Очередной городской актив собрали для встречи с писателем.
Он появился в окружении секретарей горкома. Зал аплодировал стоя. Вошедшие проследовали на сцену, заняв места в президиуме.
Автор многих романов и стихов о войне медленно обводил глазами присутствующих. Марии показалось, что его взгляд задержался на ней дольше, чем на других. Время, конечно, не щадит никого…
А память уже откатывала в 1944 год, на разбомбленную фашистской авиацией станцию Миллерово, что в Ростовской области.
Весна. Земля, изрытая снарядами, стреляные гильзы под ногами. Полуразрушенные дома. Один из них приспособлен под гостиницу: наскоро залатанная крыша и огромная комната на 50 коек, где размещались командированные – все вместе, мужчины и женщины.
Был еще «люкс», - отгороженный с трех сторон железными листами угол — «для почетных гостей», как пояснила комендант тетя Даша.
Утром все постояльцы расходились по своим делам, а к концу дня, возвращались к законным койкоместам, превращая комнату в гудящий улей. Кто-то обсуждал с соседом последние сводки информбюро, кто-то ругал «жуткие» цены местного рынка, а у кого-то оказывалась гармонь, и хозяин безропотно откликался на просьбы «сыграть для души».
Четверо молодых девчат – Катя, Маша, Рая и Полина, мобилизованные на восстановление Донбасса, были командированы каждая своим шахтоуправлением в распоряжение местного военкомата – для оформления документов и сопровождения новых мобилизованных к месту работы. Девчата быстро подружились и, обустраиваясь, сдвинули свои кровати так, что посередине оставался свободный квадрат пола — получился «свой люкс».
По дороге с работы в гостиницу они обычно забегали на базарчик, где покупали три пучка редиски, пучок лука и пол-литра сметаны. Практичная Раиса, как только они появились в Миллерово, приценилась на месте и определила самый оптимальный по их деньгам набор продуктов. Припасы мелко крошились, добавлялся сэкономленный за обедом в столовой хлеб, все заливалось сметаной, перемешивалось в железной миске, одолженной у коменданта, и быстро съедалось.
Конечно, после такого ужина никто из них не отказался бы от кусочка сала, которым пользовал себя один из соседей, угрюмый на вид дядька. Он каждый вечер открывал свой запертый висячим замком фанерный чемодан, и, заслоняя содержимое широкой спиной, чикал ножичком приличных размеров шмат сала. Потом запирал замок, садился на кровать, резал сало тонкими ломтиками, раскладывал их на куски черного хлеба и долго смаковал свои бутерброды.
А девчата, имея в союзниках самого надежного партнера – молодость, - компенсировали нехватку калорий смехом.
Не стал исключением и этот вечер.
— Ой, девчонки! На нас из люкса какой-то военный смотрит, — постаралась утихомирить остальных Полина, самая старшая из всех, успевшая до войны год отработать учительницей в первом классе, — наверное, мы слишком громко смеемся.
— Да и пусть смотрит, — ответила ей Раиса, — ешь лучше скорей.
Это был дельный совет, содержимое миски быстро убывало. Все четыре головки вновь склонились над миской.
— Девочки, примете в вашу веселую компанию?
Девчата разомкнули круг и во все глаза рассматривали нового постояльца. Единственная лампочка очень слабо освещала большую комнату, но то, что форма на военном сидела ладно, и на погонах светилось по одной звездочке, увидели все.
— Милости прошу к нашему шалашу, товарищ младший лейтенант, — ответила за всех самая молодая и бойкая Мария.
— Ну, из этого возраста я уже вышел, — он приятно грассировал, — разрешите представиться, майор Константин Симонов.
— Ой, так это вы? — выдохнула Полина. — Девочки, это же Константин Симонов, писатель. Садитесь, пожалуйста, — встала она, уступая место.
— А что же это за салат у вас такой смешной, как называется? Попробовать можно?
— Мы его никак не называем… силОс, — ответила Раиса, — да пробуйте.
Майор достал из-за голенища сапога ложку, обтер ее о рукав, зачерпнул из миски. Все смотрели с выжиданием.
— Ну, здорово! Ничего вкуснее не ел. Я его, девочки, обязательно в какую-нибудь книжку вставлю. Да сами-то чего не едите?
С «силосом» покончили быстро.
— А скажите, что вы сейчас пишите? — робко спросила Полина. — Опять про войну?
— Я сейчас материал для одной книги собираю, хочу назвать ее «Живые и мертвые», там и про войну будет и про любовь.
— А правда, — подала голос молчавшая до сих пор Катя, — что вы в актрису Серову влюблены? — и осеклась под сердитым взглядом подруги.
Симонов внимательно посмотрел на нее.
— В жизни так часто бывает, — любишь одного, а жить приходится с другим… Ну, ладно, девчата, а стихи-то вы знаете?
— Ой, я такое стихотворение в газете читала, сразу его запомнила, — встрепенулась Мария, — вот только автора не помню. Прочитать?
И, получив утвердительный кивок майора, начала:
Жди меня,
И я вернусь.
Только очень жди…
Все притихли. К их маленькому кругу потянулись люди. Каждый думал о своем. Война не ушла далеко, и хотя набирала обратный ход, но сколько лишений, разочарований, просто человеческих трагедий отмерено еще им судьбой. В стихотворении была такая щемящая надежда, такая вера, его строки будили лучшие струны души, вызывая к жизни пусть робкую, давно позабытую многими, но прекрасную мелодию.
— Спасибо, Маша, — сказал задумчиво майор, когда она закончила чтение и обвела всех горящими глазами, — я никогда не слышал, чтобы мои стихи читали так хорошо. Он взял руку смущенной Марии и крепко пожал ее. Потом взглянул на часы:
— Что ж, пора и честь знать. Спасибо за «силос», девчата, очень вкусно.
— Да что там вкусно, это вы так говорите из вежливости, — махнула рукой Раиса, — вот гусь жареный действительно вкусно, — расслаблено-мечтательно добавила она, — бабка одна на базаре продает.
— Ну что ж, долг платежом красен, — сказал писатель — завтра идем покупать гуся.
Конечно, девчата восприняли это как шутку, ведь стоил этот саамы гусь немыслимо дорого! Но когда на следующий день после работы их встретил у военкомата Симонов, подхватил под руки Марию и Полину, подмигнул остальным и уверенно зашагал в сторону рынка, девчонки притихли, поняли, что не шутил писатель, а потом заговорили все разом, пытаясь убедить отказаться от «сумасшедшей затеи».
Однако гуся они купили — большого, хорошо запеченного, с румяной корочкой, — единственного на всем рынке. А к нему, как обычно, три пучка редиски, пучок лука и пол-литра сметаны.
Был пир, причем писатель опять нахваливал «силос», налегая именно на него, и как бы между делом сообщил, что уезжает завтра литерным поездом в 15.00.
На следующий день, отпросившись в военкомате, девчата проводили его на перроне и долго махали вслед уходящему поезду.
…Мария очнулась от воспоминаний
Писатель, стоя за трибуной, читал, приятно грассируя:
Жди меня и я вернусь.
Только очень жди…
После выступления Симонова обступили плотным кольцом.
Инструктору горкома Марии очень хотелось пробиться через это кольцо и задать один-единственный вопрос: «А вы помните силос?»
Но она не решилась.
Людмила Карепова