В прошлой статье мы очертили проблемы развития экономики Российской Империи. Чтобы преодолеть экономическую отсталость, страна должна была развиваться такими темпами, каких она не могла достичь в сложившихся социально-экономических условиях. В конечном счете, Империя не выдержала испытание Первой Мировой войной и прекратила своё существование, а гражданская война отбросила Россию в развитии ещё дальше. И хотя в период НЭПа страна в целом смогла восстановить предвоенные показатели, её отставание от развитых государств только усилилось, а существующая экономическая политика не позволяла совершить резкий скачок в экономическом развитии.
Страсти по индустриализации
Разумеется, восстановление довоенных показателей не могло удовлетворить большевиков. Революция затевалась не ради того, чтобы через 15 лет вернуться к тому, с чего начинала Империя перед войной, так ведь?
Фельдман, Преображенский и другие архитекторы промышленного развития
Многие мейнстримные советологи (например, Бергсон) противопоставляют интересы плановиков и потребителей, что укладывается в дискурс о тоталитарном сталинизме. С этой точки зрения, сталинская индустриализация была проведена в ущерб широким слоям населения сознательно, поскольку советское руководство вовсе не преследовало цели увеличить потребление советских граждан. Аллен категорически не согласен с данной позицией.
Во-первых, централизованное планирование согласуется с интересами потребителей в той же степени, в какой с ними согласуется модель «большого толчка» в целом. Дело в том, что недостаточный объём спроса делает крупное предприятие нерентабельным, а потому в условиях рыночной экономики оно просто не сможет долго просуществовать без государственной поддержки. В то же время, рентабельность предприятия может обеспечиваться за счёт других таких же предприятий. Например, строительство железных дорог имеет смысл при наличии других развитых отраслей промышленности, дабы по этим дорогам было что перевозить. Здесь мы сталкиваемся с ситуацией, когда одновременное строительство сразу всего промышленного комплекса и поддержание предприятий на плаву становится насущной необходимостью.
Во-вторых, сама постановка вопроса о «предпочтении потребителей» основана на допущении, будто бы всякий потребитель (богатый или бедный) вносит равноценный вклад в распределение инвестиций, что, разумеется, не так.
Если переходить к конкретике, то в 1928 году советский экономист Григорий Фельдман выдвинул модель, согласно которой рост выпуска тяжелой промышленности должен был привести к росту потребления. Если вкратце, он разбил экономику на два сектора: сектор производства средств производства (товары, для производства других товаров, «группа А») и сектор товаров народного потребления (потребительские товары, «группа Б»). В его модели рост производства товаров «группы Б» зависел от уровня реинвестирования в тот же сектор в результате производства товаров «группы А». Создаётся эффект «переливания»: объёмы производства в обеих секторах зависят от объёмов производства в предыдущем периоде, но первоначальный импульс исходит из производства средств производства.
Значение модели Фельдмана трудно переоценить. Во-первых, она показала, что СССР теоретически обладает внутренним потенциалом роста: в модели не учитывалось перераспределение средств от экспорта сельского хозяйства и закупки зарубежного машиностроения. Во-вторых, модель не предполагала обязательного снижения жизненного уровня в начале индустриализации: это был лишь один из вариантов развития, который зависел от нормы реинвестирования в сектор средств производства. В-третьих, падение потребления в краткосроке привела бы к ещё большему росту в долгосроке. Это опровергает утверждение мейнстримных советологов о том, что большевики не учитывали чаяния и запросы граждан, противопоставляя интересы плановиков и потребителей.
В том же русле рассуждал другой известный экономист Евгений Преображенский. Фактически, он построил схожую модель двухсекторной экономики: сельского хозяйства и промышленности. По его мнению, советская деревня являлась кладезем рабочей силы для зарождающейся советской индустрии. Механизация сельского хозяйства позволила бы постепенно изымать «лишних людей» из деревни, которые отправились бы вкалывать на заводы и способствовать дальнейшей механизации сельхоза и, как следствие, росту продуктивности во всех отраслях экономики. Как и у Фельдмана, производство товаров группы А в видении Преображенского было в приоритете. Ресурсы на индустриализацию он планировал изымать за счёт неравного обмена между городом и деревней: благодаря монопольному ценообразованию государство могло занижать цены на сельскохозяйственные товары и завышать их на товары промышленные. Преображенский считал, что «оплатить банкет» первичной индустриализации должно было крестьянство. Значение его концепции в том, что он дополнил модель Фельдмана фактором аграрного перенаселения и именно его соображения легли в реализацию сталинской политики.
Иначе рассуждал Николай Бухарин. Стратегия Преображенского была чревата экономическими и политическими последствиями. Если крестьянство начнет нищать, то поставки продовольствия в города и потребление промышленных товаров сократится, не говоря уже о том, что можно спровоцировать крестьянские восстания и утратить властные полномочия. Взамен Бухарин предлагал прямо противоположное: снизить цены на промышленные товары, дабы стимулировать развитие сельского хозяйства. По его мнению, рост спроса подстегнет промышленное производство и увеличит прибыль предприятий, что станет источником для дальнейшего инвестирования. В сфере аграрного хозяйства Бухарин предлагал повысить продуктивность за счёт отмены запрета на использование наёмного труда и прочими недорогими и доступными методами:
По словам одного из его сторонников, Рыкова, «возможности повышения урожайности даже такими относительно элементарными мерами, как замена деревянной сохи плугом, улучшение семян, введение самых несложных машин, элемент удобрения, на нынешнем уровне развития нашей деревни огромны».
Во второй половине 20-х годов между плановиками активно шли дискуссии по какому из предложенных путей следовало бы идти. Так называемые «генетики» были ближе к позиции Бухарина, считая, что народное хозяйство должно развиваться от достигнутых показателей. Им противостояли «телеологи», которые, как и Преображенский, полагали, что командно-административное планирование на то и командно-административное планирование, чтобы план был целью, к которой надо стремиться, а не способом балансирования экономического развития. Следует отметить резонное возражение «телеологов» «генетикам», поскольку подход последних ставил вопрос о необходимости социалистической экономики как таковой. В конце концов, с постепенным развитием от существующих показателей прекрасно справляется и рыночная экономика.
Драматичность всей ситуации зашкаливала. Оппоненты предлагали прямо противоположные подходы, при этом внешнеполитическая обстановка требовала скорейшего принятия и реализации какой-либо из стратегий. Большевики всегда держали в голове фактор потенциальной военной угрозы и неспроста. Здесь впору снова вспомнить знаменитое высказывание Сталина:
Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут.
Эти слова он произнес в 1931 году. Удачно попал, не так ли?
Неудивительно, что с приходом к власти Сталина в СССР начинают стремительно «закручиваться гайки». Советская элита оказалась расколота на два лагеря. В этих условиях обмениваться мнениями можно бесконечно, но ведь процесс стоит на месте! Кто-то должен был «перейти Рубикон» и прижать оппонентов, дабы те не мешали реализации экономической программы. Учитывая, что Сталин избрал стратегию Преображенского в самой радикальной её версии, ужесточение политического режима требовалось и для подавления всевозможных крестьянских выступлений, дабы реформы уж точно невозможно было откатить назад. Конечно, пострадать пришлось многим людям, в том числе и самому Преображенскому, однако сложно обвинять в данной ситуации какую-либо из сторон. И «бухаринцы», и «сталинцы», вполне искренне желали как можно быстрее вывести Советский Союз на передовые экономические рубежи и опасались потерять время, которого и так было слишком мало, ведь развитая индустрия была нужна стране ещё вчера. Ни те, ни другие не могли заглянуть в будущее и не знали, с какими сложностями может столкнуться реализация их планов.
Причины форсированной индустриализации и коллективизации
Почему Сталин склонился к стратегии Преображенского в её наиболее радикальной версии? Здесь роль сыграл целый комплекс факторов.
- Согласно модели Фельдмана, высокая доля реинвестирования в средства производства (e7,8), хотя и приведет к временной просадке потребления, но позволит серьезно увеличить его в долгосрочной перспективе. Так как Сталин был настроен на максимальный результат, его устраивала эта цена
- Преображенский показал, что советская деревня является огромным резервом рабочей силы, которую при правильном подходе можно использовать для нужд индустриализации без ущерба для самого села. Позднее, идеи Преображенского и Фельдмана синтезировались и получили строгое теоретическое обоснование экономистом Рагнаром Нурксе. Анализируя состояние сельхоза в эпоху НЭПа и сравнивая его с американским (из-за схожих климатических условий), Аллен приходит к тем же выводам.
- Геополитический фактор, о котором упоминалось ранее. СССР возложил на себя миссию по освобождению мирового пролетариата и вёл активную внешнюю политику через Коминтерн, чем были недовольны его противники. Угроза войны с Великобританией в 1927 году, теория трёх стадий, политическая нестабильность в странах типа Германии и Австрии с перспективой фашизации — напряжение витало в воздухе и только усилилось с началом Великой Депрессии и ремилитаризацией Германии, а также началом гражданской войны в Испании.
- Великая депрессия, хотя она и произошла после принятия решения о форсированной индустриализации, спутала большевикам все карты. Да, цены на станки и оборудование упали, но ведь и цены на сельскохозяйственные товары тоже просели, причём в гораздо большей степени. Правительству пришлось компенсировать это увеличением объёмов экспорта, а значит, усилить давление на село.
Промышленная революция Сталина
Итак, ставки сделаны. Нужно как можно скорее провести индустриализацию и догнать развитые страны в условиях враждебного окружения этих самых стран. Великая депрессия является дополнительным отягощающим фактором. Уплатить за первоначальную индустриализацию должны крестьяне путём принудительной сдачи сельскохозяйственной продукции государству по низким ценам в рамках колхозов, которые де-факто были централизованным пунктом производства сельскохозяйственной продукции для государства. Потенциальное недовольство должно подавляться, потому выстраивается диктаторский режим. Звучит как хорошая завязка для супергероики.
Workers & Resources Soviet Republic OSTWorking And Singing2:55
Сталинская модель экономического развития представляла из себя реализацию модели «большого толчка» с советской спецификой. Давайте вспомним о чём говорит эта модель.
- Промышленный комплекс должен создаваться «одновременно». Под ещё не достроенные электростанции уже должны создаваться металлургические заводы, под которые параллельно создаются заводы по производству автомобилей, ещё даже не получившие первых заказов и ресурсов для производства. В Советском Союзе для этой цели создали Госплан и наделили его директивными полномочиями. Стоит отметить, что дискуссии о его создании постоянно велись ещё при Ленине, а при его создании учитывался опыт ГОЭЛРО
- Предприятия должны производить во что бы то ни стало. Это значит, что их банкротство недопустимо до тех пор, пока они не встанут на ноги. Государство компенсирует убытки и не даёт им разориться. Эту практику известный экономист Корнаи назовет «мягкими бюджетными ограничениями». В СССР показатели рентабельности предприятия хотя и учитывались (при этом были ограничены на уровне 4-5%), но по сути являлись административным методом контроля деятельности директора предприятия и не приводили к его банкротству. Если директор не справлялся с показателями, то он отправлялся валить лес, а на его место ставился новый
- Механизация сельского хозяйства и обучение рабочей силы. Как мы знаем, основной проблемой неразвитых стран была их аграрная структура. Рабочую силу, обильно занятую непроизводительным сельским трудом, надо как-то доставать. Механизация сельхоза позволит направить этих селян в города, где они пойдут вкалывать на заводах, что ускорит модернизацию сельского хозяйства и произведет синергетический эффект. В СССР приложили все усилия для перетока деревенских жителей в города и их подготовке для работы на заводах. Расширялась сеть образовательных учреждений, велась пропагандистская и просветительная деятельность, механизировалось сельское хозяйство
- Защита молодых отраслей промышленности от иностранной конкуренции. Советский Союз практиковал монополию внешней торговли, которая является более жесткой формой протекционизма, поскольку государство является единственным торговым агентом во всей стране
Как это всё реализовывалось на практике?
