Ирина Апанасенко - о Чистых прудах, Доме со зверями, коммунальной квартире и таинственном сундуке.
В конце весны 1954 года мы переехали с Покровки, 41, в коммуналку на Чистопрудном бульваре, 14, - в так называемый «дом со зверями». Съехались с прабабушкой Сусанной и ее тогдашним мужем в 35-метровую комнату, еще до нас разгороженную надвое.
В большем помещении располагались мы с мамой и папой, бабушка и мамин брат - мой дядя. Там стоял резной письменный стол с бронзовой лампой на гнущейся ножке и бронзовой фигуркой верблюда. Он считался столом моего дяди, за ним он делал уроки. Был буфет с небольшим количеством посуды и платяной двустворчатый шкаф. Удивительно, но вся наша одежда помещалась в нем. Не помню, чтобы что-то висело на стульях. Наверное, вещей было мало. И еще стояли напольные часы с маятником и тяжелыми гирями, они меня завораживали. Открыв дверцу часов, можно было заглянуть в их нижнюю часть, где в кромешной тьме проглядывалась масса таинственных предметов.
Постоянного места сна у меня не было: то меня мама брала к себе под бочок, то посередине комнаты ставили раскладушку. Мне нравилось всё.
В Сусанинной комнате были диван, старинное высокое зеркало, ломберный складной столик с зеленым покрытием, ножная зингеровская машинка (да-да, мне разрешали иногда давить на широкую узорчатую педаль!), небольшой шкаф, на верхней полке которого в глубине стояла икона. Сусанна иногда, собираясь уходить, открывала дверцу и тайком крестилась. Хотя никто ее за это не осуждал. Из религиозных праздников помню только вербное воскресенье и то, потому что в доме появлялась верба. Кстати, от нее помню выражение – «к’обеднишнее платье», то есть нарядное платье, надеваемое по случаю посещения церкви, где проходила «обедня».
По рассказам дяди получалось, что он иногда спал в комнате Сусанны, а порой и в крошечном коридорчике на раскладушке, который объединял наши обе комнаты.
Соседями нашими была семья Любиных, имевшая пятерых детей в возрасте 18, 17, 15, 11 и 7 лет. Спальное место у них было только одно: родительская кровать с железными шишечками. Дети на ночь устраивались на полу. Евдокия, мать семейства, приходя вечером с работы на заводе «Красный богатырь», занимала огромными кастрюлями почти всю плиту, что приводило, мягко говоря, к недоразумениям между ней и моей бабушкой Люсей, которой тоже надо было кормить немаленькую семью. Частенько моя тихая застенчивая худенькая бабуля возвращалась в наши комнаты с красными пятнами на щеках, а вдогонку ей неслись громкие ругательства. Не знаю уж как распределялась очередь на уборку общих помещений, но помню, что и из-за этого были шумные скандалы.
Туалет был довольно большой, но темная голая лампочка под высоким потолком, стены, крашеные до половины в грязно-зеленую краску, делали его посещение малоприятным занятием. Имелась довольно приличная ванная с газовой колонкой. Кухня - большая, метров 20, на которой стояли плита и два рабочих стола. Раковина с одним латунным краном холодной воды с коротким изливом.
Из кухни был вход в маленькую кладовку без окна, в которой стоял очень старый сундук. Этот запертый сундук, как и напольные часы, меня очень интересовал. Отчетливо помню сны того времени: сундук открывается и оказывается доверху наполненным прекрасными невиданными игрушками. Но однажды его все-таки открыли, и одним из «сокровищ» оказалась старая сумка, в которой лежали кости, думаю, свиные. Прабабушка Сусанна объяснила, это "бабки", которыми она играла в детстве. Учитывая, что она была 1891 года рождения, эти кости являлись просто-таки археологической древностью.
Мамин брат, который был всего на семь лет старше меня, несколько раз использовал кладовку в качестве лаборатории для проявления фотопленок. Этот процесс до сих пор остается для меня весьма таинственным, хотя позже мне приходилось присутствовать при этом действе. В 50-е годы может и были лаборатории, проявлявшие фотопленки, но печатью фотографий многие предпочитали заниматься самостоятельно. Сдается мне, что подросткам, да и взрослым было любопытно посмотреть на результат своих трудов, получаемый в течение нескольких часов. Волшебство довольного быстрого появления изображения на чистой белой бумаге, да еще в почти полной темноте, разбавленной таинственным свечением специальной красной лампы, завораживало. С дядей у нас были (и есть) очень хорошие отношения, скорее, даже братско-сестринские, поэтому он допускал меня в эту мини-лабораторию и даже делал мне из кусочков фотопленки, складывая их особым образом, фигурки, которые при надавливании, издавали крякающие звуки.
А стоящий в кладовке сундук некоторое время использовался как спальное место для проживавших у нас домработниц. В то время в Москве появилось много девушек, искавших работу и жилье. Они, как правило, приезжали из деревень, и им необходимо было срочно получить прописку. Появилась Маруся, полная добрая девушка. Но проработала недолго, и скоро мы ее встретили в качестве кондуктора в троллейбусе.
Еще были широченные подоконники, на которых я любила сидеть и смотреть на Чистые пруды и на дома напротив. Однажды пришла в голову не совсем оригинальная мысль – бросить что-нибудь вниз. Под рукой оказался карандаш, и мысль осуществилась. Это заметили родители и решили воспользоваться ситуацией для создания воспитательного момента. Через пять минут в дверь раздался звонок, и мама паническим голосом сказала, что карандаш упал на фуражку генералу, и он пришел выяснять отношения. Я в ужасе забилась в какой-то угол, умоляя не выдавать меня на расправу. Еще минут через пять родители сообщили, что генерал смягчился и не стал требовать компенсации за моральный ущерб. С тех пор и до нынешнего дня я больше ничего не бросала в окно.
Все воспоминания о Чистых прудах можно посмотреть здесь.