Несмотря на то, что в стране активно сворачивалась НЭП, процессы индустриализации и коллективизации коренным образом меняли советское общество, с изданием фантастики проблем пока что не наблюдалось. Она по-прежнему сохраняла жанровое разнообразие, появлялись новые имена.
Следующий мир Зеликовича
Эммануил Семенович Зеликович родился в 1896 году. По окончание реального училища в Москве, в 1914 уехал в Германию и с этого началось странствие по Европе, не всегда — добровольное. Вернулся в Россию только в 1922 году. С 1923 по 1925 года работал в различных высших учебных заведениях, где обучались иностранные студенты, главным образом — из восточных государств. В 1924 был посвящен в рыцари первой степени анархо-мистического «Ордена Тамплиеров», за участие в деятельности которого подвергся аресту в 1931, приговорен к тремя годам заключения. Наказание отбывал в Соловецком лагере особого назначения. Помните у Булгакова: «Взять бы этого Канта, да за такие доказательства на три года в Соловки!». Забавное совпадение, не правда ли?.. После освобождения больше репрессиям не подвергался. И тем не менее — был реабилитирован в 1965 году, вероятно — еще при жизни. Дальнейшая судьба Зеликовича покрыта мраком. Во всяком случае, дата смерти неизвестна.
В фантастике Эммануил Зеликович дебютировал в 1930 году рассказом «Большевистские пятна на Солнце» и романом «Следующий мир». Главный герой романа английский математик Джемс Брукс открывает способ проникнуть в параллельную реальность, куда и отправляется вместе с ассистентом. Они оказываются на планете победившего коммунизма Айю, которую профессор поначалу называет «Сатурном», а ее жителей «сатурнитами». Здесь все, как на Земле, только лучше, рациональнее и красивее. Обитатели Айю — вегетарианцы, живущие в городах, которые пронумерованы и выстроены по единому образцу. Юные айютяне воспитываются в огромном интернате. На соседней планете Юйви сохраняются капиталистические порядки, и айютяне, как носители высокой морали, полагают, что она дает им право на вмешательство во внутренние дела соседей по космосу, вплоть до нанесения упреждающего удара. Закоренелый буржуазный индивидуалист Брукс проникается коммунистической идеологией и намеревается по возвращении домой вступить в британскую компартию.
«Через несколько мгновений неподалеку от нас опустились изящные эллипсоиды метров десяти в вышину и двадцати пяти в длину. Их поверхность состояла из шестиугольных блестяще-черных, как полированный мрамор, граней: серебристые оправы граней сверкали на солнцах. Ни крыльев, ни пропеллеров у этих воздухоплавательных снарядов не было...
...Бросались в глаза серебристо-блестящая чешуйчатая поверхность тела, головы и лица этих существ и их рост, превышавший, на глаз, два с половиной метра. Благодаря чешуе они производили впечатление стаи огромных фантастичных человекорыб. Пропорционально сложенные, они были очень стройны...
...Сатурниты быстро разместились по снарядам и завинтили диски.
Внутреннее пространство эллипсоида представляло собой огромный зал. Шестиугольные грани, выглядевшие снаружи черными, оказались полупрозрачными — пропускали мягкий, ровный свет.
Сложная, гармонично расположенная обстановка производила впечатление легкости и совершенства. Мозаичные подобия столов, диванов и кресел, как и множества различных других предметов и приспособлений, поражали богатством цветов и форм чуждой нам красоты. Все искрилось и блестело, но мягко, не резало глаз, при повороте же головы меняло тон. Воздух был пропитан приятным ароматом. И никаких машин...
Темнело. Грани медленно засветились голубым... Причудливо переливаясь голубыми тонами, обстановка приобрела сказочный, фантастичный вид.
Все сели. Ощутилась возрастающая тяжесть в ногах; какая-то сила прижала тело к сиденью и спинке кресла. Очевидно, снаряд стал ускоренно двигаться —под большим углом к горизонту. Произошло это плавно и бесшумно. Ощущение тяжести в ногах и теле вскоре стало исчезать...»
Первый удар Шпанова
Николай Николаевич Шпанов родился в 1896 году. С детства интересовался воздухоплаванием. Во время Первой Мировой в 1916 году окончил Высшие офицерские воздухоплавательные курсы. Участвовал в разведывательный вылетах, в качестве летчика-наблюдателя. Был демобилизован в 1918-м после контузии, но добровольно поступил на службу в Красный Воздушный флот, командовал различными авиационными подразделениями во время Гражданской войны. С 1922 года работал в Военно-научной редакции Воздушного Флота, занимал пост замредактора ведомственных журналах. В 1939 год был командирован в район боевых действий на Халхин-Голе. В том же году стал профессиональным писателем. Участвовал в Великой Отечественной войне как военно-авиационный журналист. Демобилизован в 1943 году. Шпанов стал автор более тридцати книг, самой знаменитой из которых стал роман «Первый удар», изданный массовым тиражом, как идеологическое пособие для командиров РККА. Много писал о закулисной борьбе западных спецслужб против СССР. Юлиан Семенов тепло отзывался о его творчестве. Умер писатель в 1961 году.
