Дом Федора Кондратьевича стоял на отшибе. У самого леса, который обрамлял его участок густым еловым забором. Жил сам, одиноко. Давно уже похоронил он свою любимую женушку Прасковью Пантелеевну, сам растил сына и дочь. Сын, слава богу, женился, удачно, на женщине приличной, из хорошей семьи. За что он благодарил судьбу и свою женушку, которая, по его мнению, доблестно охраняла спокойную жизнь семьи, оттуда, с высоты небес. Он был в этом уверен всегда, и спорить с ним по этому вопросу было бесполезно. В плохом настроении он мог и в глаз кулаком двинуть. Силушки на это у него хватало.
За годы своего одиночества он превратился в угрюмого бородатого бирюка. На любые праздники в селе приходил с большой неохотою, к себе ни кого не приглашал, мало разговаривал с соседями, а уж с посторонними тем более.
И была у него дочь Дарьюшка. Ох и своенравная девица. Высокого роста, силой не обделена, вся в отца, затейница такая, да и красота ее не обошла стороной. Спорить могла с отцом до посинения, пока не получала от него ремня или вожжами по мягким местам. Разойдясь во мнении по многим вопросам, не ужившись с отцом, уехала она в город. В гости к нему приезжала редко, привозила гостинцы и через день снова удалялась восвояси. За что и получала от батеньки суровые выговоры, да упреки. А как же иначе: скучно ему старому вдовцу жить на задворках села.
А виной всему было жуткое желание отца отдать ее в жены Мишке Софронову, сыну его старого друга, с которым они встречались лишь раз или два в год, на ярмарке в городе, где и обсудили этот насущный вопрос за рюмочкой.
Дарья бурно протестовала:
- Вам, тятенька Мишка нравится, вот и выходите сами за него замуж, а я уж как- нибудь сама проживу.
- Где уж нам? Грамотная больно стала! Смотрю: давно вожжей не нюхала.
- Да где уж ваши вожжи то забыть, только ноне время другое. – Фыркала она и залезала скорей на печь, чтобы не получить случайного кулака. Там она и засыпала в тепле родной печи, и в своих обычных девичьих грезах.
А мечтала она о парне: хорошем, да красивом. Только вот где его взять и сама не знала. В городе стала как то встречаться с одним кавалером, только быстро поняла его тайные мысли о теплой кровати, вкусном обеде и быстром побеге, в случае чего. Дарья, хоть и деревенская, но понимала, что принца ей не дождаться, а года бегут, часики тикают, женихов становится все меньше и меньше, и нужно принимать эффективные меры, но за Мишку выходить не собиралась.
Под самое рождество она шла с автобуса по заснеженной тропинке, когда встретила свою подругу Галину.
- Дашутка! Ты ли это. Надо же, под рождество приехала! Здорово! Идем сегодня с нами в баню к Тарасовне, гадать будем. - Она радостно обнимала подругу.
- Привет Галина! Нам то, уж чего гадать?
- Нам с тобой в первую очередь надо. Мы одни в девках с тобой ходим, другие то вон детьми давно обросли, некоторые уж разводятся, а мы с тобой все цветем, не знаю для кого только. Аааа , зато мир украшаем. – Она звонко смеялась. И вообще она была знатной хохотушкой. – Пойдем в баньку, все лучше, чем с твоим отцом в избе куковать. Глядишь, и нам счастье на блюдечке поднесут.
- Ладно, пойдем.
Вечером в баньке, под предводительством Тарасовны, местной ведуньи, собралась кучка молодок, рьяно желающих найти своего суженного. Они переговаривались между собой, прыскали от хохота в кулак и пугливо оглядывались. В баньке был полумрак, горело несколько свечей на серебряном блюде, откидывающих на стены трепещущие тени. Порой всех охватывала холодная жуть и озноб.
- Хватит гоготать. Вы себе судьбу хотите творить, или спектакль в клубе показывать? – грозно буркнула на них бабка. - Цыть, говорю. Фото принесли?
Девушки потянулись к своим карманам. Начали гадание с тех, кто знал своих суженных, но не понимал дальнейшего развития отношений. Гадали и на кольцо и на волосы и на монеты. Любаня Кривцова согласилась увидеть своего суженного в зеркале. Она осталась одна и всматривалась в очертания тени, которая появилась в зеркальном коридоре. Потом выскочила перепуганная и бледная. Больше никто не согласился гадать по зеркалу.
- Вот ведь как оно бывает! – Многозначительно промолвила Тарасовна. – И напужать может сильно. Потом отойдет, скажет, че ей пригрезилось.
Галина решила гадать на кольце. Будет ли у нее свадьба или нет, а с кем: уж теперь все равно - четвертый десяток пошел, а она еще и не встречалась с молодцами. Да когда уж им, все давно женатики, подобранные крепкими руками, не оторвать.
Поставили на столик стакан с водой, положили бумагу и обручальное кольцо. Она прочитала заговор и зажгла спичку. Бумага горела ярко, пожирая все четыре конца листа, но кольцо упорно лежало на стакане.
Девушка не выдержала:
- Ну вот, опять одна останусь, да, что же так не везет. – В это самое время, круглый обугленный лист бумаги дрогнул, и кольцо упало в воду. Бульк. И оно на дне. – А? Что это? Упало? Упало! Упало! – Она, танцуя бегала вокруг бабки с Дашей.
