Никто из исследователей жизни последней царской семьи не отрицает, что Николай Александрович и Александра Федоровна любили друг друга преданно и нежно и почти никогда не расставались.
Впервые Николай и Алиса встретились в июне 1884 года. Двенадцатилетняя принцесса из крохотного немецкого герцогства приехала в Россию на свадьбу своей старшей сестры Эллы, впоследствии великой княгини Елизаветы Федоровны. Элла выходила замуж за великого князя Сергея Александровича — дядю цесаревича Николая. Самому Николаю было тогда шестнадцать. На церемонии венчания девочка то и дело бросала любопытные взгляды в сторону неотразимого цесаревича, и это не осталось незаметным для него. Николай написал в дневнике, что девушка, пронзительного взгляда которой невозможно было не заметить, произвела на него неизгладимое впечатление. Лишь через пять лет после знакомства, в 1889 году, Алиса вновь встретилась с Николаем. Ей исполнилось семнадцать. Она приехала в гости к сестре Элле. Но при царском дворе все понимали, что это смотрины. Полтора месяца молодые люди встречались почти каждый день и с удовольствием беседовали. Николай просит у отца согласия на брак с нею. Но Александр III предложил ему подумать о женитьбе на принцессе Орлеанского дома, чтобы укрепить союз России с Францией. К тому же она не угодила императрице Марии Федоровне, бывшей родом из Дании, своим немецким происхождением. Ведь Дания дважды воевала с Германией за свои земли. Алиса не пришлась по нраву и русским придворным. Вот что можно прочитать из воспоминаний министра иностранных дел Николая Карловича Гирса, когда он первый раз увидел принцессу на балу в Зимнем дворце: «Алиса Гессенская некрасива, лицо красное и даже под бровями». Другой придворный рассказывал, что у Алисы «походка неграциозная, средняя часть корпуса слишком выдается». А вот сохранившиеся ее изображения в ту пору свидетельствуют о несомненной красоте юной принцессы, но человеческая природа такова, что люди видят то, что хотят видеть. Впрочем, сохранились и хорошие отзывы о внешности Александры Федоровны. Великий князь Гавриил Константинович в мемуарах писал так: «Она была писаная красавица, высокого роста, она держала голову немного вбок. В ее улыбке было что-то грустное. Она была очень величественная, очень породистая. Редко можно встретить такую красивую и вместе с тем такую породистую женщину, с такими изящными манерами».
И вот, несмотря на неприязнь к ней русского дворянства, через несколько месяцев после отъезда Алисы домой в дневнике Николая появилась запись: «Я чувствую желание жениться. На ком же? Конечно, на Аликс Дармштадской». В конце 1891 года в его дневнике появляется запись: «Моя мечта когда-нибудь жениться на Алекс Г. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 года, когда она зимой провела шесть недель в Петербурге. Я почти убежден, что наши чувства взаимны». Пока их связывает только переписка, налаженная с помощью ее старшей сестры Эллы. Об этой переписке родители Николая ничего не знали. Император Александр III был в расцвете лет, и никто не предполагал, что царствование его скоро закончится. В начале 1894 года состояние здоровья Александра III резко ухудшилось из-за болезни почек. Чувствуя, что дни его сочтены, государь наконец уступает давнему желанию наследника жениться на Алисе Гессенской, чтобы упрочить будущее царской семьи. К тому же в тот момент другой реальной кандидатуры среди потенциальных невест европейских царствующих домов не было. Брак уже нельзя откладывать. В апреле 1894 года русский наследник во главе делегации от Дома Романовых отправился на специальном поезде в немецкий город Кобург на бракосочетание любимого брата Алисы — Эрнеста с принцессой Эдинбургской Викторией-Мелитой. Единственная цель Николая — окончательно выяснить отношения с Алисой Гессен-Дармштадской, которая по причине религиозных убеждений не хотела стать его женой. Она была лютеранкой по вероисповеданию и искренне считала, что измена клятве, данной при конфирмации, является изменой не конфессии, а Богу. 20 ноября 1893 года она написала цесаревичу в письме: «Дорогой Ники, ты, чья вера тоже столь глубока, должен понять меня. Я считаю, что грех менять свою веру...» Но Николай надеялся уговорить ее и взял с собой в дальнюю дорогу священника — отца Иоанна Янышева, духовника царской семьи, и учительницу русского языка Екатерину Адольфовну Шнейдер. Только на четвертый день по прибытии Николая в Кобург, после очередных уговоров, слез и волнений, Алиса сказала ему о своем согласии. Как потом написала в своих воспоминаниях подруга Александры Федоровны Лили Ден: «Ее Величество когда-то призналась мне, что не решалась выйти замуж за Государя до тех пор, пока не почувствовала, что не пойдет против своей совести, если примет Его предложение, сказав с полной убежденностью: «Твоя страна будет Моей страной, Твой народ — Моим народом и Твой Бог — Моим Богом». Помолвка Николая и Алисы затмила даже свадебное торжество Эрнста и Виктории-Мелиты. Вечером был устроен бал. Николай был счастлив. Все его мысли в это время были исключительно о невесте. «Она так сильно изменилась в своем отношении ко мне за последние дни, что я до краев наполнен радостью, — пишет он. — В это утро она написала две фразы по-русски без единой ошибки». В его дневник Алиса вписывала свои послания: «Мне снилось, что я любима, я пробудилась и обнаружила, что это правда, и я благодарю Бога за это. Истинная любовь — это дар, который Бог дает нам ежедневно, все сильнее, глубже, больше, чище»; «Любовь захвачена в плен, я связала ей крылья. Больше она не скроется, не улетит от нас. В наших соединившихся сердцах всегда будет петь любовь». Счастливый день своей помолвки они отмечали всегда.
В ее письме к супругу Николаю II от 8 апреля 1915 года такие строки: «Мои горячие молитвы и благородные мысли, полные глубочайшей любви, витают над тобой сегодня в эту дорогую годовщину. Как время летит — уже 21 год! Знаешь, я сохранила это серое платье принцессы, в котором я была в то утро. Сегодня надену твою любимую брошку». И год спустя в другом письме к супругу на фронт: «Дорогой мой, более чем когда-либо я буду думать о тебе в 22-ю годовщину нашего обручения. Я хотела бы крепко обнять тебя и вновь пережить наши чудные дни жениховства... Сегодня я буду носить твою дорогую брошку. Я еще ощущаю твой серый костюм, запах его, у окна в Кобургском дворце...» И даже в письмах царской семьи в трудное время их пребывания в ссылке в Тобольске можно прочитать: «Сегодня 24-я годовщина нашей помолвки...» В честь помолвки Николай подарил тогда Алисе бриллиантовую брошь, о которой она вспоминает в этих письмах. В пепелище, где ранним утром 17 июля 1918 года после расстрела всей семьи сожгли их одежду, найдут позже бриллиант в 12 каратов. То, что осталось от броши. Она была с Алисой до конца... Их помолвка обрадовала родителей Николая. Николай рассказал своей невесте о любовном романе с балериной Ксешинской, на что та написала ему в дневнике: «Я твоя, а ты мой, будь уверен. Ты заперт в моем сердце, ключик потерян, и тебе придется остаться там навсегда». Сама Матильда Ксешинская в своих мемуарах так напишет о разрыве их отношений: «Известие об его сватовстве было для меня первым настоящим горем... Я понимала, что тревожное состояние здоровья Государя ускорит решение вопроса о помолвке наследника с принцессою Алисою, хотя Государь и императрица были оба против этого брака по причинам, которые остались до сих пор неизвестными... После своего возвращения из Кобурга наследник больше ко мне не ездил». Когда стало известно, что дни Александра III сочтены, Романовы решили отправить Алису в Ливадию, чтобы умирающий император благословил брак наследника престола. В день смерти Александра III, 20 октября 1894 года, было обнародовано о восшествии на Российский престол цесаревича, великого князя Николая Александровича. На следующий день принцесса Алиса Гессенская приняла православие и была наречена Александрой, в честь святой мученицы царицы Александры, и получила традиционное отчество Федоровна, так как икона Феодоровской Божией Матери покровительствовала Императорскому Дому Романовых.Бракосочетание молодого царя состоялось менее чем через неделю после похорон Александра III. Венчание было назначено на день, когда родилась вдовствующая императрица. Это дало возможность царской семье временно прервать траур. Почему так торопились со свадьбой Николай и Александра, осталось загадкой. «Моя свадьба была продолжением похорон, только меня одели в белое», — скажет потом Аликс своей подруге Анне Вырубовой.
