Нервы мои окончательно сдали. Я почувствовала, что к горлу подкатил комок, и сил, чтобы сдерживать рыдания, больше не было. Мордатый водитель растерянно посмотрел на меня и, раскрыв рот, присел на краешек стула.
- Ты чего ревёшь-то? Родственник что ли твой? Или… Слушай, да быть такого не может…Да ладно! Вот мужики ошалеют от такой новости! Так ты что, с Михалычем любовь крутила? Ну, ты даёшь, мать. Молодая деваха, да с этим усачём…
Это была последняя капля! Я, размазывая слёзы по лицу, подскочила к наглому, языкатому хаму и с удовольствием хлестнула его по лицу. Звук удара получился на удивление очень громким и сильным. Водитель по - бабьи охнул, схватившись за щеку, на которой мгновенно вспыхнул алеющий след от моей ладони. А я почувствовала сильнейшее облегчение, словно кто-то невидимый отпустил сжатую до предела пружину моих нервов, и она, распрямляясь, радостно закачалась из стороны в сторону, грозя ударить каждого, кто окажется рядом.
- Ты что творишь? – заорал Александр, видимо, оправившись от первого шока, - Ты! Ты! Баба… Место своё забыла? Да я тебя…
Возможно, он мог много ещё чего сказать… Мог, но не успел. Никогда не считала себя феминисткой, но терпеть оскорбление по гендерному признаку считала ниже своего достоинства, а потому, коротко размахнувшись, влепила своему нетактичному собеседнику вторую пощечину, вложив в удар всю свою боль и ненависть.
Похоже, что это окончательно сломало психику наглого Александра. Мой несостоявшийся водитель-напарник сразу же заткнулся, закрыл лицо руками и неожиданно громко зарыдал.
- Баба! Ты и есть настоящая баба! Беги к своим друзьям-сплетникам, может кто утешит тебя да заступится, раз ты сам за себя постоять не можешь, - презрительно бросила я и выскочила из каморки.
Как оказалось, за дверью уже скопилась толпа зрителей - несколько любопытных санитаров, фельдшеров из других бригад Скорой помощи и каких-то ещё зевак, ранее мне незнакомых. При моём появлении они испуганно расступились, пропустив меня. А я, не обращая на них никакого внимания, побежала к лечебному корпусу. Где-то там сейчас находится мой старый друг Михалыч. Только сейчас я поняла, насколько мне дорог этот добродушный, улыбчивый дядечка. В голове один за другим всплывали яркие образы, иллюстрирующие различные моменты из моей жизни. Мой первый рабочий день. Михалыч- серьезный, обстоятельный мужчина, молча наблюдал за мной, но при этом при малейшей возможности, старался помочь . Он тащил мой тяжелый чемодан, придерживал дверь, внимательно контролировал, чтобы никто меня не обидел ненароком. Помню, как он, думая, что я не слышу его разговор, высказывал моей первой напарнице – взрослой, вредноватой тетечке: «Ты, Мария, на девчонку особо не дави. Молодая она ещё, неопытная… но очень старательная. А твоя задача помочь ей, научить вашим докторским наукам. Ты же своим лицом недовольным да вредными словечками лишь напугаешь девчонку. Загубишь специалиста , всем сразу станет ясно, что ты, Мария Степановна, плохой наставник и коллега так себе. Тебе оно надо? То-то же». И, действительно, после того разговора моя стервозная напарница стала относиться ко мне гораздо лучше.
А вот я сижу в салоне нашего служебного автомобиля и тихонечко плачу, переживая свой развод, а Михалыч суёт мне в руки огромное красное яблоко.
- Кушай, Леночка, кушай. Витамины они всегда только в пользу, а обо всём другом даже не думай. Мало ли какие в жизни проблемы бывают. Но всё всегда проходит… Не переживай…
А ведь мне тогда казалось, что никто из окружающих не видит моей слабости, не догадывается о трагедии, разыгравшейся в личной жизни фельдшера скорой помощи Ленки Ветелецкой. Но нет, внимательный Михалыч всё подмечал, но тактично избегал любых глупых разговоров «за жизнь».
И сейчас, в ту самую минуту, когда я, размазывая слёзы, спешила в лечебный корпус к прикованному к кровати Федору Михайловичу, мне вдруг стало предельно ясно, какую огромную роль он играл в моей жизни. И как только я раньше этого не понимала? Как можно было быть такой слепой и не замечать всего того, что Михалыч делал для меня? Мордатый дурак водитель Александр, пошлый идиот, по скудоумию своему не способный понять, что нас с Федором Михайловичем связывают дружеские отношения, а не то, что он там себе надумал. Даже нет, не так, Михалыч относился ко мне, как к дочери. Всячески оберегал и заботился обо мне. На секунду мне даже стало жаль глупого Александра. Являясь человеком без совести и чести, он был не в силах осознать, что люди могут относиться к друг другу по-человечески, не рассчитывая что-то получить взамен.
А затем мне в голову пришла мысль, которая окончательно расстроила меня , а чем я, собственно говоря, отличаюсь от глупого Александра? Ведь я только сейчас, когда Михалыч попал в беду, смогла осознать, насколько он мне дорог… Дура, набитая дура! Я стиснула зубы и застонала от боли и обиды, разрывающей мою израненную душу.
- Ленка, что с тобой? На тебе лица нет! – донесся откуда-то со стороны голос Натальи Матвеевны.
Её сильные руки схватили меня и прижали к себе.
- Ты что? Плачешь? Не уж то обидел кто? А? Ты только скажи, я любому голову оторву.
Я быстро замотала головой и спросила, проглатывая слезы, предательски стекающие по лицу:
- Наталья Матвеевна, где Федор Михайлович? Что с ним?
- Ох ты, Господи, рассказали уже! Я же просила тебе не говорить, не расстраивать. У тебя и так проблем полно. Ну, вот что за люди?
НатМат обиженно помотала головой и глядя на моё зарёванное лицо, быстро продолжила:
- Не пугайся, всё нормально! Сейчас в палате, досталось ему конечно сильно. Полиция занимается этим делом. Следовательша приходила, опрашивала его. Молодая, вежливая, умная очень. Мне понравилась. Думаю, что она и тебя вызовет. Ей теперь нужны свидетели драки той.
- То есть как? – в свою очередь удивилась я. - Михалыч разве не в реанимации?
- Нет, конечно нет, - Наталья Матвеевна недоумевающе посмотрела мне в лицо, - кто тебе такую глупость сказал? Он в палате, досталось ему, конечно, очень сильно, но и он мужик-то крепкий. Тот мерзавец на него с ножом кинулся, да только Федя наш в драке то нож выбить успел, чем жизнь свою и спас. Бугай его после этого с ног сбил, да пинать стал, а потом душить бросился. Хорошо супруга его с балкона увидела драку, кричать начала. Мимо мужики какие-то проходили, вмешались. Только вот задержать не догадались, думали пьяная драка. Убивец этот убежал, а Михалыча мужики домой завели. Ну, а там уже супруга нам в больницу позвонила… Вот!
- Значит, Михалыч в палате, его жизни ничего не угрожает? – вновь глупо спросила я, ожидая получить утвердительный ответ на вопрос, который волновал меня больше всего.
- Да, - ответила НатМат.
Я облегченно выдохнула. Но при этом у меня возникло острое желание вернуться в каморку и навешать брехливому Александру таких лещей, чтобы он напрочь потерял всякое желание врать людям, исподтишка упиваясь их переживаниями. Ладно, это успеется.
- Наталья Матвеевна, миленькая, можно Федора Михайловича навестить? Пожалуйста, - заканючила я.
- Конечно, - пожала плечами главврач, - пойдем со мной. Я как раз в корпус собиралась.
Наталья Матвеевна развернулась и направилась в сторону лечебного корпуса, я поспешила за ней…