Люди взрослеют по-разному: кто быстро, кто медленно, а кто — в момент. И живут все по-разному. Не то чтобы специально, а в силу обстоятельств. Чем эти обстоятельства сильнее, тем больше высота полета или глубина падения той или иной судьбы. Куда лететь — вверх или вниз — каждый решает сам. Но выбор есть всегда. (Д. Даунхэм)
Глава1, Глава2, Глава3, Глава4
~~~~
Глава 5
Лëшка решил не идти домой, а дождаться мать возле конторы. Устроился на брёвнах напротив дверей, ожидая, когда она выйдет. Наконец, показался её тоненький профиль, и мальчик в который раз отметил, что его мама самая красивая. Все женщины были чуть полными, а некоторые и вовсе толстыми, а его мама худенькой, как девочка из старшего класса. Только вот платье на ней было старенькое, даже он, мальчик, понимал это.
Вон мама Вовки, такая же толстая как сын, у неё брюки новые, сразу видно, потому что яркие. И блузка белая. И губы у неё помадой накрашены. А мамино платье блëклое, как его застиранная простынь, на которой и рисунков-то уже не разглядеть. И сумочка у неё вся по краям обшелушилась. И замочек на ней не всегда застëгивается и мама его дёргает.
Но всё равно его мама самая красивая. Даже если у неё нет помады. Хотя зачем она, если ты не очень-то красивый? Вон мама и без помады красавица, а Вовкина мать хоть вся помадой измажется, такой не будет.
Мама увидела его, махнула коллегам рукой на прощание и подошла к нему.
— Сынок, ты чего здесь? Случилось что?
— Нет, всё нормально. Решил тебя встретить с работы.
— Папка опять пьяный?
— Ага, я убежал. Пацаны на великах укатили, я решил тебя встретить.
— Понятно, — вздохнула она, стараясь, чтобы голос звучал бодро. — Голодный?
— Немного.
— У меня печенье есть, на поешь. Только не спеши, у меня только одно.
Мальчик взял у матери печенье и откусил. Он знал, что мама иногда забирает с общего стола угощения для него, для Лëшки. Потому что на их столе самое сладкое — хлеб с вареньем. В этом году мама его ещё не варила, а прошлогоднее уже съели. Ещё отец неосторожно разбил несколько банок.
Он взялся за ручку маминой сумки, и они неспешно пошли домой, объединённые сумкой. Анна, мама Алёшки, конечно, понимала, почему сын встречает её у дверей конторы. Знала, что, скорее всего, ничего не ел весь день, хотя она оставила в холодильнике суп. Вероятно, муж уже угомонился и спит, но вскоре проснётся и до ночи будет слоняться по дому, страдать от похмелья, огрызаться на них. А они, наверняка, спрячутся за работой в огороде и, покуда не стемнеет будут окучивать картошку.
В начале месяца давали аванс, и неделю Валера был невменяемым, опасным. Потом деньги кончались, и до получки можно было немного успокоиться. А ещё важно было хотя бы чуть-чуть забрать на продукты и оплату коммунальных услуг. Два весенних месяца ей это удавалось, и муж считал себя благодетелем, кормильцем семьи. Его вовсе не заботило, что зимой Аня оплачивала всё со своей зарплаты, а он основную часть тратил на «сугрев». А ведь суммы зимой гораздо выше. Приходилось им с сыном экономить на всём, открывать закрутки и этим вносить хоть какое-то разнообразие. Хорошо, хоть на работе угощают и с любого мероприятия она хоть конфетку да принесёт сыну.
Анна протяжно вздохнула и ухватилась покрепче за ручку сумки, словно это была ладошка сына. Какой он молодец! Всё понимает, лишнего не просит и никогда не жалуется. Хотя разве такое детство должно быть? Конечно, нет. Детство — это велосипеды, друзья, счастье. А что будет вспоминать сын? Как бегали от отца по соседям? Как окучивали картошку, пережидая, когда пьяный отец угомонится? Как спали вдвоём на узенькой кровати? Анна ещё раз тяжело вздохнула и посмотрела на сына.
— Что ты делал сегодня? С кем играл?
— Утром Игорëха приходил, с ним играли в пиратов, потом папка вернулся и Игорëха домой ушёл. Я тоже пошёл погулять. Меня ведь назначили главным разведчиком страны, шпионил за всяким преступным элементом.