В брачную ночь Аликс написала в дневнике мужа: «...Когда эта жизнь закончится, мы встретимся вновь в другом мире и останемся вместе навечно...» Позже в своем письме к сестре Виктории Александра писала: «Ты можешь вообразить себе наши чувства. Один день в глубоком трауре, оплакиваем горячо любимого человека, а на следующий день в пышных одеждах встаем под венец. Невозможно представить себе больший контраст, и все эти обстоятельства сблизили нас еще больше». Это было время начала его царствования. Именно тогда Аликс в первый раз стала утешительницей и поддержкой императора в трудные для него дни после восшествия на престол.
Весь первый год их супружества был годом траура в стране и в первую очередь в семье. 14 мая 1896 года в Успенском соборе Московского Кремля состоялась их коронация. С Красного крыльца трижды, в пояс, Николай и Александра поклонились народу. По традиции подготовили народное гулянье с раздачей подарков на Ходынском поле, где был овраг и позабытые чиновниками рвы. В 5 часов утра 18 мая на Ходынском поле насчитывалось не менее 500 тысяч человек, привлеченных слухами о подарках и раздаче ценных монет. Когда по толпе прокатился слух, что буфетчики раздают подарки среди «своих» и потому на всех подарков не хватит, народ кинулся за подарками, и случилась страшная давка. 1800 полицейских, наблюдавших за порядком на празднике, не смогли сдержать натиск толпы. Часть людей провалилась в ямы, и остальные шли по их телам, ямы были целиком заполнены трупами. Во многих местах толпа сжимала людей так, что они умирали, но оставались стоять. Погибло около 1400 человек. Несмотря на катастрофу, празднества по случаю коронации продолжились вечером в Кремлевском дворце, а затем балом на приеме у французского посла. Многие ожидали, что если бал не будет отменен, то, по крайней мере, состоится без государя. Но дипломаты уговорили царя посетить бал во французском посольстве из-за внешнеполитических соображений, что вызвало серьезное возмущение в обществе. «Ходынкой началось — Ходынкой кончится», — мрачно предсказывали в народе. Императорская семья пожертвовала в пользу пострадавших 80 тыс. рублей, разослала тысячу бутылок мадеры по больницам.
Александру Федоровну сразу невзлюбили. Имея в виду, что она стала императрицей во время траура по Александру III, в народе говорили: «Принцесса въехала в Россию на гробу. Не к добру это...» От своей бабушки королевы Виктории она получила в наследство твердый характер и не испытывала склонности к компромиссам. Она совершенно не умела шутить, быть легкой и непринужденной в общении с людьми. Молодую императрицу, по словам современника, упрекали в том, что «она держалась, будто аршин проглотила, и не кланялась депутациям». Царскому двору и русской аристократии она совсем не понравилась, и Александра Федоровна это понимала: «Я не могу блистать в обществе, я не обладаю ни легкостью, ни остроумием, столь необходимыми для этого. Я люблю духовное содержание жизни, и это притягивает меня с огромной силой». Императрица не любила шумные приемы и балы, по ее мнению, они просто отнимали у царя время, которое они могли бы прекрасно провести вдвоем. Нежелание императрицы вести светскую жизнь также связано с ее болезнями. Как оказалось, Аликс с детства страдала невралгией лицевого нерва и люмбаго. Часто императрицу видели в кресле-каталке. На прогулках в Александровском парке император катал свою супругу в инвалидном кресле. Британские родственники прислали ей четырехместный электромобиль, в котором она ездила по парку одна. Дома Александра Федоровна много лежала. К тому же Александру Федоровну мучили постоянные головные боли, которые усугубили и без того ее сложный характер. Друг семьи императора Николая II, великий князь Александр Михайлович писал об «остром нервном расстройстве» у императрицы и невозможности дальнейшего общения на этом фоне. Слухи о психическом нездоровье императрицы постоянно циркулировали в обществе. Несмотря ни на что, отношения между Николаем и Александрой, по воспоминаниям приближенных, были трогательными и нежными. До наших дней сохранились письма и дневники, которые вели император и его жена. Они полны нежных слов и