Недовольная Тамара прошла в свою комнату. Прилегла на кровать и закрыла руками уши.
— Ну невозможно слушать этот ор! Ну просто невыносимо! — бормотала она себе под нос.
Ребёнок не успокаивался. Тамара слышала, как запела Соня.
Но толку от этого было мало.
"Кромка льда" 44 / 43 / 1
Тамара встала с кровати, зажгла лампу. В маленьком карманном блокноте, подаренном Роней на день рождения, написала имя «Жан».
Нарисовала 8 квадратиков и прошептала:
— Я проверю, когда вы, дорогой Жан, приедете. Человек-слово…
Тамара вдруг рассмеялась, схватила подушку, прижала к себе и затанцевала с ней.
— Он подарил мне цветы! — восхищалась Тамара. — Он брал меня за руку! Боже мой, он такой воспитанный. Не то, что Савелий.
Вспомнив вдруг о Савелии, Тамара поникла. После него в голову настойчиво лез образ родной матери и отца, а ещё кривоногого брата Сеньки.
Тамара не любила думать о них. Что-то странное происходило внутри неё во время этих дум. Это чувство не было похоже на скуку. Это было что-то обжигающее, как будто очень сильный стыд.
— Мама, — прошептала Тамара, — я никогда бы не стала актрисой, никогда бы ей не стала, если бы не сбежала из дома. Я не хотела сбегать, мама! Я хотела лишь предупредить отца, что Пётр Александрович метит на его место.
Тамара перестала танцевать, легла на кровать и заплакала. Уснула только к утру. Тогда же и замолчал её новый «брат».
Тома поднялась с постели только к обеду.
Вышла из комнаты лохматая и в ночной рубашке.
Соня и Роня сидели за столом.
Тамара поискала глазами ребёнка и вдруг решила, что это всё было сном. И Жан, и ребёнок были сном.
Девочка невольно помотала головой и тотчас подумала по-другому: «Митечка — это сон, а Жан — не сон!»
Соня смотрела на «актрису» уставшим взглядом и молчала.
Роня засыпал сидя, постоянно дёргая клонившейся вниз головой.
— Тома, приведи себя в порядок! Что это за вид?! — возмутилась Соня.
— Я сегодня не играю, — ответила Тома.
— Это не даёт тебе право ходить так дома. Я не хочу лицезреть лохматую хамку, я хочу видеть причёсанную покорную девочку с тугими косичками. Кстати, не хочешь ли ты избавиться от кос?
Если у тебя есть поклонник, пора бы уже подумать о женственности. Думаю, тебе нужно сделать короткую стрижку. Ты станешь выглядеть взрослее. И может быть Иван Абрамович разглядит-таки в тебе взрослость и даст другие роли.
Впервые за много дней Соня вспомнила об Иване.
Тамара задумалась над словами приёмной матери.
Нехотя пошла в комнату, привела себя в порядок.
Впереди у неё было четыре выходных. Она решила сходить по совету Сони в парикмахерскую и погулять по городу. Слушать опять весь день ор ребёнка не хотелось.
Собралась и вышла на улицу. Долго стояла у подъезда, вспоминая ночное приключение.
Но никак не могла вспомнить лицо Жана. Испугалась не на шутку.
— А как? Как я узнаю его через восемь дней? Будет очень обидно, если я пройду мимо.
У девочки даже выступили слёзы.
— Ну он-то меня точно узнает! Он не пройдёт мимо, окликнет меня и тогда я точно запомню его.
Дни тянулись медленно. Начались репетиции в театре, и Тамара была рада не быть дома подолгу.
Иван Абрамович не увидел в девочке взрослость, несмотря на короткую стрижку.
Лишь пожал плечами, разглядывая её.
Он в последнее время был очень нервным. Его пассия закатывала истерики и стала выпивать. Ивану пришлось срочно заменить её на сцене.
Позволить себе прийти к Соне, он не мог. Чувствовал сильную вину перед ней, боялся, что она его не простит.
Восьмой день Тамара ждала с трепетом. Это была суббота. У неё было два спектакля. Второй начинался в 8 вечера.
Зал был полон. Как девочка ни приглядывалась к зрителям, не видела кого-то похожего на Жана.
Он появился, когда спектакль закончился. Встал у сцены в компании с красивой барышней.
Она была очень красива! Словно фарфоровая куколка: с такой же светлой кожей, очаровательными глазами с длинными пышными ресницами.
