Предыдущая глава
Когда в кустарнике, среди камней, промелькнули одна за другой две фигуры преследователей, Тихон Зверев, выматерившись про себя, остервенело скрежетнул зубами. Его надежды не оправдались, чекисты (а он теперь не сомневался, что это именно они) шли разрозненно – вторую пару он заметил только через минуту. Значит, разобрались в следах и ждут засаду. Надеяться на то, что все четверо сойдутся вместе: бесполезно. Сначала надо убирать первых двоих, а там – как бог даст… Он приготовился стрелять. Оба ствола его тульского дробовика двенадцатого калибра были заряжены волчьей картечью, и он мысленно похвалил себя за это: ни пули-жака'ны, ни крупная дробь, ни нарезные стволы-вкладыши, сработанные под винтовочный патрон, в данном случае не годились. Не помог бы и «Браунинг» - на таком расстоянии можно было промахнуться. Он, Тихон, слишком измотан, чтобы рассчитывать на точный выстрел.
Прикрыв полой зеленого брезентового дождевика затыльник ружья, Зверев осторожно, чтобы не было слышно щелчков, взвел оба курка и, передернув затвор пистолета, по старой бандитской привычке, сунул его за поясной ремень сзади, чтобы в любой момент можно было выхватить оружие из-за спины. Положив ствол на камень, стал ждать. Стрелять он должен был только наверняка, чтобы прикончить обоих преследователей двумя, а по возможности, одним выстрелом. Тихону было не впервой убивать людей, и он почти не волновался. Беспокоило другое: промахнувшись, ему было бы достаточно сложно перезарядить ружье, простреленная в запястье рука никуда не годилась. Зверев уже почти не ощущал ее, перетянутую жгутом и онемевшую от боли. Медленно, стараясь не дышать, он прицелился в чекистов, склонившихся над тем местом, где он, расставшись с Чекерзом, делал себе перевязку. Подрагивая, ружейная мушка остановилась на голове того, который находился справа. Зверев положил палец на спуск, выбирая его миллиметровый ход. В самый последний момент, когда он уже был готов спустить курок, промелькнула неожиданная мысль: «Может, не пойдут в мою сторону, а кинутся по следу американца? Тогда можно отлежаться здесь до ночи, а потом уковылять с этого проклятого места…»
Но надежды Зверева не оправдались: один за другим чекисты двинулись по направлению к нему. След шпиона они не заметили, длинный прыжок Чекерза был тому причиной.
Никитин догнал оторвавшегося от него Гусарова и едва поравнялся с ним, как услышал его дикий выкрик:
- Ложи-и-ись!
Что его спасло: мгновенная реакция спортсмена или максимально обострившееся за последние дни чувство опасности? А может быть, его спас сильный толчок старшины, который, падая, успел оттолкнуть от себя капитана? Он почти не расслышал выстрелов, только почувствовал, как обожгло шею и лопатки. И тут же над головой капитана, захлебываясь длинной очередью, застучал автомат Гусарова. Кривясь от боли, Никитин перевернулся на бок, бегло глянул на старшину, строчившего вверх, где между гранитными валунами что-то шевелилось. Гусаров резко оборвал стрельбу, перекатился к капитану.
- Живы?!
- Жив! – тот болезненно поморщился. – Спину только зацепило.
- А мне в бедро угодил, сволота! – скрипнул зубами Гусаров. - Сейчас перевяжу вас, товарищ капитан, - он сделал попытку привстать.
- Ни с места! – остановил его Никитин. – Перевязки потом будем делать, сейчас над брать этого… Ты не попал в него, Андрей?
- Вроде нет, брал повыше, - Гусаров приподнял голову, всмотрелся. – Кажется ворочается, гад!
Позади разведчиков послышались торопливые шаги. Пригнувшись, короткими перебежками приближались лейтенант Березкин и рядовой Жаргалов. Увидев окровавленную спину капитана, Игорь побледнел, его глаза расширились. Никитин опередил его вопрос:
- Так, ребята, одного достали, а другой, видимо, сейчас отрывается… Действуем быстро: Березкин и Жаргалов прикрываете нас, мы с Гусаровым идем на захват.