признаний в любви. Она так писала ему: «Твои дорогие письма и телеграммы я положила на твою кровать, так что, когда я ночью просыпаюсь, могу потрогать что-то твое. Только подумайте, как говорит эта замужняя старушка — как выразились бы многие, «старомодно». Но чем бы была жизнь без любви, что бы стало с твоей женушкой без тебя? Ты мой любимый, мое сокровище, радость моего сердца. Чтобы дети не шумели, я с ними играю: они что-то задумывают, а я отгадываю». Или «Вспомни последнюю ночь, как нежно мы прижимались друг к другу. Жажду твоих ласк — не могу жить без них». На этот момент императору Николаю Александровичу уже 48 лет, а Александре Федоровне 44 года, и в браке они уже 22 года и имеют пятерых детей. Свои письма к мужу императрица нумеровала. Набралось их более 600, не считая телеграмм. Ее письма — это настоящая история любви. От этой необыкновенной любви у них родилось пятеро детей.
Дети царственной семьи — великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия и наследник цесаревич Алексей — росли, как обычные дети. По воспоминаниям Лили Ден: «Ее Величество настаивала на том, чтобы Цесаревича, как и Его сестер, воспитывали совершенно естественно. В повседневной жизни Наследника все происходило буднично, без всяких церемоний: Он был Сыном Родителей и Братом Своих Сестер, хотя подчас было забавно наблюдать за тем, как Он изображает из Себя взрослого. Однажды, когда Он увлекся игрой с Великими княжнами, Ему сообщили, что во Дворец пришли офицеры Его подшефного полка и просят разрешения повидаться с Цесаревичем. Шестилетний ребенок, тотчас оставив возню с Сестрами, с важным видом заявил: «Девицы, уйдите, у Наследника будет прием». В Матери Он души не чаял, о Ее же преданной любви к Сыну известно всему миру. Государыня имела обыкновение приходить к Сыну, чтобы пожелать Ему покойной ночи и послушать Его молитвы на сон грядущий. Из воспоминаний Лили Ден: «Было трогательно наблюдать Ребенка и Его Мать, слушать Его немудреные молитвы, но когда Императрица поднялась, чтобы уйти, внезапно мы оказались в темноте: Наследник выключил электрическую лампу, висевшую у Него над постелью.
— Зачем Ты это сделал, Бэби? — спросила Ее Величество.
— Ах, Мамочка, Мне только тогда светло, когда Ты со Мной. А когда Ты уходишь, для Меня наступает темнота».
Сначала императрица стояла далеко от государственных дел, и ее обвиняли в том, что она погрязла в семейных делах. В переписке часто встречаются советы императрицы мужу, но, как известно, далеко не все из них царь выполнял. Но то, что Александра Федоровна принимала участие в обсуждении законов и принятии решений, это бесспорно, ведь она хотела облегчить тяжелую ношу своего супруга. Когда во время Первой мировой войны Николай II стал Верховным главнокомандующим и уехал в Ставку в Могилев, то фактически управлять страной стала императрица, потому что он безгранично доверял ей. Война принесла страдания, страх и трагедию. Александра Федоровна, Ольга и Татьяна окончили курсы сестер милосердия и работали в Царскосельском госпитале, организован- ном на средства императрицы. Ходили слухи о несметных богатствах Романовых в европейских банках, но после революции оказалось, что у них на счетах нет никаких средств. Все личные деньги они потратили на Отечество и русскую армию во время Первой мировой войны. К 1915 году стали распространяться упорные слухи о том, что Распутин и Александра Федоровна «контролируют» правительство. Ей бросали обвинения в приверженности к Германии, в предательстве. Однажды Она возмутилась: «С какой стати они утверждают, будто Я симпатизирую немцам? Двадцать лет Я прожила в Германии и двадцать лет в России. Все Мои интересы, будущее Моего Сына связаны с Россией. Следовательно, разве Я могу быть кем-то другим, а не русской?» После отречения государя Чрезвычайная следственная комиссия при Временном правительстве пыталась и не смогла установить виновность Николая II и Александры Федоровны в каких-либо преступлениях. Александра Федоровна в Царском Селе металась у постелей больных корью детей, а Николай, возвращавшийся с фронта, был отрезан от семьи революционными войсками. 2 (15) марта 1917 года царь отрекся от престола.
