...даже не замечаю сразу, даже по привычке говорю – утро доброе, только потом спохватываюсь, что вместо черного вижу белого, белого с эф-два, расхаживает перед домом черного е-два, как будто он жил здесь всегда, роется в огороде, сейчас грушахматы поспели, пора самая, святое дело в огороде рыться...
И все-таки... и все-таки никаких сомнений, никакой ошибки, на квадратном участке черного же-два обустроился белый с эф-два, роется в огороде, грушахматы же самые, ну да, я говорил...
Вопросительно смотрю на него, понимаю, что он так же вопросительно смотрит на меня, и не просто смотрит, а явно чего-то выжидает, как будто я должен что-то сделать, понять бы еще, что именно. Уже собираюсь развернуться и пойти на свой участок, сегодня надо кровлю над крыльцом подлатать, и... и только сейчас спохватываюсь, понимаю, чего он ждет...
.
...поднимаю над домом черный флаг – знак того, что я здесь, я все еще занимаю эту клетку, даром что сейчас я не на ней, а ушел ненадолго, я вернусь, я буду стоять на своей позиции, я обещаю....
.
- ...Это может означать только одно, - говорит Конь Би, перебирает копытами, трясет головой, - началос-сь...
Меня передергивает, я и сам понимаю, что началось, только одно дело понимать, другое дело услышать это вот так, из чужих уст, тем более, из уст коня, конь-то поважнее меня будет...
- А это значит только одно, - продолжает Конь Би, устраивается поудобнее в шахмансарде своего шалашахмата, многозначительно смотрит на меня, - я думаю... вы понимаете...
Допиваю шахмартини, выдавливаю из себя с трудом –
- От меня ждут... следующего хода.
Конь Би пожимает плечами:
- Ну, не обязательно от вас-с... Впрочем, есть еще белый слон Эф-ф-фф и черная пеш-шка Би...
...но поскольку все случилось рядом со мной, чего-то ждут прежде всего от меня.
- Пох-хоже на то...
Конь Би молчит, - но молчит так, что я понимаю, он думает, просчитывает мириады вариантов, чтобы выискать тот самый-самый... Оглядываю клетчатое поле, уютные домики, угодья, на которых уже колосятся грушахматы – понимаю, что не сегодня-завтра все это превратится в мертвое выжженное пепелище, когда кто-нибудь взмахнет клинком, снесет голову коню Би или слону Эф, и черно-белое поле станет красным, а потом все кончится, и начнется снова, только мы этого уже не вспомним...
- Есть только один вых-ход, - фыркает Конь Би.
- И какой же? – почему-то смотрю за край доски, потому что другого выхода я не вижу.
- А ес-сли он... если белый Эф-два не слделал ход?
- А что он по-вашему сделал?
- А если он... отобрал чужой дом? Если дом черного Е показался ему... лучше, богаче, что ли? Вы не сравнивали дома?
- Да... как-то не особо обращал внимание...
- А вот это важно, очень важно, - Конь Би пристукивает копытом по столику, - если бы мы могли доказать, что чужой дом лучше... так сказать, трава зеленее...
- И что, вы предлагаете войти в его дом?
- Ну... Конь Би снова многозначительно смотрит на меня, - это можете сделать только вы.
- Вы хоть понимаете, что начнется, если я пересеку границу клетки?
- Прекрасно понимаю... начнется, еще как начнется... а что если сделать это... – конь фыркает, - незаметно?
- И как вы предлагаете...
- ...ночью, например... под покровом ночи... мы темные, нас не видно...
Я не понимаю, серьезно он говорит, или шутит, хотя какие тут могут быть шутки, когда на кону все, все, что мы построили за... я даже не знаю, сколько прошло времени, месяцы, годы, тысячи лет, - вот что значит играть без времени, вот что значит не сделать следующий ход...
Возвращаюсь домой мимо парового котла, мимо неуклюжего дирижабля, в который раз думаю, что если хорошенько поразмыслить, то можно сделать что-то тяжелее воздуха, было бы у нас время на это самое – поразмыслить, чувствую, больше его не будет, совсем...