Очень нежно Жан придерживал её за талию. Оба улыбались. Но Тамаре было не до улыбок.
Жан жестом пригласил девочку подойти. Протянул букет, поклонился и произнёс:
— Сегодня было намного лучше! — он подмигнул Тамаре. — Я, как и обещал, вернулся. Рад новой встрече, юная звёздочка! Ну а теперь до новых встреч! Я почему-то думаю, что вы, Тамара Рудольфовна, считали дни.
Улыбка Жана была очаровательной. Тамара изредка поглядывала на его спутницу.
Та лишь хлопала ресницами и смущалась.
Как же Томе хотелось, чтобы на месте этой «куклы» была она.
— Увы, спешу вас огорчить. Я не считала дни! Мне некогда этим заниматься. Мои родители усыновили ребёнка.
И я предпочитаю им в этом помогать, нежели считать дни до встречи с вами, Жан, — голос Тамары был наигранным.
— Ни к чему обиды, — смеялся Жан. — Это так по-детски и вам не идёт. Я же говорил вам, что не терплю наигранность. Будьте собой. Я был бы восхищён, если бы услышал, что вы не рады моей спутнице.
Мне кажется, что вы испепелите её взглядом, и я уйду отсюда с угольком. Не ревнуйте, Тамара! Я к вам ещё вернусь.
Жан убрал свою руку с талии спутницы.
Схватил Тамару за руку и коснулся своими губами.
— Давайте встретимся через 11 дней. И тогда я точно буду в вашем распоряжении. Офелия к тому времени отбудет из города, и нам никто не будет мешать.
Тамара вырвала свою руку и забежала за кулисы.
Она закрылась в гримёрке и зарыдала.
Потом комнату всё же пришлось открыть и для других актрис. Одна из них насмехалась над Тамарой:
— Ты что, влюбилась? Влюбилась? Да ты ему не нужна. Уже все знают, что он отвозил тебя домой. Не рано ли к тебе такие кавалеры стали захаживать?
У Тамары даже перестали течь слёзы.
Она встала со стула, зло посмотрела на актрису и произнесла:
— Не твоё дело!
— Ой-ой! Дитя в бешенстве! Ты сначала вырасти до его статуса, а потом можешь мне ответить. Ой, ну не могу. Любовь за кулисами.
Две другие актрисы заливисто смеялись.
Перед выходом из театра, Тамара сказала Ивану Абрамовичу, что больше не будет играть с Фроловой и Пенкиной.
— Здесь решаю я, — спокойно ответил Иван. — Не нравится — проваливай! Лучше бы ты была такой прыткой на сцене, нежели в жизни. Тамара, ты то хороша, то невыносима! И как актриса ты ещё не сформировалась. Или играй и учись, или иди в ясли и начинай с самого начала.
С большой надеждой девочка стояла у театра. Думала, что её кто-то ждёт.
Когда вышли «обидчицы», она заметила у одной из них букет, подаренный Жаном.
Ком подкатил к горлу.
Девушки весело смеялись и показывали на Тамару пальцами.
Девочка задумчиво шла по улице.
Всем сердце ненавидела Офелию. Всем сердцем понимала, что влюбилась в Жана.
— Зачем он придет через одиннадцать дней? Чтобы издеваться? Чтобы опять говорить о том, что не любит, когда играют? Что ему вообще от меня нужно?
Домой Тамара пришла без настроения. От ужина отказалась. Митечка теперь не кричал, он весело смеялся, сидя на спине у Рони.
А Роня ползал на четвереньках и тоже хохотал.
Соня с каким-то блаженным выражением лица смотрела на смеющегося мужа и приёмного сына.
Только сейчас Тома заметила, как сильно Соня постарела. У неё появились мешки под глазами, уголки губ, когда-то всё время расплывающиеся в счастливой улыбке, опустились. В глазах появилась тоска. Соня не высыпалась. Днём пропадала в детском доме. Ночью укачивала кричащего мальчика.
Тома тяжело вздохнула и подумала: «Соня умерла без театра. В детском доме она лишь малую часть отдаёт зрителям. Ей нужно другое! Ей нужна сцена, ей нужен Иван Абрамович!»
И Тамара решила завтра поговорить с Иваном Абрамовичем.
Подумала, что это будет очень добрым жестом по отношению к скучающей актрисе.
Продолжение тут