"Её звали Лёля". Роман. Глава 21
К 22 годам, восстановив здоровье после перенесенного сыпного тифа или, как его тогда называли, сыпняка, Алексей вспомнил о своей мечте и любимой профессии. Устроился на обувную фабрику. Вернее, то не была даже фабрика в полном смысле этого слова. Обыкновенная артель, только чуть больше обычной.
Поначалу парня взяли учеником, хотя он кое-что уже умел и сам. Но оказалось, что между чинить обувь и делать новую есть большая разница. Пришлось многому научиться. Алексею нравилось то, чем он занимается. Хотя больших денег и не зарабатывал поначалу, уже не чувствовал себя сидящим на родительской шее. Понемногу, постепенно становился специалистом своего дела. А чтобы не соответствовать поговорке «сапожник без сапог», смастерил всей семье новую обувку. Материал, правда, покупал на свои.
На фабрике через некоторое время Алексей повстречал девушку Марию, которая работала в управлении. Они познакомились, парень вскоре стал провожать её домой, а после предложил сочетаться законным браком. Все-таки ему пора было уже: почти к тридцати-то годам надоело ходить в бобылях. Маняша, как ласково он ее называл, согласилась. Поженились они и первое время ютились в комнате при общежитии, которое выделили молодому мужу на производстве.
Когда же отец Степан умер (не выдержало сердце, на долю которого выпало столько испытаний), они перебрались в маленький частный деревянный дом на окраине города, на улице Морозова, где осталась жить мать Алексея – Дарья. Ненадолго она пережила своего мужа – ушла вслед за ним через пару лет. Все-таки вместе они были не разлей вода, жили душа в душу, а одной как же, без любимого-то?.. Грусть её была так сильна, что и погубила в итоге.
К тому времени три сестры Алексея вышли замуж и разъехались кто куда. Так они с Маняшей остались вдвоем. Но ненадолго. Спустя полгода родилась Валентина, а через три года – Ольга. Или, как с первых месяцев ее стали все ласково называть – Лёля. И вот теперь эта Лёля сидела и взирала на молчащее радио с лихорадочно и зло сверкавшими глазами. Так, словно не где-то далеко, за тысячи километров от Астрахани, а прямо там, за гранью этой черной «тарелки», сидел супостат, напавший на ее Родину.
Очнувшись от шока, члены семьи Дандуковых принялись переглядываться. Каждому хотелось сказать что-нибудь, как-то выразить ту бурю чувств, что поднялась в душе. Тут было всё сразу: и страх за будущее, и тревога за близких, и вера в то, что, как в песне поётся, «ведь от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней!», а это значит – никакой катастрофы не случилось. Да, навалился вражина своей черной мощью. Но мы обязательно отобьемся. Ведь вспомнить только фильм «Если завтра война». Там прямо об этом было сказано: кто к нам сунется – крепко получит!
– Вот так, девушки, – прервал затянувшуюся тишину глава семьи. – Война, значит. Что ж, не впервой нам германца бить. В тот раз сумели выстоять, и в этот раз получится. Вышвырнем его обратно и под зад крепко коленом надаём, уверен. Помните фильм «Если завтра война»? Вот так и будет.
– Сволочи. Гады. Твари. Ненавижу, – злобно прошептала Лёля, глядя в столешницу.
– Ты чего себя накручиваешь? – спросила Валентина. Она была старше и потому относилась к младшей сестре несколько свысока и немного иронично. – Успокойся. Или ты прямо сейчас в бой идти, что ли, собралась?
– А вот и собралась! – с вызовом сказала Лёля. – Сегодня каждый должен туда собраться! – и она неопределённо махнула рукой в сторону окна.
– Во-первых, показала ты на север, у нас туда эти окошки выходят. Во-вторых, таких, как ты, на войну не берут, – с усмешкой сказала Валя. Она всегда подшучивала и над всеми – такой характер. Когда же волновалась, вот как теперь, и это было заметно в глубине её красивых глаз, то начинала ёрничать по поводу и без.
– Это еще почему? – взвилась Лёля. – Чем это я недостойна защищать свою советскую Родину от врагов?
– Да ты сначала посмотри на себя в зеркало, – сказала с улыбкой старшая сестра. – Рост метр с кепкой, вес смешной. Ручки-ножки тоненькие. Дадут тебе винтовку, ты ее в руках-то не удержишь. И кем ты в армии быть собралась? Ах, простите-извините, мы же великие медики. Да с твоим кошачьим весом, Лёлечка, ты бойца толще себя с поля боя-то не вынесешь.
Лёля и в самом деле была больше похожа на мальчишку-подростка, чем на 18-летнюю девушку. Как говорится, ничего у нее пока особо не выдавалось. Ни спереди, ни сзади. И хотя лицом она удалась, и многие (даже однокурсницы) считали её красивой, но такой невысокой – всего 160 сантиметров и худенькой – всего 45 килограммов она была, что не производила солидного впечатления.
То ли дело Валентина. Она уродилась вся в отца. Высокая, статная, с красивой упругой грудью третьего размера, которая после родов ещё дороднее, с волнистыми русыми волосами и небесно-голубого цвета глазами. Настоящая русская красавица. Редкий мужчина, видя ее на улице, не поворачивал голову и не смотрел вслед. Неважно, был ли то мальчишка-подросток или умудренный опытом гражданин преклонных лет.
