..и каждый раз, глядя в зеркало, гордец вновь и вновь обречен испытать разочарование, потому что оно ответит ему: «Не Ты – самый лучший!»
Г. Савио
Здесь мы поговорим с вами об очень опасной и, безусловно, нарциссической особенности человеческой природы – о поиске утраченного рая и стремлении приблизиться к встрече с ним через собственную смерть...
Первичный нарциссизм, влечение к смерти и экзистенциальная проблематика
З. Фрейд выдвигал гипотезу о существовании периода в психической жизни человека, когда можно наслаждаться исключительно совершенным и полным блаженством, периода тотальной «нирваны», где нет желаний, потребностей, разочарований, страданий, потерь. Речь идет о внутриутробном периоде, на протяжение которого в психике господствует переживание, определенное Фрейдом как «океаническое чувство» (под океаном имеется в виду амниотическая жидкость). Гораздо позднее Белà Грюнберже (1971) для описания этого феномена использовал понятие «состояние предродового восторга»: ребенок — своего рода всемогущий и бессмертный бог, погруженный в атмосферу спокойствия, в котором понятие потребности еще даже не зарождается («ребенок в этой фазе — не центр вселенной, а сама вселенная»).
Далее Б. Грюнберже обращает наше внимание на то, что Фрейд, говоря о первичном нарциссизме, ставил во главу угла тот самый первый момент в жизни новорожденного, когда, чтобы компенсировать крушение своего «космического эго» , он пытается восстановить его через сон и тотальную поддержку со стороны матери. Травмированный выходом из совершенного мира, ребенок сталкивается с необходимостью все больше и больше структурировать свою психику и подчинять себе свои желания, т. е. ему приходится учиться брать на себя ответственность за «проклятие» желания: из ненасытного нарциссического потребителя, которым он изначально был, он вынужден трансформироваться в индивидуума, несущего на своих собственных плечах всю тяжесть земного существования. Используя метафору, он был изгнан из рая и теперь должен удовлетворять свои потребности, трудясь в поте лица, – продолжает Грюнберже.
Однако, этот пренатальный опыт абсолютного счастья и могущества остается навсегда запечатленным в психике и его отголоски слышатся на протяжении всей нашей жизни, превращаясь в ностальгию по далекому бессознательному воспоминанию о чем-то прекрасном. В связи с этим Стефано Андреоли отмечает:
Не случайно универсальным мифологическим сюжетом являются истории о «потерянном рае» (райском саде, из которого человек изгнан из-за того, что посмел желать), о «земле обетованной», о золотом веке, о «Шангри-ла», где наконец-то можно перестать страдать и получить все, что захочется, не прилагая ни малейшего усилия.
И здесь мы вновь должны вернуться к Фрейду, а именно к его теории влечений, согласно которой наряду с влечением к жизни, питаемым энергией либидо, существует и влечение к смерти. Итак, Фрейд предположил: если развитие Эго состоит в отходе от первичного нарциссизма, но сопровождается сильным желанием вернуть его, возможно, существует сила, противодействующая прогрессивному, но болезненному продвижению к взрослой - объектной - жизни, и направленная на то, чтобы вернуть человека в исходное (безобъектное) нарциссическое состояние. Фрейд назвал эту силу «влечением к смерти», тем самым приближая нарциссизм (в его безобъектной сущности) к смерти – царству вечного покоя. Он рассматривал деструктивность – свойство исключительно человеческой природы, отсутствующее у всех остальных живых организмов – как кратчайший путь к избавлению от проблем и «вызовов» реальности (или, другими словами, к восстановлению утраченной безмятежности). Не случайно миф о Нарциссе заканчивается саморазрушением героя.
Андре Грин продолжает эту мысль Фрейда, говоря о том, что каждый из нас обладает некой абсолютной нарциссической силой (он называет ее «нарциссизм смерти»), которая направлена на устранение любого напряжение и стремится к полному освобождению от желаний, питаемых инстинктом жизни, чтобы мы больше не чувствовали себя порабощенными объектами, способными причинить нам боль. Эта сила хочет восстановить состояние покоя «на нулевом уровне эмоциональных инвестиций», то есть сделать жизнь равнозначной смерти, нейтральной (ne-uter).
Эта регрессивная сила действует на всем континууме психопатологии, но проступает с наибольшей ясностью при определенных формах психических нарушений:
1. При психозах, когда контакт с реальностью разрушен и попытки его воссоздать реализуются через бред и галлюцинации. Не будем забывать о том, что психотические аспекты личности присутствуют «в малых долях» в каждом из нас, а потому кратковременные эпизоды «отказа» от реальности и «нарциссического буйства» вполне могут иметь место в опыте «совершенно нормального» индивида.