- А может, мы пойдем, товарищ капитан? – спросил Бато. – Ранены же вы…
- Нет! – коротко и безапелляционно отрезал Никитин. – Вы мне нужны невредимые… Гусаров, работать можешь?
- Могу, - отозвался старшина.
- Тогда приготовились! Березкин, Жаргалов, держите бандита на мушке, не давайте высунуться. Стрелять на поражение запрещаю, надо взять его живым.
- Есть, товарищ капитан!
Резко оттолкнувшись ногой, Никитин бросился наверх, лавируя между кустами, упал за большим валуном. То же самое проделал и Гусаров. В камнях шевельнулась человеческая фигура, приподнялась голова в накинутом на нее капюшоне, тускло блеснул ствол ружья. Позади, почти залпом, ударили из автомата и винтовки Березкин и Жаргалов. Пули угодили в гранит над головой диверсанта, завывая, рикошетом отлетели в стороны. Тот снова приник к земле, а разведчики успели за это время переместиться еще на десяток шагов вперед. Лежа позади капитана, Гусаров заметил, что камуфляжная куртка Никитина потемнела от крови еще больше. Переведя взгляд на свою раненую ногу, Андрей увидел, что пятно выше колена расползлось шире. В сапоге липко и горячо хлюпала кровь.
- Товарищ капитан, вас надо срочно перевязать, - с тревогой в голосе сказал он.
- Потом, Андрей, потом… - отмахнулся Никитин. – Сначала надо взять этого… Ты сам-то как?
- Держусь!
- Тогда пошли, ребята прикроют.
- Погодите, - остановил его Гусаров. – У него вроде двустволка, давайте заставим его выстрелить из обоих стволов сразу.
- Как?
- Дайте ваш берет, - Гусаров поднял с земли ветку, надел на нее берет Никитина, высунул из-за камня. Бандит не стрелял. Выжидали внизу и лейтенант с Жаргаловым, наблюдая за действиями старшины. Тогда Гусаров приподнял над камнем, буквально рядом с капитанским, свой берет. И тотчас же хлестнул сдвоенный выстрел, свинцовая картечь разбилась о камень, секанув по лицам десантников острой гранитной крошкой. Ветка вылетела из руки Гусарова.
- Вперед! – услышал он голос Никитина и бросился за ним, превозмогая дикую боль в ноге. Навстречу разведчикам из-за валуна поднялся старик. Огромный, бородатый, с повисшей плетью левой рукой, перевязанной окровавленным бинтом. Возле его ног переломленное, с недовыброшенными стреляными гильзами, валялось охотничье ружье. Медленно пятясь, старик уперся спиной в отвесную скалу, остановился. В его глазах полыхала такая сумасшедшая ненависть, сведенные дикой злобой губы кривились так страшно, что Гусаров невольно остановился. Замерли и подбежавшие снизу Игорь и Жаргалов. Лишь один Никитин продолжал медленно наступать на бандита, не сводя с него испепеляющего взгляда. Лицо капитана закаменело в страшной мучительной гримасе, переполненные едва сдерживаемой яростью глаза, казалось, прожигали бандита насквозь.
- Товарищ капитан, разрешите, я его стреножу? – быстро сказал Гусаров.
- Нет, я возьму его сам… только сам! - Никитин остановился, положил на камень автомат, вплотную приблизился к старику. Тот резким неожиданным движением правой руки выхватил из-за спины пистолет.
- Берегитесь! – крикнул позади Гусаров. Тело Никитина метнулось в молниеносном прыжке. «Браунинг», выбитый из руки бандита, тупо ударился о камни.
- Ну вот и все, бандеровец Стефан Стахур, - сказал Никитин, и все увидели, как лицо старика, рассеченное узким шрамом от лба до подбородка, выражавшее до этого лишь неистовую злобу и ненависть, исказилось от лютого страха. - Ничто в мире не проходит бесследно: в сорок восьмом году, в Карпатах, ты застрелил мою мать и зверски замучил отца… Ты отрастил бороду, чтобы скрыть шрам, думал, что это спасет тебя, но ко лбу и к брови бороду не пришьешь - шрам остался на виду. Я запомнил его навсегда и узнал тебя, убийца… И кличку твою помню: Стецко'-про'клятый, так тебя, палача, называла вся Верховина… - Никитин с неимоверным трудом выговаривал слова, губы деревенели, почти не слушались. – Ты, наверное, думал, что сможешь дожить до конца и умереть своей смертью? Так нет же! Прошло много лет, и вот я стою здесь, в забайкальской тайге перед тобой. Это не случайность, а неизбежная справедливость и твой закономерный финал, Стахур, - будешь расстрелян!
