- Это что за напасть, когда же все это кончится,- не унималась Прасковья.
- Ты чего там «раскудахталась»? Или что случилось?» - услышала старушка голос соседки.
- Тут не то, что кудахтать, скоро кукарекать начнешь. Вовка неделю назад привез молодок, мои-то куры уже старые, плохо несутся, вот и попросила сына, чтоб на рынке купил молодок. И каждое утро не досчитываюсь то двух, то трех, - говорила старушка со слезами на глазах, - из двух десятков осталось семь.
- Хорек, наверное, таскает, -предположила соседка. – Ты посмотри, в курятнике дыры должны быть.
- Все еще вчера просмотрела, нигде ни одной дырки: ни на полу, ни на потолке, стены кирпичные. Дверь тоже плотно закрывается. Хорек, если только двуногий.
- Ты подожди напраслину на людей «лить». У Матрены тоже куры пропадали. И дыр нигде не было, а начали полы вскрывать, а под ними перья и кости. Отдери хоть одну доску в полах да посмотри, - советовала соседка
- Какие доски, у меня там полы забетонированы, - отвечала Прасковья. – Это опять Вовку надо просить, чтобы на ночь ставил капканы, а на день я их буду убирать, чтобы куры в них не угодили.
Сама для себя решила: поставит под навесом около курятника сегодня раскладушку, будет сторожить своих хохлаток. Так и сделала. Почти уже задремала, как вдруг послышался шепот, прислушалась:
- Я тебе говорила: вчера надо было всех забирать, а ты полиция,- произнес женский голос.
- Да, полиция, когда всех сразу, поймут, что украли, а так можно списать на крыс и на хорьков. Тише иди, смотри под ноги. Мать говорила, что она собиралась капканы где-то тут ставить.
«Хорошо, что фонарик положила под подушку», -подумала старушка. А самой боязно себя выказывать. Их двое, и молодые. Пусть зайдут в курятник, а я их чем-нибудь подопру. Ой, Вовка – молодец, с вечера поставил капканы, правда большеватые, на лисиц, но какие были. Пообещал купить завтра на рынке.
И раздались вопли: женщина угодила ногой в капкан. Осветила фонариком воров: да это Любкин сын со своей женой.
- Чего глаза пялишь, дура старая, фонарик давай, видишь темно, не могу освободить ногу жены, - в приказном тоне сказал Николай.
А Прасковья скорей в дом и сыну звонить. Тот прилетел минут через десять. Воры были еще в саду у старушки: больно идти Любкиной снохе с капканом на ноге. Сынок их сфотографировал в материном саду, в отдельности - капкан на ноге. Пригрозил, что завтра же пойдет в полицию, доказательств у него много. Еще и следы их в курятнике остались, потому что перед дверью Владимир все засыпал песком и аккуратно разровнял. Конечно, капкан свой сынок забрал.
Не успела выйти утром во двор Прасковья, а Любка уже около калитки, окруженная мешками.
- Пощади, соседушка, не надо полиции, Колька всех твоих принес, и я еще пять курочек молоденьких добавила, - умоляла женщина. - Весь в отца. Тот, бывало, все подбирал, что плохо лежит, и тащил в дом. Умоляю, прости их. Хочешь еще и денег в придачу, сколько скажешь. А то ославятся на всю деревню. Как людям в глаза смотреть-то.
Прасковья своих кур взяла, а Любке сказала:
- Я всю жизнь прожила, никогда и в мыслях не было позариться на чужое. Так что забирай своих молодок. Мне чужого не надо. А насчет полиции иди к Вовке, с ним договаривайтесь. У него все доказательства. Я не «кровожадная». Одно плохо: как же стану людям доверять после такого.
Простил и сыночек воров. В одной же деревне живут. Это деревня, они и так наказали себя: от избы к избе летела «новость» со скоростью звука.