Способствовало этому провокационное заявление начальника псковского штаба. По словам этого генерала, положение в Петрограде было таково, что только отречение могло остановить революцию. Кульминационный момент этой драмы описан у императора: «...пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился». Император быстро понял, что особой необходимости в его отречении не было и его подло обманули. Он взял свой дневник и написал: «В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман!» Ему было обещано, что его с семьей переправят в Англию. Генерал Лавр Георгиевич Корнилов от имени Временного правительства объявляет Александре Федоровне, что она и низложенный царь арестованы. Николай вернулся в Царское Село, и это было счастьем для семьи. Так император всея Руси Николай II стал полковником Романовым. Александра Федоровна, истощенная физически от тревоги за мужа и детей, почти успокоилась. Заключение в Царском Селе семья Романовых переносит смиренно. Несмотря на это, в апреле 1917 года Николай написал в своем дневнике, что семья справляла традиционно годовщину помолвки. Отмечали, как подчеркнул государь, тихо. Условия содержания Романовых были унизительными. Временное правительство, чувствуя ответственность за семью царя, пыталось найти им пристанище за границей у родственников. Но с кайзером Россия была в состоянии войны, а английский король Георг VI отказался принять Романовых. Тем временем царская семья переправлена в Тобольск, где государь самолично колол дрова, чистил снег, ухаживал за садом. В Тобольске семья Романовых прожила семь месяцев. С приходом к власти большевиков жить стало намного хуже. Александра с дочерьми зашили в корсажи своих платьев остатки богатств Романовых — фамильные драгоценности и бриллианты, которые будут найдены только после их расстрела. «Теперь я все делаю сама. Я вяжу Алексею носки, штопаю порванные брюки его отцу. Белье у девочек превратилось в лохмотья», — пишет Александра Федоровна. К этим горестям прибавился жесточайший приступ гемофилии Алексея, которому исполнилось четырнадцать лет. Больше он так и не встал с постели. В конце апреля 1918 года Романовых перевезли в Екатеринбург. Белая армия была совсем рядом. В бывшем доме купца Ипатьева за высоким дощатым забором они провели последние 53 дня своей жизни. До последнего дня своей жизни Николай в дневнике пишет только теплые слова о своей супруге и их детях и ничего о трудностях жизни. В ночь на 17 июля 1918 года в доме Ипатьева в Екатеринбурге Николая II, его жену и пятерых детей разбудили среди ночи и привели в подвал. Александру Федоровну и ее больного сына Алексея усадили на стулья, остальные представители царской семьи остались стоять у стены. Комендант Яков Юровский зачитал суровый приговор. Низложенный император и его семья даже не успели осознать смысл слов Юровского. Все было кончено. Их расстреляли. А всего через неделю после расстрела царской семьи Белая армия заняла Екатеринбург. Только в 1979 году недалеко от шахты в окрестностях Екатеринбурга были найдены останки. Через 100 лет после восшествия на престол Николая II английская королева Елизавета II посетила Петропавловскую крепость, историческое место захоронения Романовых. Ее муж, принц Филипп, сегодня приходился самым ближайшим родственником из ныне живущих Романовых как Николаю, так и Александре. Он дал свою кровь для сравнительного анализа ДНК останков. Экспертиза с точностью 99% доказала, что останки, найденные под Екатеринбургом, принадлежат Романовым.
