Сашка родился слабым и недоношенным, с целым букетом болезней и врачи разводили руками - сделать было ничего нельзя. Сколько ему отмерено - столько и проживёт! Таков был вердикт! Родители возили его по клиникам, институтам, в Москву, но никто не мог ничего сделать. Намучились с ним за семь лет. Отец не выдержал и ушёл, когда Сашке было три года. А Сашка назло всем боролся за свою жизнь, характер в нём чувствовался, стержень, рос умным - в пять лет уже книжки читал, примеры и задачки по математике решал. А в семь лет в школу собрался, да только летом сердце у мальчонки прихватило - врачи оперировать отказывались, ссылались, что не выдержит он, помрёт на операционном столе. Мама слезами заливалась, бабушка ни на шаг не отходила, а дед собрался в путь дорогу, а куда никому не сказал. Через день вернулся и с порога велел внука в дорогу собирать. Женщины ничего не понимали, стали возмущаться, ругать старика, но тот достал пузырёк с зелёной жидкостью и велел Сашке дать выпить перед дорогой. В пути всё объяснить обещал - чтобы назад уже не воротились, побаивался, что скажет сразу так его в за шей из дома выгонят, не поверят, а так делать уже нечего будет. И правильно думал. Когда жена и дочь узнали к кому они внука везут так набросились на деда, да назад уже не воротишься - водитель "жигулей" наотрез отказался везти их назад, в деревню - дед заплатил ему хорошо и наказал назад не ворочать, чтобы ни случилось. Дорога дальняя, в соседнюю область, почти двести вёрст, но Сашка выдержал.
На окраине небольшого посёлка, перед большим, резным, деревянным домом машина остановилась. Хозяин дома, крепкий старик, с шикарной белой бородой, стоял около калитки и смотрел на гостей, ждал их видать. Они вышли, стояли и смотрели на него, в нерешимости, а он смотрел на них зелёными внимательными глазами из-под густых белых бровей, потом улыбнулся и поманил к себе Сашку. Тот неспеша подошёл к нему и старик присел на корточки, внимательно смотря на мальца и что-то тихо ему говоря, а Сашка кивал головой, улыбался и совершенно не боялся страшного старика. Когда старик встал на ноги он открыл калитку и мальчик вошёл во двор.
- Саша! - вскрикнула его мама и подбежала к ним со злостью в глазах, - Как это понимать? Куда вы сына...?
Но она не договорила, испугалась блеска в глазах старика, который оказался ещё выше, чем казался со стороны.
- Если хочешь живым видеть сына, то оставишь его со мной на полмесяца, а нет - забирай! - и он кивнул головой в сторону двора, - Никто ему не поможет более!
И мать и отец её слышали слова старика, сила в них была и уверенность, такому хотелось верить, такой не обманет. Женщина посмотрела на него со слезами в глазах и кивнула головой в знак согласия. Не было у неё выбора. Не было у неё больше сил, но сдаваться в этой битве за жизнь мальчонки она не собиралась и старик видел это в её глазах.
- Не бойся за него! Присмотрю я за ним! Поставлю на ноги мальчугана, если верить мне будешь, если разрешишь! - сказал он, кивнул головой и вошёл во двор, закрыв за собой калитку, - Приезжай за сыном через пятнадцать дней! Вещи новые купи, не ношенные, а эти сожги, все сожги - болезнь в них отпечаталась!
Долго ещё они втроём стояли возле забора, смотрели на дом старика и верили в его слова, верили в то, что рассказал по дороге сюда Савелий Иванович - и боязно было оставлять ребёнка с таким человеком, и последняя надежда была на него, на его силу, данную свыше. Шёл тысяча девятьсот семьдесят восьмой год.
Про местного старика Степана Асонова ходила в народе молва, как о умелом человеке, прославившемся пошивом сапог, которым сносу не было и как о сильном колдуне, который людям помогал, справедливость выше всего ставил. Сапоги шил добротные из лучшей кожи, в которых ходили влиятельные, богатые люди, восхищались ими, да дорого брал за работу свою, но оно того стоило. И людям помогал, но цену никогда не назначал - поможет сначала, сделает своё дело, а человек его потом благодарит, челом бьёт, клянётся помнить его помощь до конца жизни, молиться за его здоровье.
Долго жил Степан Асонов, никто не знал сколько ему лет, когда он родился. Паспорт его никто не видел, власть его не обижала, жил тихо, степенно. Только молва о нём далеко разлетелась и службу ему служила хорошую. Люди из уст в уста передавали сказания о его делах - где-то правду говорили, где-то приукрашали сильно, где-то враньё полное было, но никто не разбирался - верили, уважали, побаивались.
Священнослужитель небольшой кладбищенской церкви обратился к нему сапоги пошить. Давно дело то было. Степан сапоги такие сладил, что тот поверить не мог, как хорошо на ногах сидели, в самую пору были. Да только материал и работа дорогая была и священнослужитель заартачился, платить отказался, оговорившись, что долг каждого православного главе бедного прихода помогать. Степан подивился такому нахальству, да смолчал, решив, что не обеднеет. Полгода почти прошло и к осенней слякоти поп снова явился к Степану и заказал сапожки для попадьи своей, заверив, что все труды хорошо оплатит, не обидит. Степан поверил ему, зла на нём не держал, забыл о его тогдашнем обмане. А как оказалось то и зря!
Сладил Степан сапожки на загляденье, добротные, красивые, удобные. Поп похвалил его при посторонних, перекрестился, побожился, что дескать за первый заказ расплатился не скупясь и за этот сразу оплатил. Снова обманул он Степана, а тот прищурил глаза, посмотрел на него внимательно и говорит: " Коли так, батюшка, на заутрени в церкви пред образом Николая Чудотворца скажи, что денежных долгов не имеешь."
Священнослужитель согласился, ухмыльнулся и степенно удалился, а людям интересно стало, кто видел и слышал это и утром народ на заутреню пришёл, на службу. А поп, как уговорились, облобызал икону, преклонил колени и поклялся, что не должник он. И как только проделал он это ворвался в церковь ветер и задул все свечи, загудел под куполом, крутит всё вертит на землю роняет, а потом и вообще жутко стало - смех под куполом раздался и пепел на головы прихожан посыпался. Народ из церкви как ветром сдуло, стали обвинять отца Иоанна в служении дьяволу и потерял поп паству свою.
Пришёл он к Асонову на поклон, слёзы льёт, в ноги падает, простить его старого дурака просит и денег даже с верхом принёс. Степан взял, сколько поп должен был, а остальное вернул, погрозил ему пальцем: " Поделом тебе за жадность! Сам виноват! Ступай с миром!" Ожила церковь, вернулась паства, но перестали ему верить, уважение он потерял. Правда это или нет никто вам не скажет.
И зажил Сашка с дедом. Вместе их часто видели. Первые дни бледный был, за дедом едва поспевал, а потом щёки порозовели, бегать стал в припрыжку, энергия в нём закипела. Видно было, что старый колдун знал своё дело хорошо - мальца к жизни вернул, силу в него вдохнул.