Наша с Вероникой антипатия была взаимной. Я презирал её высокомерие и эгоизм, она отвечала мне тем же. Вероника была старостой нашей группы, и я был единственным, чьё отсутствие она отмечала даже на лекциях, хотя можно было обойтись без этого. В итоге мне пришлось сдавать зачет по КСЕ.
— Довольна теперь? — спросил я у неё.
— Вполне, — ответила Вероника, но при этом она отвела глаза в сторону.
— Почему ты это делаешь?
— Потому что терпеть тебя не могу, — ответила она, по-прежнему не глядя на меня. Как же я злился на неё в этот момент.
— Нам учиться вместе четыре года.
— А вдруг тебя исключат…
— Из-за тебя мне пришлось сдавать зачёт…
— Из-за своих прогулов ты сдавал зачёт, — огрызнулась она, — не из-за меня.
Вероника была последним человеком, которого я ожидал увидеть во втором часу ночи у дверей моей квартиры. Но это была именно она.
— Что надо? — поинтересовался я и отошел в сторону, приглашая её войти, — угостить чем-нибудь? Водка с соком?
Я был уверен, что Вероника откажется, но она молча кивнула, соглашаясь.
Неожиданное появление одногруппницы меня не удивило, но было интересно, зачем она пришла. Однако девушка продолжала молчать. Приглядевшись к ней повнимательнее, я начал испытывать легкую тревогу. С Вероникой явно было что-то не так.
— Скажешь, зачем пришла? — спросил я.
— Она умерла, — ответила девушка.
Я молча смотрел не неё. Вероника была так сильно напугана, что не могла плакать. — Пожалуйста, поехали со мной. Я оставила её одну.
Я не стал выяснять подробности случившегося, не спросил, почему она пришла ко мне — просто кивнул и взял ключи от машины. По дороге Вероника рассказала мне, что случилось. Она говорила коротко и отрывочно, выбирая простые фразы. Скорее всего, это происходило непроизвольно.
Четыре дня назад её бабушка по материнской линии впала в кому,
мы с ней ссорились. Постоянно
но это было вполне ожидаемо: в последнее время ей с каждым днем становилось все хуже и хуже. Бабушка жила в коттеджном поселке за пару километров от города. Все это время с ней находилась мама, но сегодня, в пятницу, их с мужем пригласили в ресторан, и Веронику попросили посидеть с умирающей.
— Я устроила скандал, — говорила Вероника, — кричала, что не останусь с ней. Я боялась. Думала, вдруг она умрет. Мы с мамой ругались на первом этаже. А она лежала на втором. Она слышала мои слова.
она все равно в коме! Что с ней будет? Полежит пару часиков одна! Ничего с ней не случится
— Она слышала…
Я хотел успокоить Веронику, сказать, что её бабушка была в коме, поэтому ничего не слышала, но… так ли это было на самом деле? Что чувствуют и слышат находящиеся в коме люди?
Вероника сидела на первом этаже, когда из комнаты, где лежала бабушка послышались какие-то звуки. Испытывая сильнейший ужас, может быть, даже шок, Вероника заставила себя подойти к лестнице. Она собиралась подняться в комнату бабушки, когда оттуда раздался голос: иди сюда, внученька. Иди ко мне. Твоя бабушка ждет тебя. Она ждёт.
Вероника сказала, что какая-та часть голоса действительно принадлежала её бабушке, но только часть. В голосе звучало то, что умирающему было совсем несвойственно: холод, насмешка и высокомерие.
Вероника поднялась на второй этаж, зашла в комнату. Бабушка лежала в той же позе, что и раньше. Девушка подошла ближе, и в этот момент бабушка открыла глаза и вцепилась ей в руку.
— Забери его, — кричала она, — передаю его тебе, забери его.
Вероника кричала и пыталась вырваться из цепких пальцев, но ей удалось это далеко не сразу. Я посмотрел на запястье Вероники и увидел на нем цепочку синяков, как браслет.
— Я сидела на первом этаже. Не знаю, сколько времени. Почти убедила себя в том, что все это мне показалось, но синяки… Потом я поднялась на второй этаж. Бабушка лежала на кровати. Не дышала. Я накрыла её простыней полностью и позвонила родителям. Никто из них не ответил. Они подумают, что это я виновата. Они скажут, что я хотела её смерти.
Я бы обнял Веронику, но был за рулем. К тому же до поста ДПС оставалось меньше километра.
— Ты не спросишь, почему я приехала к тебе? — спросила она.
— Ты не спросишь, почему я не послал тебя к черту и поехал с тобой?
Дом встретил нас гробовой тишиной. Я взял Веронику за руку, и мы вместе поднялись на второй этаж.
В комнате воняло покойником, мы оба это почувствовали.
— Ты уверена, что она умерла недавно? — шепотом спросил я.
— Часа полтора назад.
А ощущение было такое, что прошло уже прилично времени.
Скомканная простыня валялась на полу, но это было не самым страшным.
Глаза мертвой женщины были открыты, один глаз был карего цвета, второй мутно-голубой, лицо было покрыто какими-то струпьями, и на нем застыло жуткое, озлобленное выражение.
— Что это? — прошептала Вероника, — что это?
— Не знаю.
Я позвонил в полицию, потом вызвал скорую. Минут через сорок приехали родители Вероники. Никто из тех, кто приехал на осмотр трупа не заметил странных изменений, произошедших с покойницей.
— Она как будто спит, — сказала мама Вероники и заплакала, — такая спокойная…
— Закройте ей глаза, — прошептала Вероника, и отец с удивлением посмотрел на неё.
— У неё закрыты глаза, — сказал он. Я думал, Вероника упадает в обморок, но она просто молча вышла из комнаты.
На похоронах все присутствующие восхищались тем, какой умиротворенной выглядит покойница, мы же с Вероникой с трудом заставили себя подойти к гробу, чтобы положить цветы. И этот жуткий запах…
— Мне надо выйти, — прошептала Вероника, — я не могу… меня сейчас вырвет.
Я молча кивнул.
Глаза покойницы по-прежнему были отрыты, запах стал просто невыносимым, на коже местами уже выступила влага, и на теле начали появляться пятна.
Синяки на запястье Вероники не сходили очень долго, они исчезли только через сорок дней после смерти её бабушки. Примерно тогда же Веронике перестали сниться кошмары.
— Ты хочешь обсудить это? — спросил я у неё накануне годовщины.
— Обсудить что? — сказала Вероника и грустно улыбнулась; я понимал, что она была права, — ты ведь и сам все видел. Я не знаю…
Но она знала. И я тоже знал.
Мы этого никогда не обсуждали, но мы знали.