- Успокойся ты, малохольная. - Осаживала ее Тарасовна, но Галка носилась по бане вприпрыжку, крутясь, вертясь, подскакивая и крича. – Остынь, дуреха, все счастье свое проскачешь!
Только эти слова остановили подругу. Она присела на табурет, и, отдышавшись, сказала.
- Фух! Наконец то, и мне подфартило. – она помахивала на лицо краем юбки.
- Ты же не знаешь, кто к тебе придет. – Сказала Дарья.
- Да мне уж все равно, - она тоскливо потянулась, - все лучше, чем одной то мыкаться. – И даже прослезилась горемычная.
- Ну, а ты чего хочешь? – обратилась к Дарье Тарасовна.
- А что я? Я как все. Того же!
- Ладно. Тебе на стене гадать будем. – Она перевернула старую широкую сковороду вверх дном, поставила ее к самой стене баньки, смяла газету в ком и подожгла его. – Только тихо сидите. Смотрите, – прошептала она.
Газета горела ярко и быстро. Когда последние останки сгоревшей бумаги переливались огненными красками, они стали отбрасывать на стену кроваво черные тени.
- Гляди - ко: всадник на коне скачет. – Действительно, на стене ярко вырисовывались очертания всадника, он нес на пике, что - то развевающееся. – Фата, фата… – шептала бабка. Тлеющая бумага рассыпалась пеплом и погасла прямо на глазах, оставляя после себя темноту и поднимающийся кверху дымок. Все молчали, то ли от охватившего ужаса, то ли от мыслей, что лезли в голову со всех сторон.
На улице пропел первый петух.
- Ох, ты! – Всполошилась бабка, - уж и корову надо доить. Все девоньки, бегом по домам. – Скомандовала она и прикрыла накрепко баньку.
Подружки разбежались по своим дорожкам, ведущим к дому.
А на старый Новый год в гости к Федору Кондратьевичу приехали друг со своей семьей. Да не просто в гости, а сватать Дарьюшку за сына.
Пришлось позвать Галину, на помощь. Сообща лепили пельмени, пекли пирожки, варили щи, собирали стол. Галка все исподволь поглядывала на статного Михаила, а он в ответ расплывался в улыбке на все лицо. Ему нравились и ее смех, волшебный и задорный, и наклон головы, игривый и манерный, и красивая походка, словно лебедь белая по воде плывет. Мать, увидев это, шепнула на ухо своему мужу:
- Гляди ка, Семен, а Мишка то наш не на ту поглядывает.
- Да ты что мать, мы же за Дарьей приехали. – Отвечал ей Семен.
- Ну, ну! Ну, ну! Только не выйдет у тебя ничего. Лучше сразу реши этот вопрос, как бы нам не опозориться. Да и Федору не по себе будет.
Семен долго разговаривал с сыном во дворе, на высоких тонах, наскакивая грудью на него, словно боевой петух, со зла даже дрова рубил, чтобы легче на душе стало, но сын от своего не отступался.
- Понравилась она мне, батя, больно, ее люблю. С ней только жить согласен. Не лежит душа к Дашке. Хоть убей меня здесь.
Пришлось рассказать все Федору. Он конечно тоже дров порубил немало, да и от слов его крыша сарая чуть до небес не поднялась, но постепенно отошел. Позвали Дашутку на разговор. Сказали ей свое решение, повесив понуро головы.
А та, рада радешенька за подружку свою закадычную. Дрова оставила в покое, и так целую поленницу нарубили, хватит, теперь складывать надо, только работы себе прибавили...
Через два месяца играли свадьбу Гали и Михаила.
Галина расцветала на глазах. Прыгала, бегала, крутилась у зеркала, примеряя свадебное платье и фату.
- Вот оно, кольцо то как упало. А? Уж я такая счастливая, такая счастливая. Ах, Дашутка! Но, ты за мной следом, поняла?
- Что следом?
- Замуж будешь выходить следом, дурочка! Я твоего жениха увела, я тебе нового и найду. – Кричала она, обнимая подругу. – Ты только жди!
Тут приехали гости выкупать невесту. Народ зашевелился, загудел, на улице играл баян, послышались крики сватов, смех, и наконец, пройдя все испытания, и, одарив родственников деньгами, жених ввалился в комнату к невесте и замер в оцепенении: какая красавица его ждала. долго ждала.
А за ним следом вошел дружок. Их взгляды встретились. Игорь и Дарья. Дарья и Игорь. словно искра пролетела между ними. Они смотрели в глаза друг другу и парили от счастья на небесах. Бабочки летали вокруг и пели райские птицы. Так любовь приходит к людям, внезапно, ошеломляюще, не звано, без предупреждения. Открывая влюбленным новый удивительный мир двух понимающих себя душ.
- Это он! – стучало у нее в висках.
- Это она! – вторил он ей.
Целый день они наслаждались присутствием друг друга. Он нежно прикасался руками к ее талии, когда они кружились в пьянящем танце, и поглядывали из - за жениха и невесты, в надежде увидеть ответный взгляд. Это была их симфония встречи, их танец судьбы.
Окончилась свадьба, но начинался новый долгий роман искрометной, нежданной, волшебной любви. Но это уже другая история.
Главное: гадание сбылось!!!!
А Федор Кондратьевич ухмылялся в свои бравые усы и широкую бороду. Уж его дом наполнится теперь детским смехом и весельем. Эх! Прасковьюшка, заживем.