Внезапно меня отвлек грохот в глубине квартиры, и я рванул в комнату Гриши. Друг сидел на полу прислонившись к стене спиной, а у противоположной стены валялись осколки вазы с остатками изломанных и почти отцветших алых роз.
В руках у Гриши была женская не то майка, не то ночная рубашка, которую он перебирал пальцами, иногда жестко сжимая в кулак.
— Не понимаю… — пробормотал он, скорее себе, но для меня это стало знаком, что друг хочет или по крайней мере готов выговориться.
— Мне кажется, ты сделал поспешные выводы, — осторожна начал я, присев напротив Гриши на корточки.
— Хочешь сказать, мне показалось? – горько усмехнулся он, наматывая терзаемую шмотку на кулак и поднося к носу.
— Ты так и не выяснил, — возразил я, добавив, — Даже не попытался.
— А что бы это изменило? — рыкнул он, — Я бы просто убил этого «супергероя».
— Может там был сантехник лет шестидесяти, — хмыкнул я, пытаясь отвлечь друга, — И спасая Олю от прорвавшейся трубы, заслужил такую кличку.
— Ты хоть слышишь себя? – зло сузив глаза, рявкнул друг.
— Ты ни себя, ни ее не захотел услышать, — резко осадил я Гришу, — Кому ты лучше сделал?! М-м?! Даже выслушать ее не захотел! Теперь легко себя жалеть!
— Хорошо, — кивнул друг, выдохнув с облегчением, как будто моя гневная тирада послужила волшебным пенделем для важного шага.