- Я н-н-ни кого н-не у-убивал! – голос старика, дрогнувший поначалу, вдруг окреп, наполнился силой. – Ничего не знаю… Сочиняешь все, щенок… - его глаза теперь смотрели на капитана с наглой самоуверенностью. - Я - лесник с Ильинки, Зверев, орденоносец, фронтовик!
- Ты фронтовик, кто бы спорил… - на скулах Никитина взбугрились желваки. - Только воевал по другую сторону фронта, в батальоне «На'хтигаль»[1]. А когда тот паршивый батальон был уничтожен, подался в Карпаты, стрелять в спину советским людям.
- Сочиняешь, гад! Я ветеран труда, почетный пенсионер… А ты по тайге за мной гоняешься? Может, сам и есть бандит…
- Кто я, это известно, - Никитин с трудом шевелил сведенной судорогой челюстью. - А вот кто ты, я сейчас докажу! – он резким движением выдернул из ножен блеснувший нож.
- Н-не у-убивай… Н-не и-и-меешь п-права… П-под суд пойдешь! - старик поперхнулся.
Схватив его левой рукой за ворот дождевика, капитан, упершись локтем этой же руки в горло, придавил бандита к скале.
- Товарищ капитан! – пронзительно закричал Игорь. – Что вы?!
Вместо ответа Никитин запустил отточенное лезвие ножа под одежду старика и рванул его на себя. Пропахшая потом рубаха и дождевик с треском расползлись на его правом плече.
- Лейтенант, - Никитин повернулся к Игорю. – Вы помните мой рассказ о детстве?
- Да.
- Тогда смотрите… Вот оно, доказательство, - шрам от пули моего отца, пограничника, капитана Никитина.
Действительно, на плече старика, пониже ключицы, виднелась отчетливая круглая вмятина старого пулевого ранения.
- Жаргалов! Доставай стропу, вяжи руки этому… - приказал Никитин. Лейтенант, вас попрошу сделать перевязку Гусарову и мне, - он опустился на камень, обессиленно поник головой.
- Вы были на волосок от смерти, товарищ капитан… - Игорь торопливо доставал перевязочный пакет. – Нельзя же так…
Стаскивая с себя набухшую от крови куртку и кривясь при этом от боли, тот глухо проронил:
- Диаметр у такого волоска всегда разный, поэтому иногда есть шанс выжить…
Когда обработали раны и закончили перевязку, Никитин мрачно-торжественно обратился к Игорю, глядя ему в глаза:
- Ну вот, гвардии лейтенант Березкин, теперь ваш ход. Второго диверсанта над взять во чтобы то ни стало и сделаете это вы с Жаргаловым.
- Я все понял, товарищ гвардии капитан, - Игорь в сильнейшем волнении смотрел на командира. – Разрешите идти?
- Не спешите, - досадливо поморщился Никитин. – Пусть Жаргалов сначала след найдет… Запомните, лейтенант, догоните второго – постоянно держите на прицеле, не расслабляйтесь… Волк он, судя по всему, стреляный. Берегите себя, не забывайте, что теперь вас только двое, помощи не будет.
- Товарищ капитан, - бледный как полотно, Гусаров кое-как поднялся с камня. – Я пойду с ребятами, одним им не справиться.
- Отставить, старшина! Ходок из тебя… - сказал Никитин и снова повернулся к Игорю. – Слушайте дальше, лейтенант: если вам удастся взять диверсанта живым, то свяжите его так же надежно, как и этого, - он кивнул в сторону Стахура.
- Что делать потом? – спросил Игорь и Никитин уловил в его голосе неприкрытую беспомощность.