Валя прекрасно знала, какое впечатление производит на сильный пол, потому иногда этим пользовалась. В рамках приличий, естественно. Потому редко домой приходила пешком. То какой-нибудь военный или чиновник её на персональном автомобиле с водителем прокатит, то она прикатит, весело смеясь, на заднем сиденье мотоцикла. Или даже как-то раз вся семья изрядно удивилась, заметив Валю, восседающую на лошади позади милиционера. Сначала подумали было, что её арестовали, но тогда зачем домой привезли?
Девушка потом со смехом рассказывала, как построила глазки сотруднику органов, и тот предложил её подвезти. В магазинах, где руководителями были мужчины, ей отпускали товары без очереди, а уж поклонников на работе у Валентины и вовсе никто не смог бы сосчитать. Все на неё заглядывались, некоторые даже предлагали встречаться, но она всех умело водила за нос, не отвечая ни «да», ни «нет». Динамила, проще говоря.
Ей это нравилось, так себя вести. Хотя многие знакомые женщины считали Валю из-за этого вертихвосткой и ветреной натурой. Некоторые придумывали даже слова куда грубее, предполагая её обширные интимные связи с мужчинами. Но на самом деле всё было совсем не так. Валя была человеком нравственным, и потому её постель уже много времени никем, кроме неё и маленького Вовки, не занимал.
– Удержу винтовку! И даже пулемет! Ещё как! И штыком смогу, и прикладом! – Вскочила из-за стола разъяренная Лёля. Такие перепалки у неё с Валей происходили регулярно, родители на них даже внимания не обращали. Сестры, что тут скажешь. Сначала колют друг друга злыми словами, а потом вместе лежат на кровати – одну книжку читают и шепчутся за полночь.
– Девчонки, не время сейчас, – хмуро сказал Алексей.
Лёля, подавив в себе вспышку гнева, покорно села за стол. Валя прекратила сыпать колкостями, и Дандуковы снова замолчали.
– Нам теперь ссориться нельзя, – веско сказал Алексей. – Сами слышали по радио, что случилось. Это значит, сплоченными мы должны стать и оставить все наши споры, пока война не кончится.
– Да какая война, папочка! – Сказала Лёля. – Подумаешь, напали. Где мы, и где фашистская Германия! Да она же так, мелочь против нас. Даже на карту если посмотреть. У нас – мощь, размах, а у них что?
– Вот здесь ты, дочка, сильно ошибаешься, – рассудительно ответил отец. – За то время, что прошло с Первой мировой, конечно, они много народу потеряли. Но вот уже почти десять лет очень быстро строят свою армию заново. И ресурсов накопили очень много, думаю. А уж воевать германец, чтоб ему пусто было, умеет, это факт. Не забывай, кто хребет царской армии переломил. Они, немцы.
– И что же теперь, нам с ними снова долго воевать? Как в прошлый раз, целых четыре года? – Подала голос молчавшая прежде Маняша.
– Не знаю, Маняша, – задумчиво ответил Алексей. – Будем верить в нашу Красную армию и товарища Сталина. – Тут отец обратился к Лёле и вдруг улыбнулся. – А ты что же, егоза, правда на войну собралась?
– Папа! И ты туда же! – Недовольно пробурчала младшая дочь.
– Что ты, Лёля. Не дуйся. Я шутейно. Нет, милая моя, – голос отца стал серьезным. – Ты прежде выучись, профессию получи, а уж потом видно будет, нужна ты на войне или нет. Знаешь, кто первым погибает в бою?
– Нет, а кто?
– Молодые да неопытные, – ответил Алексей. – Нам в армии так говорили. – Когда на врага идешь, сначала смотри н старших товарищей и учись. Они лучше знают, как от пули и снаряда уберечься. А будешь голову в пекло совать, так и сгинешь в первые же дни. Так что, Лёля, твоя первостепенная задача – учиться. Кому винтовку или пулемет в руках держать, орудие заряжать и наводить да танком управлять – у нас и без тебя люди найдутся. Поняла меня?
– Да, папа, – понуро ответила Лёля. Ей так страстно хотелось прямо сегодня пойти в военкомат и попроситься в действующую армию, но теперь этому плану, видимо, было не свершиться. Вместо этого, поблагодарив за чай, она пошла в свою комнатку, переоделась там и улеглась на кровать, закинув руки за голову. Ей мечталось, как она совершает какой-нибудь подвиг. Например, спасает бойцов от вражеского огня. Лёля не знала, что сделает, но ярко увидела: вот она стоит в Москве на Красной площади напротив мавзолея Ленина, к ней подходит сам товарищ Сталин и, улыбаясь в усы, говорит:
– Вот тебе, товарищ Дандукова, высокая правительственная награда, – и прикрепляет к гимнастерке орден боевого Красного знамени.
Пока она мечтала, оставшаяся часть семейства продолжила пить чай. Хоть он давно и остыл и был теперь не таким вкусным, но никто не ощущал этого. Каждый думал о своём. И были те думы невеселые.