Григорий Иоффе
9 января 1905 года в Санкт-Петербурге были расстреляны мирные демонстрации, шедшие с рабочих окраин на поклон к батюшке-царю. Но Николая II в Зимнем дворце давно уже не было. Тремя днями раньше он умыл руки, уехав из столицы в Царское Село, и фактически подписал себе приговор, приведённый в исполнение через 13 лет.
В этот день по официальным данным были убиты 130 и ранены 299 рабочих, работниц и шедших вместе с ними к царю стариков и детей. По неофициальным – в несколько раз больше.
Историки и сочувствующие до сих пор уточняют фамилии тех, кто расстреливал царскую семью в июле 1918 года. Хотя, с исторической точки зрения, надо говорить не о заговоре большевиков и конкретных людях, стрелявших в подвале Ипатьевского дома, а о мести миллионов, живых и мёртвых.
Николая Кровавого убили те, чьи отцы были затоптаны на Ходынском поле 17 мая 1896 года (по официальным данным погибли 1389 человек, по неофициальным – до 5000); те, чьи товарищи, шедшие к Зимнему дворцу с портретами царя, были расстреляны 9 января 1905 года; те, кто уцелел 4 апреля 1912 года, в день Ленского расстрела мирного шествия рабочих (убиты по разным данным от 150 до 270 человек); те, чьи родственники погибли в еврейских погромах, направлявшихся царем-антисемитом (по самым скромным подсчетам: убитых – 21 000 человек, раненых – 31 000); родные тех сотен тысяч российских солдат и моряков, что погибли в бездарно проигранных Японской и Первой мировой войнах.
Во время подавления восстаний и разгона демонстраций за годы правления Николая II убиты более 17 000 и ранены около 28 000 человек, в течение 1905–1912 годов в тюрьмах умерли 30 424, покончили самоубийством 928 человек.
Кровь за кровь. В историческом смысле в 1918 году пришло отмщение. В духовном – Божие возмездие.
«Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его» – Откр 22, 12.
Царь, по Священному Писанию, – «умыл руки», фактически отдав власть военным, жандармам и градоначальнику, сделавшим с беззащитными семьями рабочих то, что сделали с Иисусом Христом первосвященники.
«…Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря» – Ин 19, 15.
«Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы» – Мф 27, 24.
Тем, кого не убедят даже эти библейские строки, предлагаю обратиться к документальной основе тех событий. Конкретно, к хранящемуся в Российском государственном историческом архиве личному фонду экономиста, коллежского асессора Анатолия Алексеевича Клопова (ф. 1099), негласного советника и референта последнего российского императора на протяжении 20 лет. Время от времени Николай давал Клопову аудиенции, кроме того, Клопов написал царю с 1899 по 1917 год более 150 писем.
Хорошо знавший Россию от самых низов до вершин власти, Клопов довольно объективно оценивал события, происходившие в стране, а прогнозы его чаще всего оказывались пророческими. Все эти письма опубликованы в книге «Тайный советник императора» (СПб.: «Петербург – ХХI век», 2002). И если бы царь более прислушивался к своему тайному советнику и менее – к своему осторожному, подобострастному и лицемерному окружению, не было бы ни событий 9 января, ни отречения в 1917 году, и жили бы мы сегодня в другой России, преемнице того государства, которое в начале ХХ века по темпам своего развития опережало все европейские страны. В чем, кстати, была и немалая заслуга государя.
Увы, провалы в сфере политики, и внешней, и внутренней, привели в итоге к падению императора и разгрому империи. Не повезло России с последним царем. Это на склоне лет признал даже Василий Шульгин, монархист и по долгу, и по убеждениям. В 1965 году на экраны страны (буквально на несколько дней) вышел фильм Фридриха Эрмлера «Перед судом истории». «Подсудимым» был Шульгин, но держался старик с таким достоинством, что оказался почти что обвинителем. В том числе и монарха, сказав так: Николай II был рождён на ступенях власти, но он не был рождён для власти.
