В годы войны мы жили в рабочем поселке Майгашля. А моя бабушка, мамина свекровь – в деревне Алмалы тогдашнего Макаровского района, за сотню километров от нас. Летом мы с мамой навещали бабушку, проходя это расстояние пешком по еле заметным лесным тропам. Тогда в наших лесах было много медведей и волков. Мы проходили буквально по медвежьим следам. К счастью, ни разу не встретились ни с медведем, ни с волками. Однако из этого я заключаю что мама была храброй женщиной. Но этот рассказ не о ней.
На ночевку останавливались в Нурушевском хуторе, расположенном на берегу бурного Чишанака в буреломном распадке между хребтами Зильмардак и Алатау. На хуторе хозяйничал свекор маминой сестры Фаиды Гайзулла-бабай.
Тогда я учился в начальной школе. Гайзулла-бабай казался мне столетним стариком. Коренастый седоволосый здоровяк, накопивший неуемные силы, питаясь кониной, кумысом и бортевым медом, он был искусным плотником и кузнецом, а жил охотничьим промыслом и бортничеством.
Однажды Гайзулла-бабай уговорил маму остаться на день, погостить. В тот день я, любопытствуя по-мальчишески, заглянул в кузницу. Гайзулла-бабай, ворочая зажатый в длинных клещах кусок раскаленного железа, обстукивал его молотком на наковальне. Он был обнажен до пояса. Весь его играющий мускулами торс был испещрен глубокими шрамами. Он обратил внимание на мое удивление. Бросив ковку на землю у наковальни, отставил молоток, улыбнулся, обнажив крепкие жемчужно-белые зубы.
– Ха, видал-миндал? Это меня медведь обнимал, – сказал он. – Крепкий медведь попался. Если бы не шурале, сломал бы меня совсем. Ладно, шурале помог.
Про шурале я уже был наслышан. Мам и старшие, кажется, искренне верили в его существование. Говорили, что он заманивает к себе людей и доводит до смерти, щекоча длиннющими пальцами. И у Тукая я читал про шурале, тоже верил и страшился, если оказывался в лесу.
– Как же он не защекотал тебя? – спросил я.
– Вот так вот. Видно, не приглянулся ему, – ответил Гайзулла-бабай, усмехаясь.
– Выдумщик твой Гайзулла-бабай – сказала мама, когда я пересказал ей про шурале.
Однако находящийся тут же Гайзулла-бабай обиженно возразил ей.
– Ха, и ты не веришь, Фархи-бану. Никто не верит. На хлебе клянусь, не выдумываю. Подранил я медведя. Он бросился на меня и подмял под себя. Раздирает майя, а я шевельнуться не могу, до ножа никак не дотянусь. Вдруг его что-то отвлекло. Ослабил он хватку. Я воспользовался и достал свой нож. Всадил в его сердце. Кое-как выкарабкался из-под зверя. Весь в крови. И его, и моя кровь смешались. Выбрался из-под медведя и увидел шурале. Видно, медведя он и отвлек, я с испугу чуть сознание не потерял. А шурале посмотрел на меня зелеными глазами и зашагал себе. Не тронул меня.
– Астагафирулла! – удивилась мама – Какой он? Страшный?
– Да уж, не красавец. Выше меня в два раза. Весь обросший. А руки – чуть не до земли. Такие длинные руки. Нет, не тронул он меня почему-то. Может, пожалел? Наверное, пожалел. Никто мне тогда не поверил. А потом я и сам начал сомневаться. Может, показалось, думаю. Но не показалось. Видел как себя сейчас. Да и шагал он шумно. Если бы глаза обманывали, так уши бы не слышали.
С годами я перестал верить всяким небылицам и вымыслам про лесных духов и лешиев. С годами уверился что подшутил над нами с мамой Гайзулла-бабай, выдумав про шурале.
Больше я его не встречал, хотя Гайзулла-бабай прожил долго, до конца шестидесятых годов. В то время в республиканских центральных и даже зарубежных газетах писали о том, что Гайзулла-бабай убил за свою жизнь до сотни медведей и многих из них одолел ножом, в рукопашной борьбе.
Теперь, прочитав в «Истоках» рассказ Виктора Новикова про снежного человека, вспомнил Гайзуллу-бабая. Может, это и была одна из редчайших встреч человека с диким собратом? Может быть, снежный человек и шурале одно и тоже?
«Истоки», № 24 (190), декабрь 1998. С. 12
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Снежный человек, или Ночное рандеву в горах Гиссара
Автор: Нуриман ШАГИБЕКОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!