- Письмо от сестры Лера обнаружила в одном ящиков шкафа. Даже непонятно было, как оно там оказалось и почему вдруг "объявилось" спустя.., дай бог памяти, примерно лет тридцать пять. Валентина писала на аккуратно пронумерованных четырех листочках тетради в клеточку: "Здравствуй, Лера. Решила тебе написать, ведь по телефону всего не скажешь. Начну по порядку. Во-первых, о насмешках. Не делай вид, что ничего не понимаешь. Речь в твоем письме шла о моем увлечении парапсихологией и работе Л. Б. Я не скрывала, что в последнее время стала задумываться не только над бытовыми проблемами, но и над тем, что же мы есть. Ответ дан на уровне ученика 5 класса современной школы, не так ли? Но ведь именно в простом часто и сложность. Кому плохо от этого? Сыну? Окружающим? Больным и метущимся? Спроси у мамы, ей плохо от работы Л. Б.? Плохо от бескорыстной помощи? У людей отобрали церковь, исповедь (это вопрос особый, конечно). И что оставили? Человеку, особенно, убогому и сирому, нужно во что-то верить. Почувствовать чью-то руку, тепло. Ты - человек стабильный, вполне благополучный и дома и на работе, очень занятой. Но и тебе иногда, верно, хочется выть? А как быть тем, у кого ничего нет?
- Мы в своё время проглядели маму. Мы её жестко не поняли. Не поняли, почему она ушла в зелье. Вместо этого глумились и бранили. А ведь она - чудесный человек, быть может, слишком остро чувствующий. Попробуй это понять, прежде, чем засмеяться. И если после того, как Лева с ней поработал, она взбодрилась, то, почувствовав твой и окружающих скепсис, опять сорвалась. Этот срыв был закономерен, он - ваше отношение к ней и ее пороку. Ты наверняка не согласишься с этим, но я так вижу.
- Ты писала про паутину, в которуя я попала. Это всё не состоятельно. Если я ношу на груди православный крест, занимаюсь медитациями, я шла к этому всю свою сознательную жизнь, и благослови Бог людей, которые подтолкнули меня на эту дорогу. К тому же я никому не навязываю своих мировоззрений, хотя бы потому, что это бесполезно, ведь каждый должен сам найти себе дорогу. Тем более на пути к духовному совершенствованию."
- Всё показалось Лере свалено в кучу: христианство и католическая исповедь. Парапсихология и медитации... Словно надергано отовсюду и понемногу разного.
- Валя разошлась с мужем, и это было благо, потому что он распускал руки, ей изменял. Лера припомнила, как сестра приехала со своим знакомым в родной город. Мать расшиблась в лепешку, доставая при том повальном дефиците, все для достойной встречи дочери. Стол ломился от вкусной еды.
- Лев Борисович, друг Вали, вальяжный мужчина, лет на двадцать ее старше, практиковал наложение рук, это была модная тема в те времена. Денег за сеансы не брал, но не отказывался от подарков. Служил он в оркестре, был женат. Это не мешало ему иметь любовницу и ассистентку в лице Вали. И чем бы, если не экстрасенсорикой, он мог её покорить, эффектную блондинку во всем блеске молодости!? И ведь покорил... Это надо было видеть, как Валя и Л. Б. собирались посетить страждущих. Наверное, так готовятся к операции. Сосредоточенные, собранные, торжественные. Ну ладно Л. Б.! Откуда экстрасенсорные способности вдруг прорезались у сестры!? Наверное, важнее всего вера, а не наличие чего либо.
- Мать в тот период жестоко запивалась, и время от времени её приходилось отправлять на лечение в психушку. После антабуса она не пила месяца три, потом опять срывалась. И как ей могли помочь сеансы экстрасенса, если жесткая химия не помогала? Смеяться над ней никто и не собирался, этот порок был для дочерей, как крест. Много позже помог избавиться от него метод Шичко.
- Круглые буковки валиного письма далее извещали: "Ну, а теперь о папе. Я была очень сердита на тебя, что ты не сообщила вовремя о самочувствии папы. Когда решается вопрос о жизни и смерти, нельзя брать все на себя. Это - грех. Подумай, как бы он поступил в такой ситуации? Я больше, чем уверена, что он был бы глубоко возмущен и оскорблен. Ты же знаешь, каким он был бессеребренником. Нам нельзя чернить память отца, тем более меркантильными соображениями. Ничего мне не надо, хотя я не строю из себя ротшильда. Живу я не хуже всех, хотя нередко мне приходится трудно со 140 рублевой зарплатой и пятирублевыми алиментами. Мне бы, конечно, хотелось иметь что-то на память об отце, но ни в коем случае не бесчестным путём. Ты несправедлива к Кларе, она, конечно, сложный человек, но и с отцом было непросто. Бабушке я написала про мебель и про то, что мы хотим ей помогать. Я думаю, ей этого хватит.
- Надеюсь, мы поймём друг друга, ведь не чужие, правда?"
- Несмотря на последнюю фразу про взаимопонимание, в письме Вали чувствовалась обида на неё, благополучную, живущую за мужем, любящим и надежным. Только в этом и была ее, Леры, вина. На похороны отца, извещенные по телеграмме, почему-то Валя не прилетела, а Лера успела, но в живых отца не застала, и в чем была её вина ни тогда, ни сейчас Лера понять не могла. С Кларой отец жил последние года три, и ей досталась вся обстановка и сбережения отца, а мать его (бабушка) и дочери были обделены. Тогда-то, если вы помните, особенно не заморачивались ни завещанием, ни дележом наследства. Кто пострел, тот поспел и получил всё. Лере хотелось бы восстановить справедливость, но сутяжничать было не в её характере, а сестра, видимо, рассчитывала на активность Леры, и перед Кларой, возможно, играла роль бескорыстной.