Несколько выдержек из писем Анатолия Клопова царю в дни перед 9 января. В послании от 28 декабря 1904 года речь идет об указе Николая II от 12 декабря «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка»:
«…Каждый прочитавший несимпатичное правительственное сообщение по поводу Указа 12 дек. пережил тяжелое чувство неудовлетворенности. Мы сразу инстинктивно почувствовали, что наши книжники и фарисеи употребили все для того, чтобы Ваш искренний порыв – совершенно законный и логический – призвать к делу нашего устроения наряду с чиновниками и вольных, местных людей, незараженных чиновничьим ядом – был ослаблен до минимума, и они этого добились.
Уже носятся зловещие слухи, что чиновники поведут и это живое дело келейно, что они намереваются направить и его на обыкновенный шаблонный путь, т. е. в канцелярию».
И далее:
«Было бы величайшей ложью утверждать, что в нашем обществе и среди самого народа обстоит все благополучно и у нас совсем отсутствует беспокойный элемент. Нет, он существует и растет, но он вовсе не страшен, и мы с ним рано или поздно сами справимся гораздо лучше всяких жандармов. Но можем это сделать только тогда, когда будем признаны за взрослых, полноправных граждан, когда в укладе нашей жизни совсем исчезнет принцип: “руки по швам”, когда вместо него будет твердо стоять принцип законности, гарантия свободы личности, совести и слова. При этих условиях часть обязанности по охранению государственного и общественного порядка ляжет сама собой на нас самих, на общество. Теперь же, когда чуть не всех нас поголовно считают бунтовщиками, мы являемся только пассивными наблюдателями во время разных политических волнений; у нас связаны руки, мы бессильны».
Письмо от 8 января 1905 года – уже крик души. Прозвучавший, но не услышанный.
Ключевой абзац:
«Как только начались стачки рабочих, невольно явился вопрос – что делать в данную минуту? (Стачки начались 3 января, с забастовки на Путиловском заводе. – Г.И.) Выход, по моему мнению, представляется двоякий: или прибегнуть к репрессиям, или отнестись к этому явлению спокойно, с добрым чувством, употребив энергично все средства к удовлетворению законных требований рабочих. Справедливость и логика требуют конечно предпочесть второй способ, так как одна строгость может вызвать еще большие беспорядки. Вы знаете, Государь, всюду носится слух, что завтра народ собирается идти с крестным ходом к Зимнему Дворцу для подачи Вам челобитной. Один такой слух невольно вызывает чувство глубокой симпатии к такому народу, который и в минуты раздражения проявляет простодушие и мудрость. Вот почему Ваше сердечное отношение к нуждам рабочих и строгий твердый приказ администрации – разобрать безотлагательно все претензии рабочих, при непременном участии выборных от них депутатов, должны произвести самое благотворное действие на волнения рабочих и в то же время успокоительно повлиять на общее настроение общества».
Государь не услышал слов русского патриота, царь более прислушивался к своему семейному окружению, и остался в Царском. (Не снился ли там Николаю император Павел, убиенный с молчаливого согласия сына своего Александра?)
На следующий день прозвучали первые залпы первой русской революции.
После Кровавого воскресенья Николай II не появлялся на публике 8 лет – до торжеств в честь 300-летия дома Романовых в 1913 году...
Один из эпизодов того дня – на картине Владимира Маковского «9 января 1905 года на Васильевском острове».
Фрагмент из книги "100 лет с правом переписки. Народный роман". Ищите книгу в интернет-магазине OZON, в магазине "Фаланстер" в Москве, а в Санкт-Петербурге – в издательстве «Петербург – ХХI век» ( peterburg21vek.ru ), в ИЦ «Гуманитарная академия», Арт-пространстве "Марс" (Марсово поле, 3), в магазинах "Подписные издания" и "Кот ученый", а также на Книжной ярмарке в ДК Крупской (секция 27, со двора).