— Как интересно! — Анна улыбнулась: окучивает картошку, как взрослый, а сам ещё малыш малышом. — Ну и как преступный элемент? Хорошо сегодня себя вëл?
— Да как сказать... Сегодня не очень, почти рассекретил меня. Придётся пластическую операцию делать, чтобы не узнал.
— Хм. Ну а что, если другого разведчика отправить? А тебя на другой объект перебросить?
— Да, надо будет сказать об этом Верховному Главнокомандующему. Но бороду, скорее всего, отрастить придётся, или форму носа поменять. Доложу завтра.
— Хорошо. На задании хоть перекусить-то успел?
— Игорëха пирожки с картошкой приносил, мы в штабе их съели, с щавелём под яблоней, который растёт. Очень вкусно получилось! Надо и тебе так попробовать.
— В субботу напеку пирожков и попробуем. Папа уснул?
— Не знаю, он ещё по огороду ходил, ругался.
— Тебя... ругал? — Анна не смогла выдавить из себя слово «бил», хотя сын отлично всё понял.
— Ну так, немного попало, но я быстро убежал. Мне же на задание надо.
— Ясно. Вырос-то ты как, сынок! Лето ещё только началось, а тебе уже и футболка короткая и пальцы из кроссовок торчат.
— Мы, солдаты — крепкие ребята. Мы всем врагам покажем! У-у-ух! — он погрозил в небо кулаком. — Мы всех победим!
— Конечно, победим! — улыбнулась Анна, скрыв за нарочито весёлым голосом грусть. Кто же знал, что главным врагом для Алëшки будет родной отец?
Они дошли до дома. Движения их стали медленными и осторожными, словно у зверьков, готовых при малейшей опасности прыгнуть в спасительную норку. Обычно муж, едва просыпался, сразу же включал телевизор, причём на достаточно высокую громкость. Сейчас из открытых окон ничего не было слышно, значит, Валера ещё спит. Они осторожно вошли во двор, скрипнув старой калиткой, дружно вздохнули и открыли дверь дома.
На Лëшкино счастье отец в запой не ушёл, погулял всего два дня и угомонился. На работе пригрозили увольнением, если будет пить. Желающих работать в свиноферме было мало, но в последние годы в Орловке стали появляться выходцы средней Азии, а им для того, чтобы получить гражданство нужна постоянная работа. Они соглашались на любую, лишь бы официально, и была возможность получить временную прописку. Да и что скрывать тяжёлого труда не боялись, навозом не брезговали, в пьянках замечены не были.
Валера понимал, что долго терпеть его пьянки не станут, поэтому решил пока воздержаться от алкоголя. Ну разве что после работы пропустить пару рюмок, да спать пораньше лечь, чтобы избежать соблазна. О том, чтобы помочь жене по огороду речь не шла: и без того устаёт на ферме за свиньями ухаживать. Тем более почти весь аванс Аньке отдал, себе только на сигареты оставил. Так что свой вклад в благополучие семьи он внёс, пусть и они немного потрудятся.
Но хватило его ненадолго: через несколько дней он пришёл в обед шатаясь. Один ботинок смог снять, второй словно прилип к ноге. Валерий стряхивал его, стряхивал, но тот не желал покидать ступню. Так и прошёл он в дом с одним ботинком на ноге. Эта возня на пороге дала сигнал Алëше — папа пьяный. Он пожалел, что не ушёл к Игорьку, а остался смотреть мультфильм.
Но на улице стало темно — надвигалась гроза — ветер раскачивал деревья, и мальчик давно уже закрыл окна, потому что занавески трепетали, как парус лодки. Сейчас был бы у Игорька, пережидал там дождь, глядишь к этому времени папка угомонился бы.
Вообще, чего это он так рано пришёл? Он ведь до четырёх работает.
Отец ввалился в зал и объяснил причину сам:
— Чë сидишь, кайфуешь? — заплетающимся языком спросил отец.
— Мультик хотел посмотреть.
— А ты знал, что в грозу нельзя включать электроприборы?
— Так ещё не началась, да и вообще, может, грозы не будет.
