Одна из самых интересных загадок, которые нам оставили Пушкин на пару с Николаем I: получил ли поэт «генеральский чин» или нет. Вы скажете, какая глупость, какой генеральский чин, он вообще в армии не служил ни дня! Вот только стоит открыть «Судное дело» о дуэли Пушкина и Дантеса и там, сразу после заголовка, такие славные офицеры как Бистром, Веймарн, Гринвальд, Мейендорф, Апраксин и так далее, в один голос заявляют, что Александр Сергеевич был «камергером». А раз «камергер», то согласно Табели о рангах Пушкин вроде бы, чисто теоретически, мог перейти в армию в чине генерал-майора.
На самом деле, конечно, Пушкин не мог превратиться в генерала лёгким движением руки. Миновали эти чудесные времена. Хитрость Табели о рангах и хитросплетения чинов и званий империи заключались в том, что до 1809 года «камергер» считался придворным чином. И в этом случае на самом деле было реально превратиться в генерала или наоборот из генералов податься в камергеры.
Потом производство в камергеры как в чин отменили, сделали придворным званием, дающим доступ к мероприятиям при дворе. Точно также поступили и с камер-юнкерами. Но при этом те, кто уже стали камергерами, свои чины сохраняли. Теоретически все камергеры должны были выбрать военную или гражданскую службу. Но практически отдельные персонажи умудрялись оставаться камергерами именно в чине, а не в звании даже до времен Александра II. Так что некоторая путаница имелась.
При этом, хоть «камергер» и стал званием, а не чином, жаловали в это звание не абы кого, а обладателей чина не ниже статского советника (во времена Пушкина). Потом Николай I даже еще круче гайки закрутил и посчитал, что камергерами могут становиться только действительные статские советники. А его потомки наоборот, «отпустили вожжи» и жаловали камергерами даже коллежских секретарей (Х класс Табели о рангах).
То есть во времена Пушкина, он, если исходить из имеющегося у него чина, получить звание камергера ну никак не мог. Потому что придворный историограф Пушкин как чиновник, состоящий по Министерству иностранных дел, имел невысокий IX класс по Табели о рангах, так как имел чин титулярного советника. И, следовательно, мог быть только камер-юнкером. По законам Российской империи так положено.
Но как тогда столько офицеров запуталось в звании Пушкина? В наше время принято высказывать мнение, что «никто не мог даже предположить, что у Пушкина такой невысокий чин». Ага, так прямо никто и не мог. В обществе, насквозь пронизанном субординацией и чинопочитанием.
На это хотелось бы заметить, что, во-первых, круг дворянства был не так уж велик и широк. А, во-вторых, они не просто очень хорошо все чины друг друга знали, а даже даты производства назубок помнили, потому что это тоже напрямую влияло на субординацию.
Тем более, что указ о том, что звание камергера присваивается только чиновникам не ниже V класса, Николай I выпустил только летом 1836 года. Кто знает, что там мог придумать император в отношении повышения поэта в придворной иерархии. Одно можно сказать точно: Николай Павлович был редкостным занудой и обставил бы производство Пушкина в камергеры как положено, а значит, и с повышением в чине.
Но все это уже путь предположений, потому что никаких бумаг о присвоении Пушкину звания камергера, можно сказать «придворного генерала», не сохранилось. У всех офицеров, опрошенных в рамках судного дела, случилось «массовое коллективное помешательство». Сами понимаете, что вообще-то так не бывает.
Но точки над «И» в дискуссии о том, в каком придворном звании был Пушкин, поставила 16 марта 1837 года Придворная контора, написав чиновникам, работавшим над судным делом:
«… Придворная контора честь имеет уведомить, что умерший 29-го прошедшего генваря титулярный советник Александр Пушкин состоял при Высочайшем Дворе в звании камер-юнкера…»
Точка. Камергерство Александра Сергеевича всем генералам привиделось. Не довелось поэту стать генералом. А уж откатили назад решение или его не было никогда, мы, скорее всего, никогда не узнаем.