В 1930 году журнал «Вокруг света» публикует с продолжением роман Шпанова «Земля недоступности», относящейся к популярному в те годы поджанру «географической фантастики». Кстати, роман вполне может оказаться актуальным и сегодня. Ведь по сюжету совместная полярная экспедиция западных ученых проникает на Землю недоступности, таким образом вторгаясь в зону экономических интересов Советского Союза.
«Голицын помчался вниз. Взлетая в кубрик, весело крикнул:
— А ну, братва, наверх… Земля Недоступности.
Толпясь и крича, люди мчались по трапам наверх.
Сгрудившись теснились по бортам:
— Где, где?.. Врешь, там ничего нет.
— Вона, вона я вижу!
А ледокол не переставая долбил острым носом толстые льдины. Сопели машины. Грохотали по осколкам винты. Острый нос врезался в искрящиеся аквамаринами высокие бока ледяных полей. Льды скрипели, трещали, шуршали по черным бортам. Грохотом наполняли всю стальную коробку. Не выдерживали натиска десяти тысяч лошадиных сил. Расступались, пропуская судно в широкий черный канал.
Ледокол пробивался к достигнутой Земле Недоступности. Впервые в истории полярных путешествий, впервые в исчисляемой миллионами лет жизни девственных льдин они уступали путь кораблю «Большевику».
Сказание Зуева-Ордынца
Михаил Ефимович Зуев-Ордынец родился в 1900 году. В 1918-м, по окончанию высшего начального училища — были такие учебные заведения в царской России — пошел добровольцем в Красную армию. Окончил Московскую артиллерийскую школу красных командиров. В 1924-м демобилизовался, работал начальником уездной милиции в Вышнем Волочке, тогда же начал сотрудничать с местной прессой. В 1927 году переезжает в Ленинград, где заканчивает Институт истории искусств. Много путешествовал. С 1932 года стал членом Союза советских писателей. Арестован в 1937 году. Провел в заключении 19 лет, освобожден в 1950-м. Реабилитирован и восстановлен в правах через шесть лет. Скончался писатель в 1967 году.
Зуев-Ордынец работал основном в приключенческом жанре. В фантастику вошел с романом «Сказание о граде Ново-Китеже». Экипаж советского самолета совершает вынужденную посадку в Сибири, и оказывается в самом настоящем древнерусском городе, с XVII века сохранившемся в дебрях Забайкальской тайги.
«Рассвет наконец зародился.
В пихтаче закричали кедровки, и потянула зорька, рассветный ветерок холодил колени под распахнувшейся шинелью. Капитан оперся о землю, чтобы встать, и увидел, что над ним стоит человек, бесцеремонно его разглядывающий. Два маленьких живых глаза на скуластом, изрытом оспой лице сверкали поистине звериным любопытством. Было в одежде этого человека что-то странное.
Ратных рывком сел. Но человек в странной одежде упал на него и повалил. И пока он держал за руки не сопротивлявшегося капитана, подбежал другой, так же странно одетый, и ловко, быстро обшарил капитана. Пистолет был сорван с разрезанного ремня, отобраны были топорик и компас. Затем его схватили за ворот, пнули ногой в бок и приказали грубо:
— Вздынься, поганец!
Капитан встал и увидел своих друзей. Косаговский был взволнован и встревожен, Сережа испуган, а Птуха сверкал цыганскими глазами, значит, был зол как черт. На лице мичмана багровела длинная глубокая царапина через всю щеку, а обут он был почему-то в поршни из сыромятной кожи, такие же, как и на ногах всех странных людей, стоявших кучкой в стороне. Ботинки мичмана напялил один из этих людей. Видимо, непривычный к такой обуви, он не зашнуровал их, и шнурки тянулись за ним сзади. Невдалеке от Сережи, не отрывая от него глаз и нервно облизываясь, сидел столбиком Женька. Пес чувствовал, что его хозяин и друг в опасности, и ждал сигнала, чтобы ринуться на выручку.
— Как вы думаете, куда мы попали, Степан Васильевич? — шепотом спросил капитана Птуха. —Что это за люди, никак не разберу. Борисы Годуновы какие-то! Я с первого взгляда подумал — маскарад. Потом гляжу, нет, не маскарад. Я их за бороды таскал. Настоящие, не приклеенные.
— Это стрельцы, мичман.
— Стрельцы? — выкруглил удивленно глаза мичман. — Что вы такое говорите? С ума можно сойти!..»
Начинаются тридцатые годы, не самые простые для Любимой Дочери Эпохи.