- А пойдём в пивбар? - предложил Петя Гуляев и я на некоторое время мечтательно завис.
Якутск, 1986 год, моя первая зима в этом городе где-то на краю света. Всё тут странно, загадочно и необычно для "человека с материка". Не знаю, какими географическими понятиями оперируют якутяне сегодня, но тогда было так: вот здесь Якутия (с ударением на "и") - огромный, бесчеловечно суровый и малообжитый континент, а там, откуда я прибыл, - материк. Попасть на материк можно только самолётом, других способов не существует. Семь часов в воздухе на ТУ-154 и ты в Москве, на материке. Другой воздух, другие люди, другой мир. Через пару месяцев я сам не заметил, как стал говорить, "там, на материке...".
Простые обыденные вещи, здесь, в Якутске, стали представляться чем-то желанным и несбыточным. Например, посидеть или постоять у стойки с кружкой пива. Вобла, таранка, чехонь, раки, облитая солью бараночка, в самом последнем случае... Ни о чём подобным здесь даже мечтать не приходилось. Иногда случалось увидеть на прилавке бутылки с "Жигулёвским". Но тут вставала дилемма. Дело в том, что алкоголь в Якутске можно было приобрести только по талонам. Два талона в месяц - две бутылки алкоголя любой крепости - вино, водка или пиво - на твой выбор. Понятно, что расходовать ценный ресурс на безвкусные бутылочные "жигули" рука не поднималась.
И тут неожиданно - "в пивбар...". В Якутске есть пивной бар?! Это перевернуло мой, устоявшийся было, мир.
Рабочий день уже закончился, в редакции газеты "Молодёжь Якутии" не осталось никого, кроме нас с Петей. С утра Левина - редактор "Молодёжки" - поручила нам с Гуляевым подготовить совместную восторженно-патриотическую передовицу, посвящённую открытию какого-то очередного партийно-комсомольского мероприятия. Унылое занятие. До обеда посидели в актовом зале, внимая сообщениям о надоях, добычах и прочих победах на трудовом фронте. А потом мучили бумагу, выдавливая из себя по капле золотую словесную руду. Левина уже двадцать раз грозила нам немыслимыми карами за задержку материала - ей и самой давно хотелось отбыть домой, но уйти, не подписав такой важный текст, она никак не могла. И вот, наконец, дело сделано. Можно идти домой, где ждёт молодая жена. Но пиво!... О, это слишком серьёзное испытание для человека, нежно любящего этот напиток.
И вот какими-то тайными для меня тропами, в темноте и в клубящемся морозном тумане, Гуляев ведёт меня к пивному бару. У закрытой входной двери толпится два десятка несгибаемых любителей пенного напитка, готовых ждать на 50-градусном морозе, пока кто-либо из сумевших просочиться внутрь счастливчиков, не решит досрочно покинуть заведение. Петя уверенно ввинтился в оккупировавшую вход толпу и требовательно постучал в дверь. Помахал красным редакционным удостоверение перед носом выглянувшего охранника с дежурным "Свободных мест нет" и сказал, что будет ждать администратора у служебного входа.
Мне случалось использовать редакционные корочки в личных целях. Чтобы попасть, например, на выставку чрезвычайно популярного в СССР художника Ильи Глазунова, билеты на которую были раскуплены на несколько дней наперед. Или на премьеру кинофильма. Но при этом я не испытывал угрызений совести, считая, хотя бы и отчасти, это частью работы - журналист должен быть в курсе культурной жизни окружающего пространства. Но вот чтобы пойти с черного хода по удостоверению, попить пивка, такого опыта у меня не было. Хотя тоже ведь можно убедить себя, что это всего-навсего изучение жизни в одном из её проявлений...
У служебного входа Петя Гуляев посмотрел мне в глаза и строго сказал:
- Говорить буду я, а ты просто сделай важный вид, но не произноси не слова.
Ну ладно, я и не собирался. Даже и не представлял, что я смог бы жалко проблеять, насчёт попить пивка в гуманитарных общечеловеческих целях...
По настороженному виду администратора, было ясно, что красная книжица корреспондента молодёжной газеты его не впечатлила. Но Петя, как выяснилось, на это и не рассчитывал. Доверительно склонившись к уху командующего пивом и воблой, и почтительно кося на меня узким глазом, Петя сообщил, что ему поручили показать город высокому гостю из Москвы, прибывшему на открытие республиканской конференции. А гость изъявил желание попить пива. Такие дела.
