Вот какая штука. Многие из ребят, которые побывали в Афганистане, в чеченских кампаниях — их война долго не отпускала. Они сбивались в братства, союзы, а кто-то и в стаи, банды, хлестали спиртное, шли туда, где им снова давали оружие, легально или не легально.
Кто-то шел в криминал, кто-то в милицию, кто-то остался в армии. Кто-то кричал по ночам, возвращаясь во снах на войну. Они сражались днем и ночью, независимо от того, что давно уже вернулись с войны.
А ведь, по большому счету, советские и российские солдаты и офицеры там, в Афгане и Чечне, участвовали в войсковых операциях против боевиков, что значительно отличается от ударных действий на фронтах Великой Отечественной. Это ни сколько не умаляет их подвигов. Но вот вопрос.
Почему же миллионы солдат и офицеров Красной армии, а затем и Советской, сумели влиться в мирную жизнь, нашли в себе силы забыть все военные тяготы и втянулись в гражданское общество? После всенародной войны, масштаб потерь, страданий и горя которой был не сопоставим с локальными военными кампаниями современности?
В чем причина? Стержень был другой закалки? Слеплены были из другого теста? Или имелось понимание, что война это злодейство, а мир, пусть даже полуразрушенный — это лучшее, из того, что у них было за 4 года и его нужно восстанавливать, перековывая оружие на мирные инструменты? И имелось понимание — государство — это они и есть, не важно, на каком бы посту они не находились.
Это какая же сила воли нужна, чтобы не сломаться, а затянуть пояс потуже и решать ворох забот и проблем своей семьи, своего государства, Родины, пахать так, что просто не оставалось времени на все эти ковыряния своих ран и меланхолию?
Юрий Никулин вернулся домой в 1946 году. А уходил в РККА в 1939, сразу после окончания школы. Должен был демобилизоваться в 1941, но война не позволила. 7 лет он отдал армии, из которых 4 года воевал.
Начинал простым зенитчиком в 115 зенитно-артиллерийском полку, потом контузия и ранение, после госпиталя — в 72-м отдельном зенитно-артиллерийском дивизионе на должности командира отделения разведки, затем служил там же помощником командира взвода разведки.
Артиллерийская разведка отыскивала цели на позициях врага, а также в его тылу. Работа тонкая и опасная. Немало своих товарищей оставил Юрий на этой войне.
И как это пережить? Как сделать так, чтобы тебя знала вся страна как клоуна и веселого артиста? Как вообще после всего этого можно улыбаться и шутить? Как не унывать? Как не скатиться на дно стакана, не взяться снова за оружие? Как найти себя после войны?
А ведь Никулина никуда не брали. Он пытался поступить в ВГИК, ГИТИС, а приемные комиссии были неумолимы — нет талантов, молодой человек. Нет талантов у того, кто сейчас известен как наиболее талантливый артист Советского Союза! Это ли не повод впасть в уныние?
Он пробился в школу-студию разговорных жанров при Московском цирке на Цветном и стал самым прилежным учеником. Этот парень, в шинели с оторванными погонами, потому что больше нечего было носить. Так началась его творческая карьера.
Война Юрия Никулина закончилась в 1945. Но это не значит, что он все забыл. Никогда об этом он не забывал. Но юмор помогал ему выжить на войне, воевать и дойти до победы, жить дальше.
Юрий Владимирович, в своей автобиографической книге "Почти серьезно...", вспоминал:
"Зимой 42 года произошел случай, о котором, конечно, никто нигде не писал. О таком писать нельзя было. Послан наш отряд разведчиков-лыжников ночью в тыл врага. Они должны были пройти передовую. Отвлекающий маневр…
Прошли передовую, идут тихо по старой запорошенной дороге в лесу. Идут бесшумно, и вдруг из-за угла неожиданно появляется отряд немцев. Минутное замешательство. Наши вправо, в кювет. А немцы влево. Тишина, все залегли. А один немец, толстый такой, видимо, заметался и — к нашим.
И вдруг из кювета, где прятались немцы, слышится: "Ганс, Ганс, Ганс!" Его ищут. И наши взяли этого Ганса и перекинули через дорогу.
И когда он, как жаба, упал, и немцы грохнули, и наши. И нервно смеялись в течение минуты. Хохотали, лежали и плакали. И потом начали постепенно замолкать. Стало возвращаться понимание, что война.
И, не сговариваясь, наши тихонечко проползли и пошли своей дорогой. А немцы, ни слова не говоря, выстроились и пошли тоже дальше…"