Отец Виталий пришёл быстро – посёлок, наверное, был небольшой. Ну, или просто жил рядом.
- Кто меня тут спрашивал, Тома? – спросил он у дремлющей продавщицы.
Тася встала со стульчика и сделала нерешительный шаг в сторону батюшки, собираясь подать голос. Но Тамара опередила её:
- Дак вон девка у стеночки сидит. Ох уж плакала, ох уж убивалась. Вот я тебе и позвонила. Прости уж меня, отец Виталий, не серчай.
Наташа закончила что-то мешать на плите, и повернулась к Гале. Ойкнула, и уронила на пол большую деревянную ложку. Лицо её побледнело, а в глазах промелькнул испуг. Страх этот имел цвет. Он был, в противоположность Наташиному лицу, темным. Гале стало не по себе.
- Что с вами? – спросила она, делая шаг назад.
Наташа нащупала табурет и присела. Наклонилась, нашарила ложку, кинула в раковину, не глядя.
- Я ж тебя звала-звала. А ты чего ж? А теперь всё. Поздно. Печать на тебе.
- Какая метка? Что вы заладили с этой меткой?
- Говори мне «ты». Я не старуха.
- Сколько вам лет, вот кстати! Вообще не понять. – спросила Галя, по-прежнему не решаясь пройти дальше порога. – Тебе. Сколько тебе лет?
- Я тебя старше на два года. Когда у вас всё случилось, мне было шесть. Я помню то время лучше, чем ты. Да ты проходи-проходи. Садись.
- Я тоже всё помню. Теперь уже помню.
Галя прошла в кухню и присела к столу. Ей не терпелось услышать, что эта Наташа скажет про метку. Или, если «уже поздно», как она говорит, так и рассказывать смысла нет? Ой! Она же забыла закрасить синяк, хотя Таська ей говорила.
- Так о какой метке речь? Если ты про фингал, так это я об косяк ударилась.
- Ой. Об косяк она ударилась. – хохотнула Наташа. – Ты как советская жена, которая мужа на партсобрании выгораживает. Знаем мы эти косяки. Мамка моя, помню, тоже всё о косяки билась. Да, что говорить – дело прошлое. Синяк меня твой мало интересует. А метку ты не увидишь. Но она есть. Тёмное пятно на лбу у тебя. Обычным глазом не заметить его.
- А у тебя что же, глаз необычный?
- Почему необычный? Я просто третьим глазом вижу. – Наташа подвинула себе табуретку и села напротив Гали. – Ну, давай, рассказывай, девка. Видела сестру свою?
Галя смешалась. Ей казалось, что такое нельзя обсуждать вслух. Потому, что одно дело проживать это. Видеть, слышать. Участвовать. Это страшно, но неизбежно в её случае. Но говорить о таком… на полном серьезе. Что, мол, вот вижу я свою, много лет мёртвую, сестру. И говорю с ней. Мячик ей кидаю. Диагноз. Клиника. Эта деревенская баба смеётся над ней. Галя посмотрела собеседнице в глаза: никакого намёка на смех там не было. Взгляд был серьёзным. На лице ни тени улыбки. Галя призналась:
- Видела. И батю видела.
- Ох, мать честная! И он в доме?
Галя покивала. Она вдруг подумала, что почему-то не привезла с собой в эту проклятую деревню никакой выпивки. И до настоящего момента ей не приходила в голову мысль о вине, а тут вдруг пришла. Может потому, что странным было на трезвую голову вести такие разговоры. А может просто нервы натянулись до предела, и сейчас требовали расслабления.
- А у вас… у тебя нет алкоголя?
- Есть, а как же? Наливка. Сейчас, сейчас.
Наташа засуетилась. Она вернулась к плите, что-то там помешала чистой ложкой, вынутой из ящика, потом выключила газ. Достала из холодильника колбасу и сыр, нарезала хлеба, насыпала конфет в пиалу. Спустилась в погреб, и вернулась с литровкой, в которой плескалась жидкость рубинового цвета. Взяла с навесной полки два стаканчика, тех, что по размеру и форме где-то между стопками и большими гранёными стаканами – чисто деревенская мода. В городах не любят такую посуду. Там предпочитают или маленькие рюмки, или уж большие бокалы. Наташа разлила в маленькие гранёные стаканчики наливку, при этом по кухне поплыл упоительный аромат пьяной вишни. Галя хищно повела ноздрями. Вот оно, спасение. Она выпьет и вывалит на эту бабу всё, что творилось с ней в последнюю неделю. От Наташи не укрылось, как у Гали заблестели глаза от одного запаха.