2. В социальных феноменах, репрезентирующих объединение деструктивных драйвов и их массовый прорыв: когда деструктивность идеализируется с целью устранить всякое человеческое (либидинальное) в себе и в других — национализм, фашизм и т.п.
3. При наркомании, когда субъект через некую субстанцию (идеализированный сэлф-объект, желанный и ненавистный одновременно) пытается воссоздать «искусственный рай» и скрыться в нем от тревог и болезненных аспектов реальности.
4. В феноменах мистического или идеологического фанатизма, когда субъект избегает (отрицает) «порочный» и несовершенный мир земных чувств и радостей, чтобы испытать чувство собственной исключительности через отречение от него и попытаться овладеть идеализированным объектом (в качестве которого обычно выступает некоторая идея) через достижение и переживание экстатических состояний.
5. При тяжелых депрессивных расстройствах, когда деструктивность разворачивается на себя (вследствие активации архаичного преследующего Супер-эго). В данном случае субъекту удается пережить мнимое всемогущество, так как он «побеждает» всё, связанное с жизнью (и горести, и радости), и ему открывается доступ к «ненарушенной тишине смерти».
Похожую идею мы можем найти у Шандора Ференци, который отмечал, что бессознательная цель существования есть не что иное, как возвращение в материнское чрево. Мы преследуем ее, начиная с неонатального симбиоза с матерью и далее прощаемся с ней на выходе из эдиповой фазы, то есть обретая, в случае нормативного развития, способность к формированию объектных отношений. Но расставаясь с нарциссической иллюзией на уровне сознания, мы не перестаем стремиться к ней в глубине своей души.
Б. Грюнберже высказывается на эту тему еще более определенно, подчеркивая, что человек готов принять ограничения и компромиссы реальности только в надежде обрести некое подобие первичного (пренатального) нарциссического удовлетворения во взрослой жизни: через переживание генитального оргазма (когда двое соединяются воедино, образуя биологически единое целое), а также в моменты особенно интенсивной творческой активности (за счет сублимации).
Согласно теории Фрейда об Эросе и Танатосе, человек на протяжении всей своей жизни пытается искать баланс между этими двумя действующими на него силами: влечение к жизни и влечением к смерти. Но идеальный баланс является гипотетическим конструктом (как, впрочем, и все идеальное), и мы постоянно мечемся между стремлением чего-то достичь и как-то состояться и желанием «послать все к чертовой матери» (заметьте, какая двусмысленность): обрести полный покой и свободу от всего (то есть, по сути, вернуться к уже упомянутой ранее «ненарушенной тишине смерти»).
Примерно о том же говорит и Эрих Фромм, который видит человека вечно разрывающимся между двумя главными силами: одна – биофилия - подталкивает его к принятию реальности, к продуктивной и созидательной активности, способствующей адаптации. Другая – некрофилия – ведет к обезличиванию отношений с людьми, то есть к стремлению взаимодействовать с ними так, как будто бы они являются не людьми, а вещами; в итоге, это ощущение «замороженности», «неживости», оказывается разрушительным не только для отношений, но и для самоотношения, часто приводя к самодеструктивным формам поведения (как уже отмечалось выше, весьма свойственным нарциссическим субъектам).
Подводя итоги
Нарциссизм – красивое слово, обозначающее чрезвычайно сложное явление. В раннем возрасте нарциссическое восприятие мира и нарциссические переживания являются нормальными, но дальнейшее психическое развитие, обретение способности строить отношения с людьми: любить, заботиться, проживать боль потери и отвержения, обращаться за помощью, – все это становится возможным, только в случае преодоления нарциссизма.
Человек несовершенен. Я человек, следовательно НЕ-совершенен и я. Эта стройная логическая цепочка для нарциссического субъекта является слишком хрупкой и постоянно рвется. Дорога к счастью закрыта, так как нет способности к тому, чтобы с кем-нибудь разделить свое переживание и попросить поддержку.
Как с этим быть?.. Вероятно, смотреть не только в зеркало, но и по сторонам.
Но даже глядя в зеркало, важно попробовать быть честным с собой, преодолевая острое желание во что бы то ни стало найти очередное подтверждение своего превосходства над другими и собственной абсолютной правоты. И при этом – не отвернуться, не разбить хрупкое стекло, поддавшись гневу и отчаянию. Это очень тяжело. Но в некоторых случаях – достижимо.
Иллюстрация к статье: Каспа́р Дави́д Фри́дрих. Странник над морем тумана. 1818
Лабиринты нарциссизма: часть 4, этиологическая
Лабиринты нарциссизма: часть 3, типологическая
Лабиринты нарциссизма: часть 2, мифологическая
Лабиринты нарциссизма: часть 1, феноменологическая
Нарциссические клиенты: боль потери и горечь разочарования…
Автор: Римма Айсина
Психолог, Консультант
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru