Казалось бы, ну думают девушки о женихах да о свадьбе, и что тут такого? Ничего нового. Мир этим не удивить. Революции не сделать. Хотя вопрос волнительный, и попытки регулярно предпринимаются. Нет, бывает, что о браке мыслят разное. Само слово уж больно настораживает. Но главное, что так или иначе, а размышляют. Не перестают, слава Богу.
Крестьянки и королевны, простолюдинки и благородные пани мятутся и томятся. И оно понятно, ведь дело сколь известное, столь и естественное. Настолько, что последствиями брака не удивить никого. Но то, что началось на шляхах и гостинцах больших и малых Ошмянского повета Виленского воеводства в 1499 году в результате замужества сестер Русиновских, мир еще не видывал. Во всяком случае, в научных трудах по криминологии эта история упоминается не раз.
Странное наблюдение, но что ни говори, а удивить человека сложно не только браком, но и войной с разбоем тоже. А уж подданных Великого Князя Литовского Александра II Ягеллончика, живших во второй половине XV и начале следующего века, так тем более. Насилие стало обычным. Что агрессия со стороны врагов внешних, что бесчинства местной шляхты. Все слилось в единый поток и стало нормой.
Те, кто еще вчера в страхе замирал, ожидая волю Великих Князей из Вильно, сегодня оружием стали отнимать потерянное ими ранее. Почти списанное со счетов Московское государство вело довольно успешные войны на территории Литвы. Настолько успешные, что польская шляхта постепенно становилась русской.
Крымские татары, освободившиеся от назойливой опеки Орды, стали соседями не просто беспокойными, а опасными. Раньше они брали деньги и совершали набеги, на кого укажут Виленские князья, а теперь разоряют саму Литву. И пока берут все, что могут, но вот-вот начнут, что захотят.
Когда-то сильный союзник Королевство Польское превращалось в слишком навязчивого покровителя. Своя аристократия заходилась от гонора, ставшего принципом и смыслом ее существования. Магнаты требовали больше власти, золота и новых городов в вотчинную собственность.
Заможные паны тоже возжелали править. Им хотелось новой земли и денег. Даже Застенная шляхта начала поднимать голос. Этим было необходимо все и побольше, ведь кроме самомнения и стен бедной усадьбы, гордого имени и бойкой сабли у них ничего не было.
А потому разбои на дорогах перестали быть новостью. Везло тем, у кого поместье располагалось вблизи гостинцев, то есть путей торговых. Чем больше у шляхтича возможности собрать частную армию покрупнее, тем больше пиратских призов он соберет на шляхе.
Тем более что это в мирное время они банда, зато в военное - хоругвь. А война, как известно, дело постоянное. Она перемещается с одного места на другое и из дня вчерашнего в день будущий. При том сегодня, конечно, не минуя.
Имение Русиновских располагалось как раз на таком гостинце между Вильно и Ошмянами, или, как говорят па беларуску, Ашмянами. Род принадлежал к Фольварковой шляхте, то есть к тем, у кого было крестьян ровно столько, чтобы обрабатывать землю и слуг содержать усадьбу, но не более.
Зато три дочери на выданье. А это вопрос не простой. И сейчас, а уж в те времена и подавно. Особенно, когда приданое - два полотенца из дубового коленца, то женихи в очереди, прямо скажем, не толпятся. Да к тому еще и времена не мирные. Одна война другую сменяет. Ошмянский повет еще недавно был центром противостояния сторонников Коронного Кракова, с одной стороны, и большей независимости Вильно - с другой. Мужчин не хватало категорически.
Первой замуж вышла старшая дочь Марта. Некий сосед Матеуш слыл человеком добрым настолько, насколько позволял недобрый век. Главное, что он твердо стоял на своих ногах. Ну, когда не пил, конечно. Но что важнее, не раз звездышем отстаивал право на то, что считал своим. Да к тому еще говорят, что он не так уж часто бил свою вельможную пани, так, когда был в подпитии разве что.
За четыре года брака Марта родила троих сыновей, возглавила хозяйство, располнела и прослыла по всему повету доброй католичкой. Большего ей и не надобно было. Ее понимали многие. Многие, но не сестры. Самая младшая, Ядвига, не слезала с коня и с удовольствием развлекалась стрельбой из лука и пистолетов. Средняя, Марыся, наоборот, не выпускала из рук Священного Писания и не пропускала ни одной службы в местном храме.
Когда родители сговорились с женихом для Марыси, то радости их не было предела. Слишком уж непростое это было дело. Но за день до свадьбы она исчезла. Весь повет был поднят на ноги. Прочесывали леса и поля. Окрестные усадьбы проверяли, не скрывает ли кто насильно. Но нет. Обнаружили ее через три месяца в Виленском монастыре доминиканок. Не действовали ни слезы матери, никакие уговоры отца. Она стала монахиней.
Следующим летом, то есть 1497 года, случился большой набег Крымчаков. Настолько большой, что они почти дошли до Лиды Новогрудского повета, соседнего с Ошмянским. Войско под командованием магнатов Острожских остановило “загон” под Дятловым и разгромило татар на реке Сороке. В той битве в составе Ошмянской поветовой хоругви сражался пан Русиновский. Как многие, он сложил голову и был погребен в общей могиле над Молчадью.
Недолго прожила мать Ядвиги после смерти мужа. Да, он был тем, кем требовало быть время. Не добрее, но и не злее. Несмотря на непростую жизнь, она любила его, а потому не удивительно, что пережила всего на несколько месяцев. Несовершеннолетняя Ядвига, как и имение, оказалась под опекой мужа, сестры Марты.
Насколько мог, Матеуш присматривал за двумя хозяйствами. Но насколько мог - не за своим. Без хозяина, без крепкой руки и острой сабли имение долго существовать не могло. Ядвигу, не спрашивая согласия, быстро выдали замуж. В 1499 году она стала женой бездетного вдовца пана Ходевича.
Довольно быстро стало понятно, почему он вдовец, да еще и бездетный. Крепкая выпивка, веселая компания да мордобой со всеми встречными и поперечными были главным делом его жизни. Сильно доставалось и Ядвиге. Она и раньше была знакома с мужним насилием, отец не был исключением из общей традиции, но то, что началось в браке, повергло ее в ужас.
Что было бы дальше в этой семье, сказать сложно. Но в следующем 1500 году пан Ходевич умер. Кто-то убил пьяного драчуна перначем в висок на лесном шляхе. Ядвига недолго горевала. Так, для приличия поплакала в костеле на людях и хватит. На ней было два хозяйства.
Матеуш было попытался подобрать имения под свой контроль. Да молодая вдовица быстро объяснила ему, что не зря пан Русиновский считал ее мальчишкой и обучал владению саблей. В общем, осталась она хозяйкой двух поместий - Русиновских и Ходевичей.
Все бы ничего, хозяйство она вела знатно. Никто в ее владениях не голодал, и она не побиралась. Но вот беда - завелась в Ошмянском повете банда, какой еще не видывали. А в бандитизме тогда разбирались. Чего только не случается во времена войн и разбоя.
Но здесь было что-то необыкновенное. Неизвестные, числом до двух десятков, на лошадях, пощады не знали вовсе. Жадность и жестокость спорили за лидерство в этой шайке. Ни на одном шляхе не стало спокойного проезда, а уж Виленский гостинец превратился в самое опасное место воеводства.
Людобои грабили на дорогах всех и вся. Невзирая на материальный достаток и общественное достоинство. Шляхтич или купец, богач или бедняк - все были равны перед бандитским кистенем. Страх воцарился в Ошмянском повете. Великий Князь Александр Ягеллончик назначил награду за головы душегубов.
Полпуда золота - приз более чем желанный. Охотников нашлось не мало, но большая часть, поискав, уехала не солоно хлебавши. А наиболее рьяные попались в руки убоев и были либо зарублены, либо повешены.
Через три года начались налеты еще и на панские поместья. Никого разбойники не оставляли живыми. Кого рубили, кого вешали на ближних деревьях. Только вороны безнаказанно реяли над шляхами и гостинцами Ошмянского повета.
Когда в 1505 году число убитых пошло на третью сотню, то тревога поветового сеймика и старосты да слезы местной шляхты достигли Великого Князя. Он сделал странное назначение. Ловить банду приказал неместному, не ошмянскому уряднику.
А именно лентвойту Ваньковичу, заместителю войта города Минска. Да, города Виленского воеводства, но в 1499 году получившего Магдебурское право. То есть имевшего определенную независимость в Княжестве вообще, и уж тем более от ошмянской шляхты.
Все руководство Минска избиралось местной элитой и утверждалось Великим князем. Руководитель города - войт исполнял обязанности, в том числе и судьи по уголовным делам. А его заместитель лентвойт занимался розыском и поимкой преступников. Станислав Ванькович, а вероятнее всего, это был именно он, известен как лучший судебный урядник Великого Княжества.
Минский лентвойт собрал полусотню отчаянных и опытных вояк. Тех, кто сам был убойником, каких свет видывал, конечно, но не часто. От тех, кого они ищут, их отличала только служба. Запыленные и штопаные жупаны этих шляхтюков заскорузли от крови, так же, как и души ими разыскиваемых. Кольчуга, седло и сабля стали частью этих рубак. Они искали своих.
Месяцами, а затем годами Ванькович сотоварищи рыскали по повету в поисках разбойников. От дома к дому, от поместья к поместью они пробирались в поисках хоть какой-нибудь информации о душегубах. Во дворах их встречали настороженностью, волкодавами и наемными жолнерами. Повет ощетинился страхом и оружием.
Два года пролетели в поисках, но разбои не прекращались. Как-то в засаду на Виленском гостинце попали Великокняжеские мытники, сборщики торговых пошлин. И они, и их охрана были перебиты, а взятые в полон, повешены на ближайших дубах.
А весной 1507 года там же был ограблен и убит старый ксендз, ехавший к Виленскому епископу. Число убиенных ошмянскими разбойниками достигло 350 человек. Великий Князь Жигимонт I Старый потребовал от Ваньковича до октября банду подорожников найти и не порубленных повесить. А иначе самому не жить.
Надо отметить, что не все время Ванькович тратил на поиски банды. Ему приходилось отвлекаться на бесконечные войны, что вело Великое Княжество Литовское. Так, в 1506 году он принял героическое участие в историческом сражении под Клецами, где были разгромлены крымчаки.
Да к тому еще и у недавно овдовевшего сорокалетнего лентвойта начался роман, и планировалась свадьба с Ядвигой Русиновской. Они познакомились во время подворовых объездов повета. Оба сильные, оба состоятельные, но одинокие. Они потянулись друг к другу и на День Святого Мартина, то есть на 11 ноября 1507 года, сговорились играть свадьбу.
Но до этого пану Ваньковичу надо было найти банду, а Ядвиге, жившей в центре кровавой деятельности разбойников, выжить и не попасться в их петлю, как невесте судебного урядника. Станислав метался между невестой, войной и неуловимыми убойниками.
В сентябре 1507 года в Ошмянском повете появились отчаянные шляхтичи. С полтора десятка абсолютно оторванных рубак из Оршанского повета. От них за версту веяло войной, бедностью и смертью, с которой они сроднились давно. Не пропуская ни одного трактира, ни одной корчмы, они бахвалились, что приехали за золотом Великого Князя. Приз за головы банды и их главаря обязательно достанется им.
Они остановились в поместье пана Собейки. Ведь даже такие шляхтюки, запыленные дорогами войны, должны где-нибудь побыть “как дома”. Когда неуловимые несколько лет разбойники ворвались во двор усадьбы, они никого там не застали. Ни караула, ни часового. Но вот когда проникли в дом, то уже на первом этаже на полтора десятка дорожных убойников набросилось полсотни вояк Ваньковича.
Живыми брать особо не старались. Сабли и перначи орудовали без пощады, но больше половины душегубов захватили. Главное, что был взят в плен главарь банды, одетый в панцирь невысокий рыцарь. Когда Ванькович приказал снять с его головы шлем, то не удивился только он.
Перед ними стояла невеста минского лентвойта Ядвига Русиновская. В какой-то момент он вычислил ее. Опытный судебный урядник понял, что все преступления вокруг ее поместий и ее людей. Ванькович был слишком хорошо знаком с ее отчаянием и разбойничьими привычками, столь не характерными для вельможной пани.
Расправа состоялась не в День Святого Мартина, но в ноябре. На площади Святого Станислава города Вильно поставили помост. Сначала казнили девять мужчин. Их привязывали к колесу и, вращая, разбивали металлическим ломом кости. Затем обезглавили.
Белокурая женщина, одетая как мужчина, молча наблюдала за последними мучениями своих сообщников и, как утверждало следствие, любовников. А еще оно утверждало, что первой убоинкой вельможной бестии стал пан Ходевич. Это она покараулила его на лесном шляхе. Где раздробила мужу висок ударом пернача, которым научил ее орудовать отец, прежде чем покинуть этот бренный мир.
Последней казнили так и не вышедшую второй раз замуж Ядвигу Русиновскую. Ее повесили тут же. Говорят, что Марта вскоре сошла с ума от горя и утопилась. Ее муж Матеуш после этого спился вовсе. Что стало с детьми - неизвестно.
Монахиня, которую раньше звали Марыся, через год умерла. Говорят, что она так и не примирилась со стыдом и горем. Двор Русиновских люди сожгли, а вскоре преступления банды и замужество сестер вовсе стало забываться. По Виленскому гостинцу опять потянулись купцы, и только вороны по-прежнему летали над торговым шляхом. Да, современные нам криминологи упоминают эту историю в своих научных трудах.