- У вас будет лишь два выхода: ждать помощи на месте или пробираться к своим: определитесь сами, исходя из ситуации… Пленного конвоируйте только связанного, не спускайте с него глаз ни днем, ни ночью. Думаю, что самый близкий путь к людям – в район учений, они уже вот-вот начнутся. Подробно доложите первому вышестоящему начальнику о том, что с нами произошло, кто бы он ни был: «северянин» или «южанин».
- А как же вы, товарищ капитан? – еще более тревожно поинтересовался Игорь.
- За нас не беспокойтесь: боеприпасы есть, продукты и вода на первое время - тоже… Думаю, что уже скоро ее будет в избытке… - Никитин глянул на хмурившееся тучами низкое небо, продолжил. - Немного отлежимся, насобираем дров, и как только услышим вертолет ПСС[2], тут же запалим сигнальный костер. Так что все будет хорошо: рано или поздно нас отыщут.
Торопливо подошел Жаргалов, усмиряя прерывистое дыхание, доложил:
- След второго отыскал, товарищ капитан, метров триста отсюда.
- Куда он пошел? – Никитин приподнялся на локте.
- Снова поперек хребта путь держит, но, однако, на юг повернет, дальше сплошные скалы, я по вашей карте посмотрел.
- Как поведете преследование?
- Как соболя гоняют: будем след резать по вероятному направлению. Так время наверстаем, а то уже долго здесь сидим, и дождь вроде собирается.
- Ступайте, ребята, желаю вам удачи и… не прощаюсь, - сказал Никитин, потом, как будто что-то вспомнив, добавил. – Оставьте себе карту, заберите все какие есть веревки, они вам могут пригодиться… - он устало откинулся на спину, закрыл глаза. Было видно, что силы капитана на исходе, ранение и большая кровопотеря давали знать о себе.
Жаргалов навесил на плечо моток альпинистской веревки, молча пошел вперед. С интервалом в тридцать шагов за ним тронулся лейтенант Березкин.
***
Прошло около часа после того, как ушли Березкин и Жаргалов.
- Товарищ капитан, - помогая себе вырезанным из тонкой лиственницы посохом, снова поднялся на ноги Гусаров. - Я малость отдохнул, пойду за дровами… Потом разведем костер да что-нибудь приготовим поесть.
- Действуй, старшина, только не торопись, береги себя, - прерывисто вздохнул Никитин и с ненавистью глянул на лежавшего под деревом Стахура. - У этого гада картечь тяжелая… Видишь, в военной жизни случается и такое: ты еще жив, но у тебя больше нет сил чтобы драться… Но ничего, лейтенант и Жаргалов справятся и без нас…
- Тот лейтенант и бурятенок щас дырявые как сито где-нибудь валяются, скоро их начнут жрать мухи… - подняв лысую голову и скривив рот в издевательской усмешке, неожиданно прохрипел Стахур. – И ты, москаляка, и твой помогайло тоже скоро сдохнете, у моей централки рон[3] добрый - кровушкой изойдете… А я еще поживу… поживу…
Никитин долго молчал, не сводя презрительного взгляда с бывшего бандеровца, потом сказал:
- Долго ты среди наших людей существовал, а так и не понял их. Теперь уже не поймешь, поздно… Тогда, в Карпатах, оставил своих бандитов прикрывать бегство, а сам отвалил… Ваш волчий закон простой - прежде всего спасать собственную шкуру. Мы - другой закваски, поэтому выживем, вопреки твоему желанию. Я уверен, что не наши товарищи, а твой напарник-шпион, сейчас похож на сито! Он ведь тоже по-волчьи ушел, бросив тебя и приговорив к смерти, - Никитин кивнул на крошечную обезвреженную мину, найденную в вещмешке Стахура. - Так что оставь свои надежды, Стецько-проклятый, твоя песня - спета!
[1]«На'хтигаль» - соловей (немецк.) Специальное подразделение также известное как группа «Север», сформированное абвером из украинских националистов для действий на территории СССР в составе диверсионного-террористического отряда «Бранденбург - 800»
[2] ПСС – поисково-спасательная служба.
[3] Рон - (забайкальск.) Убойность гладкоствольного оружия.
Продолжение
