Что правда, то правда: всю жизнь Любка свою свекровь люто ненавидела.
За что? А кто его знает... Столько лет прошло, уж и не вспомнить...
Тогда, в свои двадцать лет, ей страстно хотелось жить со своим Славиком отдельно, без всей этой его бесчисленной родни. Увы...
Он, ее молодой, очень добрый и уступчивый муж, во всем слушался своих родителей, обожал своих трех младших сестер и никогда не обходил их своим вниманием и любовью.
Любил он и ее, свою красавицу жену. Страстно, даже как-то неистово, безоговорочно, со всеми ее тараканчиками, которые иногда просыпались раньше нее... Казалось, он и любил ее именно за эту ее взбалмошность, за непредсказуемость...
Много работал и много зарабатывал. Его строительная фирма самая авторитетная и надежная в городе. Но большая часть его денег, конечно, шла на его многочисленную семью.
Правду сказать и ее, свою любимую, тоже не обделял вниманием ни в чем. Вот просто любые, самые безрассудные, порой, траты оплачивал с радостью.
Но она, боясь самой себе в этом признаться, страшно ревновала. Ей хотелось, чтобы он сам, его любовь, его нежность, его доходы и его подарки принадлежали ей и только ей.
Ее собственная мать все тонко подмечала и при каждом удобном случае, корила:
- Ой девка, угомонись! Доиграешься со своей завистью, да ревностью... Чего бесишься, спрашивается? Вот повыходят замуж сестры, все тебе достанется! Стыдно вести себя так, будто ты в нищете выросла. Чего тебе не хватает, скажи на милость? Мужик не пьет, не курит. За десятерых пашет. Пылинки с тебя сдувает! Чего еще надо?
Она и сама понимала, что зря себя изводит, но ничего не могла с собой поделать.
А золовки, чувствуя ее нелюбовь, стали наглеть. Все время что-то просили у Славки, просто так, ей назло, и, конечно, он во всем им тоже потакал.
Казалось, ему было в удовольствие сорить деньгами.
Со временем разучилась Любка держать в себе злость свою, начала ругаться с маленькими нахалками. Сначала исподтишка их доставала, а потом и открытым текстом начала их гонять по дому. Свекровь, Анна, долго терпела, не вмешивалась. А потом стала на сторону дочерей.
Свекор, Григорий, всегда на работе. Молчаливый, спокойный... Вообще никогда ни во что не вмешивался. Такой уж человек был. Но в его присутствии все держались, не хамили и не грубили друг другу.
Самое интересное то, что баталии в семье происходили за спиной Славки. Обе стороны научились тщательно скрывать свои выходки: боялись лишиться его внимания и любви...
А потом родился у молодых сынишка, Павел. А еще через пару лет, дочка, Леночка.
Все семейство над детьми тряслось и тут уж Любка проявила себя во всей красе: могла попросту закрыться в своей половине дома с малышами, лишая всех общения с малышами, наказывая и свекровь и золовок. Но в присутствии мужа и свекра по-прежнему вела себя как ни в чем не бывало.
Шли годы. Золовки одна за другой замуж повыходили, получив каждая совсем нехилое приданое от Славки, конечно, разъехались кто куда. Приезжали навещать родителей все реже и реже.
А потом и их детки, Паша и Лена, выросли и тоже ушли из дома. Оба учились в Москве, в МГУ.
Свекра похоронили, когда ему восемьдесят стукнуло.
На его похороны дочери приехали. Убивались, как положено, над гробом, с воем и причитаниями. А между рыданиями где-нибудь на кухне, или в коридоре, столкнувшись с невесткой, цапались, стараясь побольнее покусать.
Ну, что сказать? Любка тоже не отставала. Что-что, а язвить и она могла.
И после похорон разъехались. В доме стало непривычно тихо.
Славик по-прежнему много работал, деньги зарабатывал. А Любка устала придумывать себе желания: одежды, обуви, всяких там драгоценных безделушек в сейфе полно, но зачем ей их столько?
Удивить себя просто нечем.
Дом полная чаша.
А ничто не радует.
Свекровь, похоронив мужа, как-то сразу поникла, постарела. На любкины придирки огрызаться перестала, как-то все бочком, бочком мимо пройдет и даже в глаза не посмотрит, лишь бы не напороться на очередной скандал.
Не прошло и трех месяцев после смерти мужа, а и она свалилась в постель. Вроде и не больная, а вставать не хочет.
Депрессия.
Любка и сама постарела, но все еще хорохорилась, и прическу бегала в парикмахерскую, и губы красила, и брови выщипывала.
А как же! Что может быть лучше удовольствия мимо свекрови гордо продефилировать, да свою стать, пусть и возрастную, показать. Все равно ведь моложе, чем она, да покраше!
И заметила Любка, что интерес пропал хорохориться.
Лежит днями свекровь в своей комнате и некому, выходит, свою красоту показать, позлить, да самой поразвлечься.
Домработница, Сима, исправно ухаживает за ней, но та все не встает, не выходит из своей комнаты.
Это что же получается: помрет старая, а что ей останется?
И так жалко себя стало... Дом совсем опустел... Скукота, жуть!
Пошла в комнату свекрови. Зыркнула глазами в полутемный угол, где свекровь лежит неподвижно.
Сердце екнуло: "Померла, что ль?"
Подошла поближе.
Та испуганно глаза открыла. Прошептала тихо:
- Мало мне осталось. Умру скоро... Позвони дочкам, пусть приедут, внуков привезут... Попрощаюсь, да спокойно за Гришей вслед пойду.
Хотелось по привычке нагрубить, да вдруг, неожиданно для себя, горло перехватило такой неистовой болью, что чуть не задохнулась.
Слезы из глаз брызнули. Непроизвольно, самостоятельно.
Рассердилась было на себя: чего, спрашивается, сопли перед старой развесила?
Но та и сама глаза вниз опустила, чтобы не смущать ее...
Но успела увидеть Любка в них вселенскую грусть, печаль, понимание и... Любовь.
Да, любовь.
Как это случилось, откуда вдруг пришло понимание того, что она, вот эта совсем ослабевшая, сухонькая, бледная старушка очень скоро уйдет из жизни...
И из ее, Любки, жизни уйдет ведь! Навсегда, безвозвратно!
Ну что за метаморфоза, спрашивается?
Нет, не хотелось ей нисколько расставаться с ней, своей свекровью... Ведь для нее это значило отправить в забвение свою молодость, зрелость, да что и говорить: всю жизнь...
Села рядом.
Рука сама, непроизвольно, проскользнув под шею, обвила поникшие плечи старушки, прижала к себе.
И такая нежность разлилась по телу, незнакомая, сладостная, тревожная...
Ведь родная душа! Родная, со всеми ее закоулками: добрыми и злыми, радостными и грустными, ласковыми и грубыми...
Мать ее любимого, бабушка ее детей...
Но... Боже... Надо ведь что-то делать?
Продолжение здесь:
А еще можете почитать здесь: