Конец прошлого года оказался последним в жизни великого маэстро. Парадоксально, но прощание с публикой чувствовалось еще накануне внезапной болезни композитора, на юбилейном концерте в честь его 85-летия, который прошел в Кремле. Некая философская отстраненность сквозила в самом облике Эдуарда Артемьева.
Он будто бы смотрел в глубь себя, и неким контрастом был замерший зал, ловящий каждый момент, и время от времени взрываюшийся аплодисментами. Искренность, чувственность, проникновенность, из которых соткана музыка Эдуарда Артемьева – они не могут не трогать, завораживать и уносить далеко за пределы сознания.
Фото из открытых источников
Штрихи к портрету
Первое интервью мне удалось взять у Эдуарда Николаевича еще в годы работы музыкальным редактором на Радио России. Это 90-е. Помнится, в ходу тогда были большие бобинные магнитофоны, на которых пленку приходилось монтировать вручную на ножницах. Конечно, это была революционная киномузыка, которая сразу захватывает и уже не отпускает. Более того музыка Артемьева на радио выросла в нечто большее, чем просто разовое явление.
Она идеально подходила под спектакли, тематические программы, а у меня родилась идея делать отдельную рубрику про киномузыку с этим замечательным композитором. Рубрика жила своей жизнью по мере появления новых работ Эдуарда Николаевича. А главное находила отклик не только у сотрудников, но и у слушателей. Несмотря на свою электронную сущность, музыка Артемьева вездесуща, ее можно сравнить со звучащим пространством, которое уже само по себе состоит из живого звукового полотна.
Сны о чем-то большем
Из всех интервью, которых было множество, мне особенно запомнился один момент. Я любила расспрашивать музыкантов об их снах. У творческих людей они какие-то особенные, как будто фантазия не покидает их во время сновидений. Эдуард Николаевич поразил тем, что стал рассказывать не про сны, а про видение, которое произвело на него неизгладимое впечатление.
По словам Артемьева, случилось это в поездке на Валаам. Оказавшись в глухом лесу, он набрел на разрушенный белый скит. Решил обойти вокруг него, и вдруг его накрыло мощной волной из хора мужских голосов. Звучание было такой силы, что прибило композитора буквально к земле. Тогда он не понял, что это было: то ли сон, то ли явь.
Осознание пришло на обратном пути. В группе, с которой Артемьев ездил на Валаам, с ним соседствовал армянский художник. И вдруг ночью началась суматоха. Оказалось, что художник этот внезапно скончался от инфаркта. Тогда Артемьев понял, что именно он слышал – видимо души монахов отпевали этого человека. Это был знак.
Вообще, находясь в собственном звуковом мире, Эдуард Артемьев умел видеть эти знаки. Хотя путь к подобным видениям совсем не прост, можно сказать скорее тернист. И далеко не все давалось композитору с первой попытки. Иногда, чтобы дойти до озарения надо было перепробовать тысячу вариантов, перелопатить тома музыки, литературы и чуть ли не философские трактаты.
Радийный опыт
Был и такой в композиторском творчестве Артемьева. У руководства Радио России возникла идея поменять заставки ко всем программам, то есть придумать новую одежку для всего эфира. Конечно, нужен был единый изнаваемый почерк плюс многоплановость и огромная эрудиция. С моей подачи пригласили Эдуарда Николаевича. С одной стороны, работа оказалась увлекательнейшей, с другой – просто всепоглощающей.
Тогда Артемьев открыл себя совершенно с неожиданной стороны. Но при этом признался, что не ожидал таких объемов, и такой филигранной работы. Знал бы – не согласился. Тем не менее мастеру звука удалось все как нельзя лучше. Очередной проект был воплощен просто блестяще.
Также пришлось работать с Эдуардом Николаевичем над картиной Андрея Кончаловского «Дом дураков». Там тоже было все необыкновенно. Работать с великим волшебником звука, да вдобавок с режиссером с консерваторским образованием было опытом из ряда вон. Единственный момент, который напряг – это поиск музыканта-дудукиста, которого я в итоге нашла на армянском кладбище.
Преступление и наказание
Последняя работа Эдуарда Артемьева, которую я увидела на театральной сцене – рок-опера «Преступление и наказание». Можно сказать, что маэстро писал ее чуть ли не всю жизнь, с 1979 года. Постоянно велись разговоры, что работа идет, но видимо сам композитор уже не верил, что когда-нибудь завершит ее. Ответ на вопрос «когда?» давался всегда один и тот же – это очень большая ответственность, что Достоевский не совсем тот писатель, который подходит Артемьеву по мироощущению. Сам композитор мыслил себя созерцателем, а тут сложнейшее психологическое произведение, до которого надо дорасти.
Идея поставить Достоевского принадлежала Кончаловскому, Артемьев загорелся, но потом явно стушевался. Правда, было ощущение того, что «Преступление и наказание» для самого композитора чуть ли не главное произведение всей жизни. Андрей Кончаловский все-таки одержал верх и довел дело до конца. Постановка поражает глубиной музыкальной, психологической, жанровым разнообразием. Одним словом, стоило так долго творить, чтобы явить свету настоящий шедевр.
Вообще Эдуард Николаевич как-то заметил, что работа с Кончаловским для него, пожалуй, всегда была самой сложной, а то и невыносимой. Ведь учились они в консерватории на одном курсе. А нет ничего хуже, когда режиссер влезает в творческий процесс кинокомпозитора. И спорить с ним в сто раз сложнее.
Тем не менее была у Артемьева какая-то покоряющая сила таланта. Он очень мягко мог настоять на своем. При этом перепробовать все способы для воплощения режиссерского замысла, пока не будет достигнуто полное понимание. Гении – они такие, со светом в душе, который проникает в тебя и не оставляет выбора, а всяческие возражения отпадают сами собой.
Слушайте арию из рок-оперы Эдуарда Артемьева на YouTube (сайт нарушает закон РФ).
Автор: Ольга Трущалова, независимый автор медиагруппы «Хакнем».