Командно-административное планирование и промышленное развитие СССР
Советская система использовала практику напряженных планов. Высокие плановые показатели практически никогда не выполнялись, но это было не багом, а фичей: целевые показатели лишь стимулировали производить как можно больше и периодически пересматривались вверх.
Такая экономическая система провоцировала предприятия буквально биться за ресурсы, особенно трудовые. Советским трудящимся было проблематично уволиться с одного места работы и устроиться на другое, властями такие «летуны» не поощрялись, а директора стремились удержать рабочих на производстве во что бы то ни стало. Государство не давало предприятиям разориться, а потому их руководители могли забыть о цене выполнения плана: это уже была не их забота.
В 1938 году, для контроля деятельности предприятий, появляются особые уполномоченные Госплана, которые управлялись напрямую председателем Госплана в обход краевых и республиканских министерств. Их деятельность, полномочия, престиж, допустимые методы воздействия и профессиональная подготовка были сопоставимы с инквизиторами Империума Человечества.
Дополнительным стимулом к инновациям был периодический пересмотр цен. Предприятия должны были поддерживать фиксированную рентабельность, которая рассчитывалась как разница между ценой товара и его себестоимостью. Госплан периодически пересматривал оптовые цены вниз, дабы стимулировать предприятия внедрять передовые методики и оборудование для снижения себестоимости. На вырученные деньги предприятия обустраивали социальный быт своих работников и выплачивали премии. Для того чтобы у предприятий не было стимулов производить только дорогую продукцию, была введена система двух прейскурантов: отдельно для оптовых и розничных цен. Оптовые цены назначались государством, а розничные формировались на основе спроса и предложения, однако разницу между ними государство забирало себе через налог с оборота. То же самое работало и для крестьян. По словам Аллена:
…в действительности же произошло так, что налог с оборота поглотил только 76 млрд из 93 млрд руб., оставив крестьянам прибыль в размере 17 млрд руб. Именно столько они получили от агентств по закупкам за обязательный объем поставляемой продукции и в качестве выплат за машинно-тракторные станции. Иными словами, доля государства составила 82% из 93 млрд руб. чистой прибыли, полученной благодаря покупкам, совершаемым потребителями.
Советская индустриализация предполагала создание промышленности как за счёт отечественного производства, так и за счёт импорта станков и оборудования. Тяжелая промышленность ожидаемо была в приоритете, хотя немало перепадало и потребительскому сектору:
Как видно из данных таблицы, в 1930-х гг. 70% продукции металлургической и сталелитейной промышленности, а также 86% продукции машиностроения перенаправлялись в производство в виде реинвестированного капитала. Продукция же сельского хозяйства и легкой промышленности, напротив, направлялась в потребительский сектор. Подобное положение дел в экономике страны вполне объяснимо. Удивительно другое: в процессе накопления использовалась весьма небольшая доля электроэнергии и топливной продукции, и значительная часть этого объема также приходилась на потребление. Аналогичным образом преобладающая часть перевозок включала транспортировку зерна. Данный расчет приводит к выводу о том, что, несмотря на заявленный в инвестиционных планах приоритет тяжелой промышленности, 23% инвестиций направлялось в средства производства, а 77% - в потребительские товары.
Ссылаясь на Артура Льюиса, Аллен отмечает, что для промышленной революции темп прироста капиталовложений должен измениться с 5% до 10% и более. В 1930-х гг. Советский Союз пересек эту черту, в результате чего произошло резкое увеличение объема основных производственных фондов: в 1928-1939 гг. ежегодный темп прироста составлял 9%. Если бы не Великая Отечественная война, вынуждавшая тратить ресурсы на военку, СССР мог бы достигнуть ещё больших успехов.
Трудовые ресурсы и урбанизация
Реакция советского крестьянства на первые массовые образцы сельскохозяйственной техники.0:09
Чтобы наладить продуктообмен между городом и деревней появились машинно-тракторные станции. Именно им колхозы сдавали свою продукцию в обмен на предоставление техники для ведения сельского хозяйства.
Механизация сельского хозяйства высвободила рабочие руки из деревни, а власти расширяли образовательную сферу с целью подготовки кадров для промышленного сектора. Это принесло значительные плоды:
По данным переписи 1926 г., уровень грамотности среди совершеннолетних граждан составлял 51 %, а уже в 1939 г. этот показатель достиг 81 %. Особенно заметны в этой области были успехи женской части населения: в 1897 г. у мужчины было втрое больше шансов получить образование, чем у женщины, но уже к 1939 г. эта разница была практически сведена к нулю (Российская академия наук. 1992, табл. 8). И успехи женщин вовсе не ограничивались повышением уровня грамотности, они охватывали также среднее, техническое и университетское образование.
Бывшие селяне становились трудягами на заводах и ели свой хлеб не зря, развивая промышленность страны Советов. Государство постепенно урбанизировалось, для контроля миграционных потоков из обнищавшей деревни властям даже пришлось вводить паспортную систему.
Некоторые советологи (например, Роузфилд) утверждают, что существенный вклад в промышленное развитие внёс труд заключенных ГУЛАГа. Аллен показывает, что это мнение основано на неверном предположении о 9-12 млн. заключенных, когда на практике, их численность достигала порядка 3-3,5 млн. чел. на 1940 г. (впрочем, есть и более умеренные оценки, которые сообщают о 2,5 млн. чел.). Кроме того, уравнивать труд свободных рабочих и заключенных совершенно некорректно. Один исследователь подсчитал, что для выполнения работы одного свободного рабочего требовалось чуть более двух заключенных, при этом расчет производится с учетом утраты навыков, дефицитом оборудования, плохим питанием, низким уровнем мотивации обитателей ГУЛАГа, а также потребностью в охране и административном управлении лагерями.
Если допустить, что на 1937 г. в ГУЛАГе находилось около 3 млн. заключенных и их труд эквивалентен 1,5 млн. обычных работников, то их вклад в экономику составлял 2% от общего объёма труда в экономике страны. Следовательно, подневольный труд не оказал серьезного влияния на темпы индустриализации:
Это заключение соответствует данным по промышленному и региональному распределению занятости среди заключенных. Основная часть обитателей лагерей была задействована в строительстве, заготовке древесины и на рудниках, особенно в отдаленных районах страны (Ясный 1951). Даже обладая какими-либо навыками, заключенные выполняли ручную, не требующую особой квалификации работу. Их труд, например, применялся при строительстве канала Москва - Волга, однако в других ситуациях его использование было сосредоточено в отдаленных от Москвы регионах (Хоффман. 1994, 51). Даже в отдаленном Магнитогорске число заключенных не превышало 30 тыс. человек - около 12 % от той четверти миллиона человек, которые проживали в городе в 1932 г. (Коткин. 1995,72-73,133).
Сельское хозяйство и коллективизация
Переходим к самому интересному. Как мы знаем, весь индустриальный праздник жизни лёг на плечи крестьянства. Изначально, полная коллективизация в столь сжатые сроки не планировалась, но тут свою роль сыграло падение экспортных цен в результате Великой депрессии. В конечном итоге, всё произошло в пределах одного десятилетия.
Логично предположить, что огромные продовольственные излишки утаивали именно зажиточные крестьяне — кулаки. На них-то и обрушилась вся мощь репрессивной машины. Впрочем, под раздачу попадали вообще все недовольные новой политикой на селе. С точки зрения советского руководства, нелояльные крестьяне срывали план индустриализации страны и ставили под угрозу всё экономическое развитие. С другой стороны, крестьян тоже можно было понять. Низкие закупочные цены по обязательным поставкам резко ухудшили уровень жизни на селе, что наслаивалось на традиционное недоверие деревенских жителей к «правительственным чинушам» из Москвы. Здесь показательна структура бюджетов колхозников в 1956 году (!), в мирное и сытое послевоенное время. Вероятно, в 30-е годы ситуация была куда хуже.
Крестьянство отреагировало на коллективизацию крайне негативно и старалось утаивать продовольствие. Хотя сбор зерна существенно просел, доля заготовок для государства росла. Всё это накладывалось на первоначально неэффективное использование агротехники, что привело к распространению вредителей и сорных трав. Конец был немного предсказуем.
