Поражение
Жизнь в партизанском лагере была тяжёлая, многие роптали, слышались недовольства, я присматривался к таким людям. Взвод старшины в хозяйственных работах задействован не был, это вызывало недовольство у вновь прибывших. После приезда полицаев в деревню, я отдал приказ о создании поста на дороге, каждые сутки туда выходили десять человек. Помешать противнику, если он пойдёт большим числом, они не могли, но завязав бой, можно было его отпугнуть. Разведчики принесли информацию о том, что в пяти километрах от нас, на развилке дорог, каждый день встречаются два вражеских патруля. После долгих раздумий, я решил организовать на них нападение. По данным старшины на перекрёстке сходятся не больше двадцати человек, половина, полицаи. Я отобрал для этой акции двадцать пять партизан, командовать решил сам, хотя старшина был против.
Мы вышли рано утром, рассчитывая быть на месте за два часа до патрулей. Подобрал место для засады, расставил людей, всё обговорили. Первый патруль появился ближе к двенадцати дня. Мотоцикл с немецкими солдатами и подвода с полицаями расположились на обочине дороги, оставалось дождаться второго. Через полчаса появились и они. Немцы смеялись, переговариваясь между собой, полицаи держались отдельно. Перед тем как отдать приказ об атаке, я поймал себя на мысли, что чувствую неуверенность. Немецкий пулемётчик не дал подойти близко тем партизанам, которые вышли из кустов за дорогой, мы усилили свой натиск, отвлекая врага на себя. Из-за леса показался немецкий грузовик, по нам открыли такой автоматный и пулемётный огонь, что я приказал всем укрыться в лесу. Опасаясь окружения превосходящими силами противника, мы отошли, даже не забрав своих убитых товарищей – это было наше поражение!
Сомнение
Прошло несколько дней за которые пропала группа разведчиков, а другая вернулась с потерями. Боевой настрой в отряде упал, я не знал, что делать. Во мне родилось сомнение: «Могу ли я командовать людьми, вести их в бой, на смерть?!». Надо признать, что никакого боевого опыта у меня не было, так, короткие стычки с врагом, задумать что-то большое я не мог, не хватало знаний. Большое спасибо старшине, видя моё состояние, он практически взял командование отрядом на себя. Я часто слышал, как он подгонял людей, учил сугубо гражданских умению метко стрелять, маскироваться. Я решил связаться с Сомовым, снова просить об объединении отрядов. Изложив свои мысли на бумаге, я зашил её в воротник куртки Тошки.
- Почему тебя Тошкой зовут? – спросил я его.
- Антоном нарекли, но деревенским это имя не понравилось, кто-то назвал Тошкой – так и пошло.
- Архип говорил, что один ты. Где родители?
- Мама давно умерла, болела, отца в 1939 увезли в город, больше я его не видел. Есть родственница, но я ей не нужен. Вот и живу то там, то тут. Деревенские кормят, одежду дают.
- Серьёзная бумага у тебя в воротнике, отдашь её только Сомову, если его в живых нет, то тому, кто за него остался. Я воротник надорвал, если будет опасность попасть к немцам или полицая – оторви его и выбрось. Запомнил где партизан искать?
- Запомнил.
- Иди.
Через несколько дней Тошка вернулся, но не один.
- Комиссар Бойко Пётр Николаевич, - представился мужчина, - нужно о многом поговорить.
- Прошу ко мне в землянку.
Наш разговор затянулся до вечера, Пётр Николаевич не пытался мною командовать, насаждать свою правду, он был как старший товарищ, помощник. По его просьбе, я объявил об утреннем построении отряда, гость сказал, что для этого есть причина. Майское утро 1942 года выдалось солнечным, партизаны, приведшие себя в порядок, выстроились вдоль кромки леса. Я с комиссаром встал перед ними. Комиссар говорил долго, каждое его слово доходило до партизан, я видел это по их лицам. Теперь они знали, что их отряд - это не маленькая горстка людей с оружием, а часть большого партизанского движения. После своей речи он объявил, что мне присвоено звание старшего лейтенанта и я награждён орденом «Красной звезды». После построения меня все поздравляли.
Новая жизнь в отряде
Когда возбуждение в лагере утихло, комиссар предложил собрать на совет всех командиров. Рассевшись в моей землянке, кто на чём, командиры приготовились слушать.
- Чего притихли, - комиссар обвёл людей взглядом, - это я должен вас слушать, чтобы знать, чем и как вам помочь. С селом, со станцией связь налажена? - комиссар повернулся ко мне.
- Староста деревни обещал свести с нужными людьми. Приходила бригада железнодорожников, четверых я отправил обратно, наказав смотреть за обстановкой.
- Сомов давал вам взрывчатку, использовали?
- Нет, возможности не было.
- Выходит вы как бы на хранение её взяли, а знаете, сколько людей рисковало, чтобы она попала в партизанский отряд? У вас есть в селе и на станции надёжные люди, а вы сидите и ждёте, когда представится возможность?!
Недооценил я комиссара, хватка у него была что надо, не только речи умел говорить.
- Надо встретиться с ними, поговорить, посмотреть – те ли это люди, которые нам подходят? Нужно, товарищи, работать, враг с нашей земли сам не уйдёт! Скучающий без дела партизан перестаёт быть бойцом. Да, а почему в твоём отряде до сих пор нет комиссара?
- А кого поставишь? – я чувствовал себя учеником, который не выучил урок.
- Знаю, что Тихонов у тебя есть, а он до войны был комсоргом. Знаю, что подавал заявление на вступление в партию, но одна загвоздка вышла. Живой он?
- Живой, - знал я эту загвоздку.
- Ну, вот тебе готовый комиссар. Командуй, а я понаблюдаю.
Разговор с Тихоновым был отложен на потом. Воодушевлённый присутствием комиссара из отряда Сомова и его дельными советами, я решил начать с села и станции. На станцию был отправлен Тошка, я описал ему Николая Старостина, просил, чтобы он сразу к нему не подходил, по возможности понаблюдал издалека. Вечером пришёл в гости к Архипу, тот сидел в не протопленном доме, что-то размешивал в тарелке, жены видно не было.
- Добрый вечер, как вы?
- Садись. Плохо. Жена, какой день из комнаты не выходит, от еды отказывается. Воды с мёдом наведу – вот и вся пища. Тяжко это для бабы, а мне-то как?! Не уберёг, не защитил!
Я промолчал, растерявшись после такого «приветствия», не знал с чего начать.
- Говори, не слёзы мои вытирать пришёл.
- Вы говорили, что в селе есть надёжный человек, я бы хотел с ним встретиться.
- Есть, только он не совсем надёжный, ну, для вас.
- Как это?
- Вопросы к нему у Советской власти были, не политические, но были.
- Понятно. Доверять ему можно?
- Можно, если сговоритесь. Только он с кем попало встречаться не будет.
- Кто он?
Продолжение следует.