Небо над полем темнеет, - выжидаю, терпеливо высматриваю, когда станет совсем хоть выколи глаз, первый раз радуюсь, что мы так и не поставили фонари по всему полю – теперь можно аккуратно перешагнуть невысокую ограду, пробраться на цыпочках по полю среди остатков грушахмат, приотворить заднюю дверь дома, которую никогда не закрывают, мы не закрывает задние двери в пору урожая, таская грушахматы туда-сюда, так что можно войти, оглядеть тесноватые комнаты, я бы в таком жить не стал, как-то все наскоро сколочено, как будто хозяин со дня на день ожидает продолжения битвы. Я не люблю таких, которые строят не на века, как будто ждут с минуты на минуту...
...вспышка света буквально подбрасывает меня на месте, оборачиваюсь, смотрю на белого Е, он стоит в арке, ведущей на кухню, насмешливо смотрит на меня, я читаю в его глазах торжество, - жду, что он набросится на меня, - какого черта он выжидает, неподвижно стоит на месте, какого черта... Бочком-бочком пячусь к двери, - какого черта он так просто дает мне уйти, какой за всем за этим кроется подвох, черт бы меня драл... Проваливаюсь в темноту ночи, на цыпочках – на цыпочках мимо грушахмат, самый урожай, спотыкаюсь об ограду, падаю в чернильный мрак...
.
...их пятеро, странно, что двое белых и трое черных, причем двое из них ферзи, идут рядышком, как на параде, боясь хоть одним мимолетным жестом нарушить хрупкое равновесие, хрупкий мир. Останавливаются рядом со мной, - с ними еще белый конь и две черные пешки – смотрят выжидающе...
- Простите... – говорю как можно непринужденнее, - чему... чему обязан?
Вчера вы вошли на территорию белой пешки... – снова многозначительный взгляд черного ферзя. Меня так и прошибает холодный пот, только сейчас понимаю, что случилось, я вошел на его клетку, а значит, должен его убить, и если я этого не сделаю, меня растерзают, как нарушителя, потом кто-то убьет его, чтобы восстановить порядок, а потом начнется...
Снова спрашиваю, придавая своему голосу как можно большую непринужденность:
- Вошел... и что же?
Черный ферзь откашливается:
- Вы должны продолжить игру.
- Простите... но это невозможно.
- Невозможно? И отчего же?
- Очень просто... посудите сами, если он нарушил правила, так чего ради я...
- ...нарушил? Правила? Что вы имеете в виду?
- Опять же очень просто... сейчас был не его ход... он не имел никакого права убивать черного Эф.
- Не его?
- Да, должен был быть ход черных, белые не имели права атаковать.
Они хотят возразить мне, тут же спохватываются, что не знают правды, да кто её вообще знает, эту правду, кто помнит – месяцев и года спустя, чей должен был быть ход...
- На каком основании вы уверяете... – начинает ферзь, тут же умолкает, не знает, что сказать.
- Посмотрите сами... в документации... – непринужденно направляюсь к своему дому, открываю секретер, перебираю страницы, наконец, протягиваю запись на гербовой бумаге, - что вы на это скажете?
- Что мы... гхм... позвольте-ка взглянуть... ну-ка, ну-ка...
В жизни не думал, что черный ферзь может бледнеть, а ведь может, и в жизни не думал, что ферзь может извиняться перед пешкой, а ведь...
- Что же, нам не остается ничего кроме как извиниться за причиненное беспокойство.
Удаляются, еще не верю, что все получилось так просто...
.
- ...взгляните, - говорит Конь Би, показывает на причудливые крылья в дальнем углу участка, - как вам?
- Думаете... думаете, мы сможем на них летать? – смотрю с сомнением, уж очень это... гхм... странно...
- Но попробовать стоит, не так ли?
- Несомненно.
- А ведь ф-ф-фы... – начинает Конь Би, не договаривает.
Я...?
- ...с этими записями...
- ...да...
- ...ловко ф-ф-фы...
- Ну, не так уж и ловко...
Сидим в шахмансарде, жарим грушахматы с лапшахматами, я гоню от себя дурные мысли о том, кто еще может помнить правду, а то как бы не пришлось пробраться под покровом ночи в еще чьи-нибудь дома, благо, задние двери не закрывают, сейчас самая пора грушахмат, таскаем туда-сюда...