Сельское хозяйство получило тяжелый урон, начался массовый голод, но меры властей позволили стабилизировать ситуацию. Уже в 1935 году карточная система была отменена, а демографические показатели вернулись в норму. Поставки продовольствия и механизация сельского хозяйства шли своим чередом:
Политика механизации сельского хозяйства совершила переворот в модели семейных отношений. С 1920-х гг. по 1937 г. потребность в труде в процессе производства зерна снизилась с 20,8 человеко-дней на гектар до 10,6 человеко-дней (Джонсон и Каган. 1959, 214-215). Эти показатели по-прежнему в 4 раза превышали уровень потребности в труде, существующей в аграрном секторе Северной Америки (табл. 4.5), однако при этом внедрение машинного оборудования стало решающим фактором, способствующим перетеканию излишков рабочей силы в города. Традиционно такие процессы, как распашка и сбор урожая, были мужской задачей, поэтому с началом механизации данных процессов именно мужская часть населения деревни осталась без работы.
Таким образом, принудительная коллективизация привела к катастрофе. Большевики надеялись «перетерпеть» возможные негативные последствия форсированной коллективизации, но сами не ожидали, к чему может привести подобная политика. Несмотря на случившийся голод, власти учли ошибки и сложившаяся колхозная система продолжала функционировать, высвобождая рабочие руки из села.
Эпилог: могло ли получиться лучше?
Если вкратце, то советскому населению пришлось пострадать в краткосрочной перспективе, чтобы выиграть в долгосрочной. Ну, по крайней мере тем, кто пережил голод 1932-1933 года и репрессии, разумеется. Впрочем, таких было все же немало. Последствия сталинской индустриализации мы разберём в следующей статье, а сейчас зададимся вопросом: можно было бы избежать катастрофы на селе и «нужна» ли вообще была сталинская модель развития?
В первую очередь, Аллен ставит вопрос о необходимости коллективизации как таковой, ведь неравноценный обмен с крестьянами можно было поддерживать через увеличение налогообложения, против чего категорически выступал Преображенский, считая, что ценовая дискриминация будет более «незаметным» инструментом в руках правительства.
Согласно модели Роберта Аллена, крестьяне были вполне готовы смириться с умеренным ростом цен. Повышение уровня цен на сельскохозяйственную продукцию на 10% стимулировал 7%-ный рост объемов торговли. Это значит, что рынок сельского хозяйства был сильно подвержен ценовым колебаниям и, в условиях более осторожной ценовой политики большевиков, крестьяне вполне могли бы снабжать города на добровольной основе без коллективизации.
Развивая эту аргументацию в дальнейшем, Аллен выстраивает более глобальную экономическую модель, сопоставляя различные экономические пути развития с реальными показателями советской экономики. Какая система была бы наиболее эффективна для экономического развития? Сталинский социализм, социализм без коллективизации, или же капиталистическая экономика?
Моделирование Роберта Аллена позволяет сделать два важных умозаключения:
- Если бы не командно-административное планирование, мягкие бюджетные ограничения, механизация сельского хозяйства и форсированная индустриализация, то СССР так и остался бы на уровне развития латиноамериканских государств, а может быть даже и Индии. Рыночная экономика без прямого государственного вмешательства не позволила бы и близко достичь аналогичных успехов
- Модель коллективизации лишь незначительно превосходит показатели модели без коллективизации. Следовательно Советский Союз добился бы примерно схожих темпов роста экономики и потребления, но при этом народных восстаний и голода удалось бы избежать. Впрочем, если отбросить гуманизм и прочую этику и оставить чистую экономику, сталинская модель все ещё была наиболее оптимальной стратегией экономического развития
Модель «большого толчка» в советском исполнении состоялась. Она позволила подготовить страну к войне, восстановить экономику, совершить демографический переход и достичь огромных успехов в мирном развитии. Впрочем, первые проблемы этой модели обозначились ещё в 50-60-е годы, а в 70-е экономика СССР, которая стремительно догоняла Запад, стала замедляться. Почему же так вышло? Эти вопросы мы рассмотрим в заключительной части.
Автор - Федор Яковлев