Повисла пауза. Поражаясь в душе Петькиной наглости, я, как и было велено, равнодушно и даже слегка высокомерно, молча посматривал на озадаченного администратора. Тот так же молча и оценивающе осматривал меня. Надо полагать, наивные простаки на таком месте не задерживаются, и администратор не собирался доверчиво проглотить Петькино олонхо (олонхо* - якутский эпос, сказания о героях, богатырях и их славных деяниях).
Надо сказать, упакован я был в соответствии с легендой о "человеке из Центра". Дорогое югославское кожаное пальто с отстёгивающейся меховой подкладкой. Купил его по случаю в поселке Ковернино Горьковской области, где шабашил на строительстве жилых домов для колхозников. Тогда я ещё работал тренером по борьбе самбо и свои почти три месяца летнего отпуска проводил с пользой для семейного бюджета. Получил ровно одну тысячу рублей за месяц работы и тут же купил в сельпо это пальто. Подобные вещи тогда можно было приобрести в закрытых советско-партийных распределителях, ну или, если повезёт, выбросят партию в Московском ГУМе, и ты успеешь вклиниться в бесконечную змею очереди, растянувшуюся по всем лестницам и переходам. А тут, вот пожалуйста, висит себе на прилавке сельского магазинчика, где-то у чёрта на куличках, рядом с ситцевыми сарафанами и чугунными котелками. И никто кроме меня этой вещью не интересуется. Отдал тогда весь месячный заработок шабашника или зарплату тренера за полгода работы. Но зато теперь мог снисходительно посматривать на стража пивных ворот, понимая, что усомниться ему не в чем.
На голове у меня тоже было всё в порядке - богатая бобровая шапка-ушанка. Купил недорого шкурку бобра у знакомых охотников, кто-то из них же занимался и пошивом шапок. Так что фейс-контроль можно было считать благополучно пройденным, но тут строгий администратор перевел взгляд на мои ноги.
А на ногах у меня были ботинки из меха якутской лошади. Надо сказать, чрезвычайно тёплые оказались ботиночки, приобретенные мною в рядовом якутском магазине за 30 советских рублей. В самые жуткие 60-градусные морозы ногам в них было тепло и комфортно. Якутская лошадь - одно из местных чудес света. Невысокая, крепко сложенная, с ног до головы покрытая густым, как у медведя, мехом. Зимой я часто видел их в городе. Стоят десятка полтора неподвижных изваяний где-нибудь на пустыре. Кругом клубится морозный туман. Шерсть покрыта слоем инея. Стоят и не шелохнутся. Только пар из ноздрей поднимается. Близко лучше не подходить. Агрессивные, могут покусать. Выживают в дикой природе в любые морозы. Бьют копытом по мерзлой земле, пока не доберутся до пожухлой травы. А для них и такая пища в радость.
Не знаю, как бы я выживал без ботинок из меха якутской лошади. Здорово они меня выручали. Одна только беда. Как бы сегодня сказали, не круто это было. Очень не круто. Помнится в 60-х и даже ещё в 70-х годах продавались в обувных магазинах войлочные ботики на резиновом ходу. Недорого и практично. Только называли их в народе "Прощай, молодость". Потому что надеть такие - вообще уже докатиться и махнуть на себя рукой. Пенсионеру ещё допустимо, но молодому человеку никак. Так вот статус моих якутских ботинок был примерно на том же уровне.
Уважающий себя человек носил унты. Не те унты, в которых ходили героические полярные лётчики. Те унты тоже считались отстоем. Настоящие унты шьют из камуса - это шкурка с голени северного оленя. Такие унты лёгкие, почти невесомые, ногам в них тепло в любые морозы, и ноги в них не потеют. В магазинах тогда такие унты не продавались, а на чёрном рынке стоили 200 рублей. Для меня это было дорого. Северный коэффициент в Якутске был невысоким - всего 1,4. Надбавок за северный стаж я ещё не успел заработать. Жизнь в Якутске была дорогая. А я ещё платил алименты. Так что настоящие унты мне были не по карману.
... Петя Гуляев посмотрел вслед за администратором на мою не впечатляющую обувку и пожал плечами.
- Прилетел в лёгких ботиночках, - сказал он. - Пришлось что-то подыскивать.
Почему-то это окончательно убедило администратора в правдивости нашей истории и он повёл нас с Петей к забронированному для подобных случаев столику.
На заглавном фото: мы с Леной.