Неудавшаяся месть
В начале октября вернулись разведчики посланные Смирновым на поиск отряда Сомова. Отряд они не нашли, но принесли горькую новость: в соседнем районе, полицаи закололи штыками двадцать три раненых красноармейца, местные их прятали в лесной сторожке, но кто-то выдал. Было решено найти этих полицаев и уничтожить. Смирнов лично подбирал бойцов в отряд мстителей, он же его и возглавил. На мою просьбу взять с собой, он ответил отказом, назначив меня старшим в отряде пока его не будет. Старшина тоже просился, но остался в лагере. По приказу Смирнова единственный пулемёт был передан пограничнику, он с тремя товарищами пришёл в отряд неделю назад. Группа ушла, нам оставалось только ждать. Через три дня до отряда добрался один из пограничников, он был серьёзно ранен. С его слов группа Смирнова попала в засаду, их окружили в овраге, хотят взять живыми. Ещё пограничник рассказал, что вина в провале операции полностью лежит на Смирнове, он пренебрёг разведкой и не знал, что на хуторе расположилось большое подразделение немецких солдат, которые пришли на помощь полицаям. Говорил о нескольких погибших партизанах и раненых. Мы поспешили на помощь, пошли все, в лагере остались лишь трое больных и один раненый.
Местность в этом районе нам была незнакомая, старшина возглавил разведчиков и к концу дня мы знали, где укрылись партизаны группы Смирнова. Я разделил людей на три отряда, одному из них, под моим командованием, предстояло нанести главный удар, другим же нужно было попытаться вывести окружённых партизан. Атаку наметил на раннее утро. Дав двум группам время с запасом, я подвёл своих бойцов как можно ближе к позиции полицаев и немцев, мы слышали их разговоры, видели, как они перемещаются. По моей команде партизаны бросились на врага, завязался бой. Совсем скоро я понял, что теперь окружают нас, у противника было преимущество в пулемётах, они не давали нам поднять головы. Выручила группа партизан, что была справа, атаковав немцев с тыла, она заставила их отойти, пока они соображали, я вывел своих к болоту. Встретив раненых из группы Смирнова, я скомандовал отход, но это было не просто сделать. Лес был наполнен полицаями и немецкими солдатами, со всех сторон раздавались выстрелы. С трудом, но нам удалось скрыться в болоте и лесных завалах. Лишённые возможности использовать бронетранспортёры и мотоциклы, немцы остановились, пуская длинные очереди нам в спины, я был дважды ранен. В дороге умер Смирнов и ещё пять партизан, оставшиеся, почти все, были ранены. Горько и страшно было смотреть на людей, многие просили их добить или бросить. Вернувшись в лагерь, я выслушал доклад старшины: от отряда осталось меньше половины, это если считать с ранеными, которые ещё неизвестно выживут или нет. Оставшись в отряде за командира, я решил найти схрон. Самым нужным сейчас для нас были медикаменты, умерших хоронили каждый день. Отобрав группу из партизан, я привёл их к тайнику. К моему разочарованию, нас встретила пустая яма.
Новое место
Отсутствие у многих партизан тёплой одежды, сказалось на их и без того слабом здоровье. Если человек не был ранен, то он болел, боеспособность отряда сильно упала. Решили вырыть землянки, хотя бы одну для раненых, но копнув на метр, встретились с водой. Старшина вспомнил, что в одном из выходов он слышал от местных про заброшенную водяную мельницу, тут же организовали туда разведку. Вернувшись, разведчики доложили, что местность там для лагеря не подходящая, зато они нашли другое место. Отряд стал собираться в дорогу. Больше двух дней добирались измученные болезнями и ранами партизаны к новому месту. Осмотрев всё лично, я похвалил разведчиков, здесь было хорошо. Кое-как переночевав, с раннего утра принялись за строительство и обустройство лагеря. Работали все, каждому находилось посильное дело. Принесли с мельницы нужные для нас вещи, получилось смастерить три железные печки, ещё одну выложили из кирпича, его на мельнице было в избытке. Хозяйственные работы не отвлекали нас от боевой задачи. Каждый день из лагеря уходили разведчики. Они разведали подходы к двум деревням, находящимся неподалёку, обнаружили просёлочную дорогу, которой не было на карте и деревянный мост через местную речушку.
Приговор
Когда командовал Смирнов, в отряде не было разделения партизан на армейские службы, я решил это изменить. Назначив старшину командовать разведкой, позволил ему самому отобрать для себя людей. Тулов стал командиром хозяйственного взвода, в его подчинение были отданы люди, кто по тем или иным причинам, в основном из-за возраста, не был годен к боевым действиям. Со временем в отряде появились женщины, которые пришли в лес с мужьями, они заведовали кухней. Оставшихся боеспособными партизан, я поделил на три неполных взвода, двумя командовали сотрудники НКВД, что ушли из города вместе со мной, третьим командовал выживший пограничник. В один из дней, от разведчиков, поступила информация о том, что немцы, на краю одной из деревень, собрали скот. Было решено напасть, отбить животину и распустить, а там как повезёт, может, чья и вернётся домой. В деревню пошёл взвод пограничника, старшина с разведчиками в усиление. Партизаны вернулись довольными, много шутили и смеялись, когда рассказывали, как испугавшийся выстрелов бык поднял на рога полицая и потащил его по деревне. У одного из вернувшихся партизан руки были связаны за спиной, я спросил командира взвода о причине, тот кивнул на старшину.
- Я сразу приметил, что он от нас отдаляется, - начал свой рассказ командир разведчиков, - думаю – присмотрю за ним. Как только мы в атаку пошли, этот в кусты, винтовку свою в канаву бросил. Я его обошёл, окрикнул, он руки поднял, сказал, что он партизан и что сдаётся. Связать его не трудно было. Судить его, командир, надо!
Суд подразумевал под собой вынесение приговора, и вынести его должен был я. Вечером на полянке собрался весь отряд, привели попытавшегося сдаться врагу партизана, он молчал. Выступили несколько человек, они осуждали поступок своего недавнего товарища, требовали его смерти. Когда дошло дело до меня, я не смог подобрать слов, выручил старшина:
- Предлагаю голосовать!
За расстрел предателя проголосовали все, я в том числе. Через несколько минут, в кустах за лагерем, раздался выстрел. Внутренне я понимал, что нужно было дать человеку возможность искупить свою вину, одуматься, но реалии партизанской жизни, где ты зависишь от своего товарища, такую возможность исключали. Потом было много судов, судили воров, которые крали продукты у своих же, судили тех, кто отбирал ценности у местных жителей и как это не прискорбно – судили предателей.
Продолжение следует.