Частные мобилизации в русско-японскую войну вновь выявили для русских генералов самую неприглядную картину – уклонение от явки по призыву. Конечно, подобное происходило и раньше и позже, но не в таких масштабах. Первая же военная кампания Империи XX века стала испытанием на прочность всей системы «народной армии», построенной в 1874 году.
Что тут обсуждать, скажут некоторые? Понятно, что для нормального человека воевать и быть убитым, т.е. лишиться жизни – не нормально, и всякий, обладающий здравым смыслом, стремился избежать подобной участи. Однако русский мужик, который и составлял в царской армии абсолютное большинство, был терпелив и молчалив. Сказали – пришел, наказали - смолчал! В этом и заключалась его главная ценность как «людского ресурса».
В отличие от такого мужика – терпилы, который одной только рабской покорностью вызывал желание командовать и приказывать, некоторые нацменьшинства предпочитали выражать свое возмущение действиями высокого начальства другими способами. Побег в данном случае был акцией протеста одиночек, и мог быть совершен уже по призвании на службу - как правило, на пути следования в воинскую часть. На фоне массового послушания и безропотности желание некоторых уклониться от службы (да еще и уникальным способом) в глазах руководства выглядело не просто преступлением – оно могло подать большинству дурной пример, который, как известно, весьма заразителен. Бросить плевел на благодатную почву и, таким образом, засорить поле, испортить будущий урожай – вот в чем заключалась главная опасность подобных явлений для армии в целом.
То, что русский мужик был не способен проявить большее изобретательство, нежели просто побег, было хорошо известно. Еще в 4-томном труда замечательного врача Ивана Васильевича Протасова «Начертание врачебного осмотра рекрут, притворных и утаеваемых недугов и их обнаружение», увидевшем свет в 1801 году, говорилось, что «многие из представляемых к осмотру людей», но паче иноверцы, занимаются притворством и утаивают или приобретают себе подложные недуги, дабы избежать военной службы.
Простодушный Иванушка в силу своей природной бесхитростности, мог решиться лишь на крайнюю меру выражения протеста (т.е. убежать), в то время как различные инородцы применяли особую «восточную хитрость», явно русским не свойственную. Так сказать, применяли «нестандартный подход» к проблеме.
В начале XX века, при обсуждении «еврейского вопроса» в русской армии, генералы в своих рапортах доносили о массовых случаях уклонения евреев от призыва. Так, например, командующий войсками Киевского военного округа генерал-адъютант Н.И. Иванов сообщал, что «в 1904 году из всего числа евреев, призванных по частным мобилизациям, не явилось: в Киевской местной бригаде – 43,7%, в Полтавской – 22,2%, и в Харьковской – 25,9%; в то же время для всех прочих народностей, соответственными цифрами являются 2,2 – 1,1 – 3,1%».
Командир IX армейского корпуса генерал от инфантерии А.А. Маврин также сообщал о высоком проценте уклонистов среди еврейского населения.
«…Побеги среди евреев наблюдаются довольно часто, по сравнению с другими инородцами и коренным составом армии, главным образом, в период призыва и первый год службы. Процентное соотношение числа бежавших из частей корпуса евреев к общему числу бежавших в период минувшей войны следующее: 1/ В период от начала мобилизации до прибытия на театр военных действий – 66,5% и 2/ С театра военных действий – 31,9% ...».
Но всё же побег являлся скорее запоздалым актом отчаяния, нежели продуманной комбинацией с далеко идущими последствиями. Убежишь – поймают, проблем не оберёшься. Гораздо более безопасными были хитроумные комбинации с алиби и подтверждающими документами.
Поэтому более оригинальные способы продумывались и исполнялись заранее. Так, например, одним из экстравагантных путей уклонения в русско-японскую войну был заблаговременный отъезд под разными предлогами из мобилизуемого уезда. Информация о готовящемся призыве передавалась по «сарафанному радио» и сколь власти тщательным образом ни скрывали подобное, утаить от людей такую важную информацию было сложно. В отличие от русского мужика, который и в Европе-то бывал разве что в Отечественную войну 1812 года (да и остался там), евреи, жившие в приграничной полосе, могли выезжать за пределы России довольно часто, чем в 1904-05 годах и пользовались.
Тому пример – отъезд жителя Измаильского уезда Бессарабской губернии Вельцера после начала русско-японской войны (война началась 27 января 1904 года). Официальная версия – на лечение. К тому моменту война продолжалась уже полгода, и в стране было проведено три частных мобилизации. Собственно, уже к июню было понятно, что дела у Империи на Дальнем Востоке идут плохо.
В общем, Вельцер применил «нестандартный подход».
Однако, несмотря на наличие имевших место быть доказательств (отметка в паспорте и военные и свидетельство консула о прохождении лечения), армейское командование не поверило в искренность заявлений Вельцера: полковой суд приговорил его к тюремному заключению за уклонение от призыва - чтоб другим не повадно было.
Делом Вельцера занимался его брат, по доверенности. Последствия этого дела неизвестны.
В Главный Штаб армии
(получено 11 марта 1908 года)
Действующего по доверенности родного брата своего,
леовского жителя Ицик-Симхи Иосифова Вельцера,
жителя м. Леово, Измаильского уезда
Менделя Иосифовича
Вельцера, жительствующего
в м. Леово, Измаильского уезда
ПРОШЕНИЕ
Приговором Минского полкового суда, состоявшегося 11 декабря 1907 года, веритель мой, запасно отпускной нижний чин Ицка-Симха Иосифович Вельцер, признан виновным в уклонении от явки на действительную службу по 5 и 7 мобилизациям и приговорен к тюремному заключению на 2 месяца и 4 недели, почему я сим честь имею доложить Главному Штабу следующее:
1., веритель мой выехал за границу еще 4 июня 1904 г., т.е. за 4 месяца до 5 мобилизации и за 6 месяцев до 7 мобилизации, что видно из прилагаемой копии его заграничного паспорта.
2., в силу Циркуляра Главного Штаба, посланного всем воинским начальникам в последних числах августа 1907 года, нижние чины, выехавшие из районов во время частных мобилизаций до 24 сентября 1904 года, в том числе не явившиеся к 5 мобилизации, ответственности не подлежат.
Принимая во внимание, что милость, дарованная по упомянутому циркуляру долдна быть применина также и к моему верителю, документально доказавшему, что он выехал за грницу еще 4 июня 1904 года, и прибыл в Россию только 20 июня 1905 года и во время пребывания его за границей он лечился от опасной болезни, как это удостоверено медицинским свидетельством, засвидетельствованным у консула.
Поэтому имею честь просить Главный Штаб учинить распоряжение об освобождении верителя моего от упомянутого наказания.
Мендель Вельцер