О рождественских сюжетах в русской живописи известно абсолютно всё. Этот библейский мотив под самыми разными углами зрения рассматривали самые большие профессионалы и колоссальные авторитеты всех мыслимых и части немыслимых отечественных школ. А посему обозревать их аналитическое наследие возможно исключительно снизу вверхъ, с сугубым уважением и вящим пиететом.
Короче говоря: написать материал о рождении Христа, отрефлексированном гениями русской живописи, и при этом не скатиться в банальности — не выйдет. Но близость Праздника и зрительский запрос обязывает. Поэтому сегодня мы коротенечко обозначим историко- культурные особенности данной темы, после чего вместе с Вами, уважаемый читатель, перейдём непосредственно к любованию картинами.
Итак. Общим для всех представленных работ является синкретизм человеческого и божественного начал. И пусть «удельная доля» бренного и вечного рознится от полотна к полотну; неизменным остаётся союз тихой радости и глубоких размышлений, пробуждаемый этими творениями в душах и умах зрителей.
Европейские художники, творившие ещё в Средние века, прекрасно осознавали силу и эффективность такого дуализма. И мастерски усиливали его эмоциональное «звучание», объединяя в едином живописном пространстве максимально вместимое число событий, ассоциирующихся с рождением Иисуса. Даже если в Писании их разделяли изрядные временные отрезки.
Русская иконописная традиция придерживалась того же «многослойного» событийного канона, размещая сюжет своего рода «ярусами», сходящимися к центральным образам Марии и Христа. А схематизм фигур, общая «плоскость» изображения, отсутствие пейзажного фона и минимальное отражение чувств на лицах героев при одновременной их тщательной проработке наделяла иконы возвышенной торжественностью.
Шли века. Итальянское Возрождение предопределило сюжетный дрейф Рождества в направлении светского сюжета. Куда как более реалистичного, эмоционального, обращённого к конкретному зрителю, намного более «живописного» в современном понимании этого вида изобразительного искусства. Герои всё чаще «лишались» традиционных нимбов. Всё чаще вместо трех каноничных волхвов рождение Иисуса приветствовала ликующая толпа. Шествие пышных процессий сопровождалось музыкой, обильной снедью и прочими атрибутами празднества.
С таким вот стохастическим «багажом» европейских наработок и столкнулась в дебюте XVIII века русская живописная школа. Частично отразила, частью — преломила, а что-то и вобрала в себя. Через каких-то полста лет (по меркам исторической науки это не такой уж внушительный срок) шедевры отечественной живописи уже невозбранно сочетали русские иконописные традиции, академический стиль и вполне себе неоклассические приёмы западных рационалистов.
В. М. Васнецов, А. А. Иванов, М. В. Нестеров и другие известные художники создавали эскизы для росписи соборов, объединяя иконографические типажи и живописные приемы. Эта эклектика хорошо заметна на картинах того же великолепного В. Л. Боровиковского. Изображения уже не столь схематичны, но пока что лишены «живого» объема. Наполнены реалистично исполненными деталями и светом, которые одинаково хорошо работают как на мистический опыт общения зрителя с картиной, так и на воспроизведение абсолютно «земного» чувства материнской привязанности и теплоты, которым поникнут образ Богоматери.
Академически-строгое «Рождество» Василия Шебуева — сложная с композиционной точки зрения картина с «живыми» лицами и отчётливыми, «рельефными» чувствами персонажей. Спектр переживаний весьма широк: от детского умиления до тихой радости свидетелей таинства рождения.
«Явление ангела пастухам» кисти Павла Петровского характеризуют экспрессия движений и общий яркий эмоциональный фон, порождаемые образами героев. Контрастное сияния Вифлеемской звезды и мрака южной ночи усиливает эффектность полотна.
Свое «Рождество Христово» Илья Репин наполнил светом, объединившим образ Богоматери и Новорожденного в слитную и синергичную центральную доминанту всей картины. Сознательно лишив изображение доли мистического ореола, наделив героев неканоничными типажами, подробно выписав одежду и прочий антураж, он придал ему изрядную реалистичность. По нашему скромному мнению: на гране провокационности...
В рисунке «Поклонение волхвов» авангардиста Петр Филонова получило воплощение, пожалуй, самое необычное прочтение библейского сюжета из всех, представленных в данной статье. Его интерпретация Марии, склонившейся над мирно спящим младенцем, мягко говоря, далековата от иконописных канонов. Замысел художника, впрочем, предельно ясен: его Богородица не принадлежит какой-либо эпохе, стране, религии, народу. Скорее олицетворяет собою ипостась земной женщины, чьи материнские чувства предельно ясны и не нуждаются в комментариях. Как, с точки зрения мастера, не нуждается в дополнительном пояснении сама суть Рождества. Ни в качестве религиозного праздника, ни в качестве эманаций светлой радости, в большинстве случаев сопровождающих появление на свет ребенка.
Автор: Лёля Городная