Прочел статью поэта и переводчика Алеши Прокопьева «Мерцающее авторство», опубликованную в журнале Новый мир. Если бы я прочел ее лет 40 назад, она бы произвела на меня большее впечатление; но с тех пор я читал всякое. И все же один эпизод меня вдохновил.
Рассуждая о проблемах перевода, А. Прокопьев приводит примеры, которые считает положительными, и в их числе — стихотворение Роберта Фроста в переводе Льва Оборина.
...My little horse must think it queer
To stop without a farmhouse near
Between the woods and frozen lake
The darkest evening of the year.
He gives his harness bells a shake
To ask if there is some mistake.
Перевод Л. Оборина:
моя лошадка, снег почуя,
не понимает, зачем хочу я
здесь стоять в самый темный вечер в году,
между лесом и озером; звонкой сбруей
встряхивает: я здесь и жду,
почему я стою и никуда не иду?
Вот как могут отозваться бессмертные строки классика! Впрочем, их как только не использовали и как только не интерпретировали. Например, один поэт написал в эссе, что крестьянин, который, «торжествуя, на дровнях обновляет путь» — графоман; следы, которые его дровни оставляют на снегу — это строки.
Мы вправе спросить: а кто же тогда дворовый мальчик? Может быть, консервативный критик, не вступивший в ряды постмодернистов?
Ему и больно, и смешно...
А мать грозит ему в окно... Пофантазируем еще: может быть эта мать — мать-призрак из сумрачных образов-грез Георга Тракля...
...того самого поэта, которого когда-то — уже очень давно — хорошо перевел Алексей Прокопьев, который тогда еще не был объявлен ни классиком, ни мэтром, ни гением, а был тем, чем должен быть поэт — поэтом.