— В принципе, ничего, — немного смущаясь ответил Николай. — Я вас слушаю. О чем разговор?
— О твоем сыне, Коля. Пойми, это заболевание лечится и если приложить определенные условия, то мальчика можно вытащить.
— Елена Степановна, я очень ценю, что вы для нас с Юлей делаете, но позвольте, я буду решать, в конце концов, сам. Я не смогу всю жизнь безнадежно выхаживать больного ребенка. Но если кто-то и способен на это, то флаг им в руки, а я пас, уж извольте.
— Он небезнадежен, — повторила теща.
— Елена Степановна, у меня другая информация. Вам, наверное, рассказали про один случай на миллион, и вы воодушевились, готовы горы свернуть. Но давайте будем судить трезво. Зачем нам с Юлей больной ребенок? Да даже мы ему зачем? Мальчику больница нужнее, там хоть помощь будет. А это намного лучше, чем дома. И потом, вы хоть с Юлей-то говорили об этом?
— Конечно говорила. Я только от нее иду. И она готова взять ребенка, просто тебя боится.
— Я так не думаю, — уверенно сказал Николай.
— Нет, Коля, она сказала, проблема в тебе.
— Она вам так сказала, чтобы вы не давили на нее. Я прекрасно знаю, что Юля умеет трезво мыслить. Решив так, я одновременно забочусь о ней и о ребенке.
— Я заметила твою «заботу», — Елена Степановна кивнула в сторону крыльца здания. — Пока Юля лежит в роддоме, ты тут с барышнями воркуешь?
— Вообще-то мы коллеги.
— Ах, какие нежные у нас отношения с коллегами, — с иронией произнесла женщина.
— Елена Степановна, давайте не будем отходить от темы...
— Не умничай. Веди себя как мужчина. Либо ты забираешь Юлю с ребенком из роддома, либо я рассказываю ей о твоих нежных отношениях с коллегами.
— Рассказывайте. Вперед! Пожалуйста! И будет все замечательно, — Николай приготовился загибать пальцы, — Юля останется одна, ребенок — на руках, больной, постоянно по больницам... Перспектива — просто шик! Но есть другой вариант: промолчать и оставить как есть. Зато у Юли муж останется, и родить в будущем она сможет здорового ребенка. Ну, так как?
— Какой же ты... — Елена Степановна не могла подобрать к зятю слова.
В этот момент она чуть не задохнулась от наглости Николая. Хотелось послать его на все четыре стороны, чтобы больше никогда не видеть, но женщина сдержала себя ради Юлии. Ведь если ее дочь между мужем и ребенком сделала выбор в сторону мужа, матери оставалось только принять ее решение и не вмешиваться.
***
Через три дня Елена Степановна забрала дочь из роддома. Юлия оставила там малыша, подписав согласие на его усыновление другими людьми.
Мать заранее взяла на работе отпуск, рассчитывая в первое время после выписки помогать дочери. И теперь она целиком посвящала себя заботам о своей взрослой и несчастной девочке.
— Юленька, Юль, я блинчиков испекла, — войдя в гостиную, где сидела дочь, сказала Елена Степановна. — На, поешь.
— Спасибо, мам, я не хочу. Спасибо, — ответила та.
— Почему?
— Слушай, мам, а где у нас коробка с вязанием?
— Ой, не помню уже. Куда-то засунула. Я ведь не вяжу пока, времени нет.
Юлия стала рыться по ящикам стенки гостиной и в одном из них обнаружила детские ползунки.
— Мама, что это? — спросила она.
— Господи, да это я купила. Пригодятся ведь.
— Красивые, — задумчиво протянула молодая женщина. Затем присела на диван, держа ползунки в руках и заплакала. — Мама, ну, почему это именно со мной случилось, а? Почему я?
— Да кто ж его знает, почему. На этот вопрос никто не может ответить. Юля, послушай, — мать присела рядом, — ты же у меня девочка сильная, девочка характерная. Все пройдет, все обязательно уладится. Все в этой жизни, у чего есть начало, обязательно есть и конец. В данном случае такое знание не может не радовать. Все разворачивается так как надо, Юленька. Жизнь относительна — не известно что хорошо, а что плохо, понимаешь?
— Мама, ничего не уладится. Понимаешь, я... я чудовище.