Сиротка
Прошла зима, морозная, снежная, глухая…Сиротка жил точно погруженный в сон. Ему мерещились сверкающие глаза и руки мальчика, солнечный двор, Кузя, вздохи коровы…Вспомнилось, как однажды росистым утром Анджей позвал его и они пошли к реке. На той стороне дорога пошла между овсами. Он вбежал в овсяное поле и стал хватать сладкие молочные колоски. Солнце прорывалось из-за изумрудно-черного леса дымчатыми лучами.
Анджей тогда крикнул: - Нельзя! Иди сюда!
Сиротка рванул пучок колосьев с корнем и подбежал к мальчику. Тот обхватил его за шею, прижал голову к своей груди и оборвал колоски у самых губ.
Пришла зима и Сиротку отделили в стадо перворожек, самых молодых и гордых маралов. Они носили над головами легкий кустарник мягких бархатных рогов.
Маралухи уже давно держались отдельно, и около них, пошатываясь, ходили новые маралята.
Прошли весенние дожди, салатной зеленью покрылась долина. Сиротке исполнился год. И вот настали дни, знойные, томительные, когда бывалые рогачи стали беспокоиться. Они не стояли в задумчивости, как раньше, носились по ограде, всхрапывали и косились на бревенчатый дом внизу питомника и все больше теснились в в дальний угол.
Утром из-под навеса около домика выехали верховые. С выкриками, нахлестывая лошадей, они поскакали вверх, с сбившимся в кучу и всхрапывающим рогачам. Между всадниками Сиротка увидел узкоплечего. Он сидел на белой длиннохвостой лошаденке и кричал, взмахивая руками:
-Э-эй!..Э-гей!
Рогачи, налегая друг на друга, ринулись с места и понеслись вдоль изгороди. Узкоплечий парень, привстав в стременах, помчался рядом и вдруг закричал так дико, что несколько крайних оленей метнулись в сторону. Их тотчас зажали лошадьми с боков, сзади, и погнали вниз. Среди четырех этих рогачей оказался и Сиротка. Впереди, внизу, куда они неслись, обезумев от непонятной тревоги, были раскрыты ворота под навесом. К воротам вел сужающийся коридор из бревен. Сиротка кинулся в сторону, толкнул грудью лошадь, она ударилась об изгородь, а всадник выругался. Сиротка выскочил из коридора. Остальные мчались дальше под навес. Первый из рогачей вбежал под навес, и тяжелая дверь захлопнулась за ним. Там загремели копыта и раздался визгливый крик – крик боли и утраты.
Узкоплечий парень опять погнался за Сироткой, чтобы втолкнуть его в коридор и дальше – под навес, где маралам срезали рога. И тогда Сиротка помчался прямо на изгородь, так же как год назад.
Тогда он не знал об изгороди, но летел на нее изо всех сил. А теперь, разорвав грудью заросли елок, в двух метрах от тяжелых бревен, он вскинул вверх свое тело, поджал ноги и перелетел на ту сторону.