— Не будет! — пьяно передразнил отец. — Выгляни в окно, двоечник! Чему только учат тебя в твоей школе, а? Балбес балбесом! На улице озоном потянуло, и вдалеке уже сверкает. А, может, зря ты в школе штаны протираешь, а? Может, тебя на работу отправить? А то папку сегодня уволили! Вот суки! — он стукнул кулаком по косяку, так что Лëшка от неожиданности вздрогнул и вжался в диван: сейчас отец будет срывать на нём злость.
А ещё у мальчика мелькнула мысль: если батя не будет ходить на работу, он что всегда теперь дома будет? А что же ему-то делать, тогда? Но рассуждать об этом было некогда, он уже искал пути, чтобы сбежать из дома. Вот только куда бежать в грозу? Может в бане укрыться или в сарае?
Отец наконец-то стряхнул с ноги второй ботинок и плюхнулся рядом с сыном. Лёшка невольно поморщился: от отца несло навозом и изо рта шёл противный кислый запах. Он только сейчас заметил, что папка в рабочем комбинезоне, хотя после смены рабочие непременно шли в душ и переодевались. Валера заметил выражение лица сына и приблизился к нему ещё ближе.
— Чë, воняет? От родного отца морду воротишь?
— Ну ты же не переоделся, пап. Может, я тебе баню подтоплю, ополоснёшься?
— Не хочу, устал я. Пахал сегодня как конь, почти все загоны вычистил, а тут припёрлась эта курва завфермой и говорит, мол, я тебя Валерий предупреждала: ещё раз на работу придёшь пьяный... Бла-бла-бла... А я разве пьяный? Рюмашку только и пропустил. А ей лишь бы повод найти, тварь!
Лёшка попытался отодвинуться от отца, но тот положил тяжёлую, влажную ладонь сыну на колено и надавил.
— Пап, пусти. Ты мне больно делаешь, — заныл Лёша.
— И чë ты у меня такой нытик, а? Руку положил и больно ему уже. Будь ты мужиком, Лёха! Вот так надо всех держать, — он сложил ладонь в кулак и сунул мальчику под нос. Тот дëрнулся в испуге.
— Да чë ты шарахаешься от всего как курица пугливая? Дерись! Я в твои годы постоянно с кем-то дрался, меня вся деревня боялась, понял?
— Ага.
— Вот и ты дерись! Давай я тебя научу, — Валера встал и шатаясь вышел в центр комнаты.
— Не хочу, пап.
— Чё-ё? — взревел отец. — Иди сюда, сопляк. Я из тебя сейчас мужика сделаю. Уметь за себя постоять в жизни пригодится!
— Не хочу я драться...
— Иди сюда, я сказал!
— Пап, не буду я...
Но Валерий уже подошёл к сыну, схватил его за футболку и, шатаясь, вытащил в середину комнаты.
— Пап, ну не надо... — губы у Лёшки задрожали.
— Ты чё ноешь как баба? Вот сейчас на работу ходить не надо мне, буду из тебя мужика воспитывать. А то привык за мамкин подол держаться! Бей меня! Вот сюда бей. Не ссы, сожми кулак.
— Не хочу, я... Пап, ну пусти.
— Хватит ныть! Вот так надо бить, понял? — Валера замахнулся огромным кулачищем и Лёшке пришлось резко дёрнуться, чтобы увернуться. Кулак только слегка задел скулу, но от резкого движения футболка выскользнула из пальцев отца, и мальчик отлетел к дивану и упал.
— Никакого толка от тебя не будет! Баба в доме растёт. Ну ничего, я тебя воспитаю. Иди сюда...
Но Лёшка уже вскочил и бросился к двери. Выбежал на крыльцо, быстро сунул ноги в потрëпанные кроссовки и побежал.
Громкий хлопок калиткой соединился с громом на небе. Начался дождь. Сперва крупные капли падали редко, но уже через нескольких минут дождь стоял стеной. Резкий, порывистый ветер сбивал с ног. Молнии, освещающие небо пугали, и мальчик каждый раз вздрагивал, услышав оглушающий гром.
Он бежал, гонимый неведомой силой. И только добежав до знакомой калитки, понял куда принесли его ноги. Он стоял возле дома Колдуна и не знал, что делать. Он тихонько толкнул калитку, решив, что переждёт дождь на крыльце, а потом незаметно уйдёт. Может быть, грозный дядька не заметит его...
~~~~~~
Продолжение ЗДЕСЬ
