятельные приятели его отца определили малютку в небесные ясли, а потом устроили в Лицей. После того, как «новая метла» помела в Девяти Слоях, Данилова заставили подписать договор и разместили в Москве, где он стал музыкантом".
«… И вот, появляется на стол узбекский плов в огромной чаше, горячий. Словно бы живой, рисинка от рисинки в нём отделились, мяса и жира в меру, чёрными капельками там и сям виднеется барбарис, доставленный из Ташкента, и головки чеснока, сочные и сохранившие аромат, выглядывают из желтоватых россыпей риса. А дух какой! Такой дух. Что и в кишлаках под Самаркандом понимающие люди наверняка теперь стоят лицом к Москве…»
«Потом Данилов с хозяевами сидит в полумраке, вытянув худые длинные ноги в стоптанных домашних тапочках Муравлёва, и в блаженной полудрёме слушает пластинку Окуджавы, купленную им в Париже на бульваре Сен-Мишель за двадцать семь франков. Или ничего не слушает. <…> Он так и засыпает в кресле, не ответив на реплику Муравлёва…»
«А раньше Данилов после спектаклей иногда приходил в дом с башенкой на Аргуновской улице, где по ночам при ЖЭКе встречались останкинские домовые. Сам Данилов не домовой, но был прикреплён к домовым». <…> «Дыни бухарские привёз и шкуры каракумских варанов, сначала высушенные, а потом замоченные в соке гюрзы». <…> «Он всегда был красив, а тут выглядел как молодой Билибин с картины Кустодиева. Беседовал с домовыми Федотом Сергеевичем и Велизарием Аркадьевичем».
«Валентин Сергеевич выпрямился, отлетел вдруг в центр залы, захохотал вдруг диким концертным басом, перстом словно платиновым, нацелился в узкую грудь Данилова и прогремел ужасно, раскалывая пивные кружки, запертые на ночь в соседнем заведении на улице Королёва:
- Жди своего часа!..»
«Данилов лежал в воздушных струях, как в гамаке, положив ногу на ногу и закинув за голову руки». <…> «И тут Данилов ощутил некий сигнал… Сигнал исходил от… мужчины в нутриевой шапке у которого были проблемы в семье, который на миг подумал: «Сейчас бы стакан водки, и все!» <…> «Данилов предложил мужчине: «У меня тяжело на душе. Мне сейчас выпить надо… а один я не могу. Не могли бы вы мне составить компанию» <…> «- Нет, нет, нет! Что вы! – заговорил мужчина, однако стакан взял и водку одним махом выпил.» <…> «Данилов заметив, как тот провожал взглядом стакан, сказал: - А больше стакана вы и не хотели…»
«Демоническая женщина, нежная Химеко, вечная жрица и пророчица, тончайшее создание природы, дух синтоистского храма на острове Хонсю, давняя подруга Данилова. Когда-то между ними была с страсть и от страсти той таял лёд в Гималаях, но по японскому обычаю цумадон стал приходящим другом Химеко».
«Демоническая женщина Анастасия, смоленских кровей, с оранжевыми глазами, сама по себе сверкающая, со сладким, жарким телом, роскошная и отважная, прямо кавалерист-девица, схожая с Даниловым судьбой, однако удачливее его. В результате их любви, в районе Карибского моря, несмотря на все предосторожности Данилова, возник не предсказанный учёными ураган, получивший акварельное имя «Памела». Среди знакомых Данилова была Памела, но к нынешнему урагану она не имела никакого отношения».
Земная женщина, бывшая жена Данилова («демон в юбке») Соболева Клавдия Петровна (по второму мужу Войнова), необычайных запросов и энергетики женщина, со слов Данилова – «неуёмная баба».
Земная женщина, новая знакомая Данилова - Наташа, с прекрасными серыми глазами.
«- Вот всё, мой подъезд. - Я теперь буду искать встречи с вами, - выдохнул Данилов. - И я, серьёзно сказала Наташа…»
«Юрий Ростовцев. Организатор общества «Хлопобуды» (хлопоты о будущем), окончил два института, один из них университет – высокий мужчина в очках, лет тридцати пяти, с лицом весёлого и кормленного ребёнка, с удивительным обаянием».
«Синтия вошла к спящему принсипскому быку. Возле ворот было установлено электронное табло фирмы «Ролекс». Чем ближе было к контрольному времени, тем тише становилось на площади. Когда на табло «Ролекс» вспыхнули нули, роскошная Синтия вышла на воздух. Она сердито обвела взглядом безмолвную толпу и сказала устало, но зло: - Бык – импотент! Толпа так и ахнула.»
«Москва метала громы и молнии, а бык никак не мог расстаться с заснеженными просторами галичской возвышенности. Наконец, к ночи и определили в поездку для обмена опытом животноводов Кукушкина А.А. и Кулешова А.В., которые, якобы воспитывали быка Ваську с грудных мгновений. С животноводами послали непьющего агронома Василькову».
Кто-то сказал Клавдии, что в ящиках с породой вулкана Шивелуч, что стоят на товарном дворе Ярославского вокзала, имеются изумруды. И вот: «Клавдия раздвинула коричневые доски забора, пропихнула в щель водопроводчика Колю, Кармадона (демона 7-й статьи, гостившего у Данилова), Данилова, сама пролезла на товарный двор, а Кудасова (лектора) оставила возле щели в дозоре. Возле стены стояли сбитые из досок ящики, присыпанные снегом. – Два берём! – сказала Клавдия. – Ты, Данилов с этим! А я - с этим!»
Провожали, якобы, в Иркутск гостя Данилова – Андрея Ивановича (демона Кармадона). «В ресторане Павелецкого вокзала взяли столик с шестью стульями. <…> «Пили за Иркутск и за сибирские просторы. Хотя на этом вокзале полагалось пить за Тамбов и Саратов». <…> «Потом сидели в ресторане Рижского вокзала, потом Курского. Дальше кушали стоя в буфете станции Бутово. Потом на платформе Шарапова Охота и в буфете станции Львовская. Потом пили в вагоне-ресторане экспресса «Самара», но там ресторан скоро вышел из строя. Закрылись и два «Голубых Дуная». В вагоне-ресторане поезда Москва – Баку водку и ликёр «Северное сияние» вместо яиц, варёных кур с костями, которые раньше в птице не водилось и корейкой с сомнительными пятнами, закусывали тава-кябабом, вызвавшим нехорошие слова Кармадона. Моршанск Второй исчез в тамбовский снегах с волками и окороками. Тут всё завертелось, и трапеза была окончена».
После разгула, когда Кармадон «положил глаз» на знакомую, Данилова – Наташу, Данилову пришлось вызвать Кармадона на дуэль ракетными установками у розовой звезды с вспухающими жёлтыми пятнами. «Секундантом Кармадона стал Синезуд, старый демон, чином мелкий. Но он славился как охотник и летун. Известен был также коллекцией значков разных миров, носил на груди значок «Ворошиловский стрелок». <…> Секундантом, Данилов выбрал домового дома, где жил он сам - Бека Леоновича. Прежнее своё имя он не помнил, а нынешнее получил в тридцатые годы, когда на ВДНХ был отстроен павильон южной республики. Стоять без домового павильон, естественно не мог, вот и был найден в Коканде дух во дворце Худояр-хана. Имя ему присудили – Узбек Павильонович. Лет 15 назад павильон покрасили и посвятили культуре. Вот так и оказался в доме где жил Данилов - домовой Бек Леонович. А жён своих он замуровал в колоннах павильона.
Домовые в пространстве разметили барьеры и первым выстрелил ракетой Кармадон. И как ни отводил ракету Данилов, она попала ему в плечо, тотчас создав в плече чёрную дыру, куда вылетели в иную галактику оба секунданта. В последний момент Данилов запустил свою ракету и испортил взрывом половину лица Кармадону. Данилов был бы уничтожен, но Анастасия, почувствовав неладное, хоть и была обижена на Данилова, явилась вовремя и заштопала чёрную дыру на плече, залепив пластырем и тотчас удалилась.
«Данилов пошёл в автомат на улицу Королёва выпить пива. Мужчины возле автомата стояли всегда, но нынче их было больше обычного. Данилов заметил знакомого оператора из телецентра, спросил:
- Что это?
– А, Коля, водопроводчик, сказал оператор. – За двадцать копеек показывает дым. (Справка: в те годы, за двадцать копеек можно было в автомате купить стакан красного вина. - Б.Е.). Тут же мужчин <…> окутало паровозным дымом».
Данилов вспомнил, что не снял после разгула с Коли, Земского и Кудасова наведённое Кармадоном на них демоническое состояние.
- А не тяготит вас дым? - осторожно спросил Данилов у Коли.
– Народу нравится.
– Но может вы хотите от него отделаться?
– Да что ты! - Коля поглядел на Данилова с укором. – У меня жизнь интересная».
«Парней было пять, а девиц две, они были резвы, вертлявы и лезли к парням целоваться, возможно и не к тем, к каким им полагалось лезть по сюжету их гуляния.» <…> «Один из парней подошёл к Данилову, хлопнул ему по плечу сказал: «Отец, дай сигарету!» Вскоре подошли двое парней из компании и девушки с обращением: «- Мужик, дай три рубля и иди к нам, у нас девки добрые». «Молодой человек, сказал Данилов, - отчего вы своих дам так дёшево цените, всего по три рубля? Что касается вашей просьбы, то я обойдусь и без этой коммерции».
Данилову не хотелось проблем, и он сдвинул пластинку на браслете. «Тут же барышням он вернул невинность, и они, ощутив приобретение, стояли как попавшие в чужую жизнь, а на Данилова смотрели глазами Веры Холодной. Парни получили взгляды работников детских комнат, во всём желая видеть нравственный порядок и совершенство душ.
– Не буду вас задерживать, сказал Данилов».
В Девяти Слоях (место обитания демонов), в буфете, к столику где сидел Данилов подсел демон из аравийских пустынь, в бурнусе. «Было заметно, что части его лица существуют сами по себе и могут меняться местами.»
Уграэля прочили на место Данилова в Москве, и он подсел с целью разобраться, исподволь, как там в Москве, «климат, условия быта, напитки, курево…»
Кармадон подошёл в буфете со спины к Данилову, положил руку на плечо и попросил идти за ним, с целью, чтобы в спокойной обстановке поговорить по душам. В средневековом зале, выполненном в стиле «Деревенская готика» он пожаловался Данилову на свою судьбу, и на то, что его разжаловали. Попросил Данилова сыграть на лютне те элегии, которые он играл ему, обучаясь в лицее.
Новый Маргарит пригласил Данилова к себе в голубую сферу, где он работал. Беседовали о высоких материях. Но Данилов не понимал, отчего он его вызвал. Данилов спросил: «- Не знаешь, зачем меня вызвали в девять слоёв? - Знаю, кивнул Маргарит. – И как ты находишь мой положение? – Почти безнадёжным… Если, конечно ты тот, за кого себя выдаёшь».
«…Старец вновь подлетел к Данилову, снова посмотрел ему в глаза и снова как бы отшатнулся от него. Потом он своими безумными глазами показал куда-то в небо, ткнул в ту сторону перстом. Сгорбился и пошёл прочь. «Теперь всё, подумал Данилов. – А мы и слова друг другу не сказали… А может, и верно: истина вне слов?»
«В это мгновение Данилова взяли за шиворот и куда-то поволокли. Когда очнулся, понял, что сидит на жестком стуле, привязанный ремнями. Перед ним были чёрные стены, и на них тут и там проступали огненные слова «Время «Ч»!», «Время «Ч»!».
Перед ним прокручивали эпизоды его жизни, потом его закрутило и перед ним возникли лица тех, кто будет его судить. Предъявили ему обвинения в его деятельности на Земле. Данилов. Как мог отбивался от обвинений. Стали судьи выкрикивать обвинения: - Лишить сущности, - Вытоптать, - Превратить в расхожую мелодию, типа Чижик-пыжик, - Лишить разума и поселить на пустынной планете… Но послышался голос: -Повременить!!! Это сказал высший демон Синий Бык, несущий Девять Слоёв на спине, которому, совсем недавно Данилов, палочкой, в треснувшую щель в слоях эту спинку и почесал. - Неужели от этого, думал Данилов?
Определили кару, если он не исправится, то на него упадёт большая люстра в театре, и добавить к люстре чуткость к колебаниям: всё что пульсирует в земле, что вибрирует в атмосфере, он будет ощущать особенно остро.
Данилов продолжит совершенствоваться в музыке, отчего и будет страдать, согласно приговору. Но всё равно не бросит.
«Он сел в троллейбус. Поехал в театр. После Крестовского моста он задремал. А когда разлепил веки, ушли досада и мысли о колебаниях и люстре, наступило спокойствие. Данилов чувствовал, что есть этот троллейбус, бегущий по Москве. И есть он, Данилов, и есть Наташа, и есть его инструмент, и есть его пульт в яме, многого же не было и нет, оно лишь, возможно, возникало в его фантазиях. … Именно в фантазиях…»
Вольное описание сюжета романа и иллюстрации, Борис Евдокимов
Редактировал Виктор Каменев
06.01.2023