- Погоди. Вот попробуешь…
И она попробовали.
- Ого. А она крепкая! – Галя закусила конфетой. – Наливай ещё.
После второй рюмки она захмелела, и начала свой рассказ. Всё по порядку, с чего и как начиналось общение с призраками. Рассказала и то, как она увидела фото, и вспомнила всю историю из своего детства.
- А то не помнила? – поразилась Наташа.
Галя помотала головой. Соседка снова наполнила стаканчики. Они выпили. Галины нервы, сжатые в клубок, потихоньку начали разматываться. Захотелось плакать.
- Что мне делать, Наташ? – всхлипнула Галя.
- А давай споём! – предложила та.
- Чего-о-о? – не поняла Галя.
- Споём! Назло всему.
- А что? – икнула Галя.
- Ну… давай вот хоть казака. Знаешь казака?
Галя пьяно кивнула.
Они нестройным дуэтом завели песню про вольного молодого казака, который гуляет по Дону. Галя знала от силы два куплета, Наташа чуть больше. Спели, что знали, на два круга. Галя почувствовала, что предательские слёзы всё же выкатились из глаз и намочили щёки, шею и кофту на груди. Она вытерла лицо рукавом, подумав, что стёрла с синяка последний тональный крем. Да и чёрт с ним! Чёрт с ней. Со всей её жизнью, и это совсем недалеко от истины. Наташа тем временем налила им ещё по рюмочке и сказала:
- Вот так. Пей да пой. А что тебе ещё остаётся? – она задумчиво помолчала. – Я бы тебе предложила ко мне переехать на время. Но ты ж сама понимаешь…
- Понимаю. Ни черта из этого не выйдет!
Отец Виталий пришёл быстро – посёлок, наверное, был небольшой. Ну, или просто жил рядом.
- Кто меня тут спрашивал, Тома? – спросил он у дремлющей продавщицы.
Тася встала со стульчика и сделала нерешительный шаг в сторону батюшки, собираясь подать голос. Но Тамара опередила её:
- Дак вон девка у стеночки сидит. Ох уж плакала, ох уж убивалась. Вот я тебе и позвонила. Прости уж меня, отец Виталий, не серчай.
- Да, нормально всё. – буркнул батюшка, поворачиваясь к Тасе. – Здравствуйте. Чем я могу вам помочь?
А где же это всё «дочь моя?» - опешила Тася. Она никак не ожидала, что взрослый, серьёзный служитель церкви будет с ней говорить не отечески-снисходительно, а как со взрослой и на равных. Отец Виталий сбил её с задуманного настроя, но ненадолго.
- Вы можете мне помочь. Но для начала, выслушайте меня, пожалуйста!
Виталий немного подумал. Потом взял стул, и поставил его рядом с Тасиным.
- Садись. Рассказывай.
- Понимаете, мы с мамой недавно приехали сюда. Ну, не сюда. В Адамовку. Вы знаете Адамовку?
- Знаю. – степенно кивнул священник.
- Ну, точнее мама не совсем приехала. Она вернулась. Мама родилась в Адамовке. Потом там у них что-то случилось, родители мамы погибли, и её тётка в Москву забрала. Ну, а тут у нас сложились обстоятельства… всяко ведь бывает?
Тася посмотрела на Виталия, и подумала, что сегодня забыла выпить таблетку, вот и нервничает. А мама впервые за несколько месяцев не спросила у неё «Пила ли ты, дочь моя, таблетки?» А Тася всегда пила и без напоминаний. А сегодня вот поди ж ты… не выпила. Но Виталий не обращал внимания на нервозность Таси. Он ободряюще кивнул ей, мол, и правда, бывает всяко. И девочка продолжила:
- А на нас тут сразу, как узнали кто мы, стали странно смотреть. Шарахаться, ну и всё такое…
- Подожди! А кто вы? – прервал Виталий. – Что ты имеешь в виду?
- Ну, не кто мы, а как наша фамилия. Мама урождённая Адамова. Ну, то есть, она и сейчас Адамова. Это я ношу папину фамилию. Но людей не фамилия пугает. А дом.
Заранее всех благодарю за подписку на канал и комментарии!
Подписывайтесь на мою группу вконтакте.
Навигация канала - много прозы и стихов
Канал существует в том числе благодаря поддержке читателей. Благодаря вашей щедрости автор не сдаётся и продолжает писать.
Карта сбербанка 2202 2005 1113 0344, или форма доната ниже
Не стесняйтесь присылать и 10 и 50 р, я признательна за любую помощь
Выражаю огромную благодарность всем неравнодушным!