В теплом автобусе Максим еле отогрелся. Автобус хрипел, рычал и плевался черным дымом, но исправно тащил всю компанию куда-то на юг.
- Вылезай, парень, приехали. Хорошо наплакал, будет тебе и похлебка, и ночлег. – бабка хлопнула Максима по спине и подтолкнула к выходу.
Максим огляделся. Это был известный поселок, который еще с незапамятных времен облюбовали цыгане. То тут, то там, как фантастические грибы торчали среди деревянных домишек новомодные коттеджи, по цыганской моде, с башенками, с большими витражами стеклами, с балконами и кованными решетками. Два крепких цыганских парня завели нищих в коробку без окон из пеноблоков, забрали бабкину сумку и закрыли гаражную дверь снаружи. В коробке-гараже было тепло, влажно и пахло плесенью. На сколоченном из горбыля столе стояла большая кастрюля, лежал порубленный хлеб и два здоровых чайника, с уже заваренным в них чаем.
Нищие раздевались, раскладывая свои вещички по закрепленными за каждым нарами. Бабка указала Максиму на последние нары в углу.
- Вона, туда падай. Там Танька Блаженная жила. Теперича твое место будет. Скидывай свое барахло.
Кроме куртки и шапки никаких вещей у Максима не было. Он аккуратно свернул куртку и положил в изголовье. А красную шапку он натянул на светловолосую нестриженую голову, разбинтовав и сняв грязную тряпку.
Бабка скомандовала мыть руки и садиться за стол. Одноглазый Васька протянул Максиму эмалированную миску с ложкой и такой же эмалированной кружкой:
- Вот, бери, Таньке-то они теперь без надобности.
За столом ели молча. Максим с наслаждением наворачивал густые щи с перловкой, в которых даже попадались тонкие волоконца мяса. Зато хлеба было вволю. Максим незаметно сунул несколько кусков в карман штанов. Безносый разлил по кружкам чай и за столом пошел разговор. Максима от тепла, набитого живота и от чая разморило. Он поблагодарил бабку Макарьиху, помыл свою посуду и ушел на место. На нарах он уткнулся в митричеву куртку и провалился в сон, укрывшись тонким зелено-белым шерстяным одеялом.
К утру похолодало. Цыгане еще затемно притащили кастрюлю каши и чайники с чаем.
Бабка растолкала Максима, кинула ему связку газет и два полиэтиленовых пакета и приказала собираться:
- Ты давай, газетами-то обернись, да в сапоги натолкай, а пакеты на ноги надевай. Так ни в жизнь не замерзнешь.
Максим, незнакомый с секретами нищих, послушал бабку и с удивлением отметил, что газеты и пакеты работают отлично.
К Лавре приехали едва расцвело, вороны парили над белой махиной Собора изредка присаживаясь на голые ветви берез. Зазвонили колокола. К собору потянулись такие же черные как вороны на березах монахи. Тот самый, вчерашний, страшный, бородатый монах остановился напротив Макарьихи и строго посмотрел на Максима.
- Что, старая, нового помощника себе нашла? – спросил он бабку
-Что ты, батюшка? Что ты, отче? Это парнишка отсталый, вчерась прибился. Танька-то блаженная сам знаешь, преставилась надысь. Как не взять на прокорм убогого? – заныла Макарьиха
-Отсталый, говоришь? – переспросил монах, приглядываясь.
- Дурачок. – подтвердила бабка. – Как есть.
-Ну смотри. – туманно ответил монах.
-Спасибо, благодетель, спасибо батюшка. – закивала бабка, пытаясь поймать руку монаха для поцелуя.
Монах руки не дал, сдвинул красную шапку на затылок Максима и внимательно посмотрел ему в глаза.
- Слышишь, парень, зайди-ка в Собор после службы. Кое-что дам тебе.
И широким шагом, подобрав полы затертой рясы, зашагал к Собору.
-Тьфу, воронье поганое. – сплюнула бабка. – Чует, падлюка, обман за версту.
-Кто это? – спросил Максим, глядя вслед уходящему монаху.
- Отец Андрей, будь он неладен. Вечно не в свое дело нос свой сует. Самого Архимандрита Иллариона помощник. – ответила бабка. - Ты к нему опосля службы-то зайди. От греха подальше.
Максим еле дождался окончания службы. Подавали с утра плохо и бабка спокойно отправила Максима в Собор. Максим поднялся по крутым обледенелым ступеням, потянул на себя тяжеленную дверь и замер в пределе. Благообразная бабулька в платке, что вытаскивала огарки свечей зашептала ему: «Ты шапку-то, шапку сними! В храм Божий пришел!»
Максим стащил шапку и неуверенно шагнул внутрь. Со всех сторон смотрели на него скорбными глазами на золотых лицах сам Господь, Божья Матерь и разные непонятные святые и даже какое- то чудище с золотым колечком вокруг собачьей головы. На это чудище Максим и засмотрелся.
Сзади подошел отец Андрей.
- А! Это святой Христофор, псеглавец! – сказал он, предугадывая вопрос.
- Что это у него? -шепотом спросил Максим.
- Это нимб, символ божественного света, что окружает головы святых. – ответил отец Андрей. – а ты вполне любознателен и вроде никакой не отсталый, так?
- Да, - признался Максим – Это бабка придумала, чтоб подавали больше.
- Ага, - сказал отец Андрей, кладя тяжелую руку на плечо Максима. – Пойдем- ка, чаю попьем, ты мне всё расскажешь.
Они вышли в боковую дверь.
ПРОДОЛЖЕНИЕ