Надежда была в отчаянии: Петра не удалось убедить, что та ночь у них была очень бурной. Он действительно заснул почти сразу, как выпил бутылку самогона. Она старалась, как могла, но дальше поцелуев дело не пошло. Он заснул прямо на ее груди, которую она открыла, чтобы он разгорелся, но Пётр быстро погас. Конечно, если бы она нравилась ему, как раньше, тогда, может, все и произошло бы, но теперь все было по-другому. Она жалела, что не уступила Петру тогда, когда они только начали встречаться, говорила, что только после свадьбы...
А Сашка уговорил. И выпила вроде немного, а голова закружилась, то ли от вина, то ли от его слов, от его ласк... А он оказался женатым. И сказал об этом уже уезжая. А может, просто чтобы отвязаться. А теперь что делать? Хорошо, что, кажется, мало кто видел ее с этим Сашкой. Ну, попристает, бывало, на току, так он ко всем приставал, ну, довезет до дома после смены, и все. Никто ведь не видел, как они уезжали в степь и почти до утра, во всяком случае, до первых признаков зари, проводили время в кабине машины в жарких объятиях и поцелуях... А когда возвращались, то выходила она из машины не около своего двора, а подальше и бежала босиком, чтобы не стучали каблуки по утрамбованной дорожке. Так что никто не видел ее с этим Сашкой.
А вот что с Петром пошла, видели все! И взглядами провожали. Так что свидетели найдутся! Надежда зло закусила губу: не смогла она удержать Петра тогда, когда появилась эта Зойка, значит, отобьет она его сейчас. Будет ей свадьба!
Она уверенно пошла по улице, намереваясь прямо сейчас зайти к Зойке и рассказать, что не забывает он ее, что встречаются они тайком от нее.
Солнце уже наполовину спряталось за горизонтом, только край его выглядывал из-за камышей, растущих вдоль речки за огородами. Издалека слышалось мычание коров, идущих из стада домой, босоногая ребятня бегала по дороге, гоняя колесо на палке.
Подходя к дому Петра, Надежда увидела сидящую н лавочке его мать. Она приветливо поздоровалась:
- Здравствуйте, тетя Дуся!
- Здравствуй, Надя! Куда это ты бежишь? Зашла бы, рассказала, как живешь.
Надежда неуверенно остановилась, потом подошла к лавочке. Евдокия подвинулась, приглашая ее сесть рядом. Та села, сложив руки на коленях и потупив глаза.
- Так как твои дела, девка? Замуж не собралась еще?
- А за кого, тетя Дуся?
Внезапно из ее глаз брызнули слезы. Она отвернулась от Евдокии, пытаясь спрятать их. Та участливо взяла ее за плечо:
- Да что случилось-то такое? Обидел кто?
Надежда повернулась к ней, уткнулась в ее плечо. Евдокия, оглянувшись по сторонам – не видел ли кто – сказала:
- Ну-ка пойдем во двор, нечего тут на улице слезы показывать!
Они встали с лавочки, вошли в калитку. Евдокия присела на лавку, стоящую вдоль стены дома, рукой пригласила Надежду.
- Ну, рассказывай!
Она, конечно, чувствовала, что речь пойдет о ее сыне, но надеялась услышать что-то другое.
Надежда всхлипнула и стала говорить:
- Тетя Дуся, он все время ко мне бегает, обещает бросить Зойку и на мне жениться. А я поверила... А он теперь отказывается...
Она залилась горькими слезами.
- Постой, девка! От чего он отказывается? Было у вас что?
Надежда кивнула.
- И в субботу опять почти до утра держал меня...
Евдокия молчала. Вот паскудник! Не хватало еще, чтоб по деревне слава пошла, что девку испортил и бросил! Хотя девка сама должна голову на плечах иметь.
- А что ж ты допустила такое? Ты ж девка, блюсти себя должна! Мужик, он что? Когда ему надо, он тебе такого наговорит! А ты ж знала, что он собирается жениться? Чего ж шла с ним?
- Я люблю его! – опять всхлипнула Надежда. – И он говорил, что любит меня.
- Говорил, говорил... Что теперь будешь делать? Мать знает?
Надежда покачала головой.
- Я не знаю, что делать, тетя Дуся. А если я... в положении? – почти шепотом спросила она.
Евдокия замерла. Вот это поворот! Она сразу представила, как будет смотреть в глаза соседке, матери Надьки. Ведь когда все будет видно, она же расскажет матери, от кого дите!
- Так ты это точно знаешь? – Евдокия была почти в панике.
Надежда, опустив голову, пожала плечами.
У калитки остановилась корова, ожидая, пока ей откроют.
- Ну, ладно, девка, мне некогда, корова пришла. А ты держи себя, чтоб потом не пришлось сильно плакать.
Надежда встала и быстро вышла со двора, оставив Евдокию в не самых лучших раздумьях.
Зоя примеряла туфли, которые купила, когда ездила к родителям. К ним она приобрела на толкучке шелковые чулки телесного цвета. Конечно, будет еще тепло, но туфли хорошо смотрятся, когда надеты на чулок. Фата уже висела в шифоньере на плечиках. Она была длинной, венчалась тремя крупными, накрахмаленными складками, которые делали ее похожей на корону, а к ней Зоя еще заказала веночек из белых парафиновых цветов и бутонов, который завершался двумя длинными нитями, с расположенными на них такими же белыми листочками. Она уже знала, какой будет ее прическа, представляла, как все будут обсуждать ее наряд, и хотела, чтобы он был безупречен.
Баба Нюра вошла в комнату, остановилась, глядя на Зою.
- Ох, и любила я наряжаться! – сказала она со вздохом. – А наряжаться было не во что. Ода кофта у меня была шелковая, да юбка штапельная. Так я то воротничок новый свяжу крючком, то платок повяжу как-нибудь по-другому, то ленту пришью к подолу юбки – все казалось, что уже другой наряд. Да, почитай, все у нас так наряжались, окромя Настьки Шульги. Ее отец был богатый, на каждый праздник у нее были обновки – она одна дочка была у них. Как мы ей завидовали! А замуж выйти никак не могла – парни с нами гуляли, а на нее внимания не обращали. Так отец ей жениха из другой деревни привез. Туда она и уехала с ним.
- Я тоже люблю красивые вещи, - сказала Зоя, поворачивая ногу в туфельке. – Правда, красивые?
- Красивые, - вздохнула старуха. – пусть бы жизнь твоя была такой красивой!
- Будет, бабушка, обязательно будет! – воскликнула Зоя, сняла туфли, положила их в коробку.
Скоро придет Петр, нужно приготовиться.