Освенцим 1943 год
Повсюду слышалась немецкая речь. Она преобладала над остальными. И это не удивительно. Если хочешь выжить в концентрационном лагере, надо уметь слушать. Не менее важно понимать, что от тебя хотят. Так происходило часто. Надзиратели, как правило, кричали. Для непривычного слуха эти крики походили, скорее, на лай, мало чем отличавшийся от лая собак. Кстати, собак также было полно. Тех самых, которые бросались на заключённых, но сдерживаемых хозяевами. Они привставали на задние лапы от натянутых поводков и лаяли, показывая огромные зубы. Часто хозяева не кормили этих четвероногих убийц, а затем спускали их на узников. Да, бывало... Заключённых всегда подгоняли надзиратели. Будь то построение, перекличка, либо кто-то совершил провинность. Кричали, свистели, пинали, били палками. По всякому, лишь бы эта многонациональная толпа, но в одинаковых одеждах, перемещалась бегом. И толпа бежала. Стоял такой топот, что земля дрожала. Но бегали молча. Если кто услышит чей-то голос, могут тут же убить, без разбирательств. Вот только это утро отличалось от других. Выгнали заключённых абсолютно всех бараков. Казалось, даже кричат как-то иначе. Что-то происходило. Сложно было понять, что именно. Но заключённые дико озирались, пытаясь найти ответ. Кто-то падал. Тогда слышалась отборная немецкая речь, а также и иная разноголосая тех, кто стал надзирателем из числа заключённых. В этой самой толпе бежала Герта. Она со своей семилетней дочерью попала сюда полгода назад. Не передать словами, что это такое. Каждый день как решение проблемы выживания. Герта бежала и смотрела во все глаза, будут ли выгонять тех, кто жил в детском бараке. Также поступали многие, чьи дети находились в лагере. Они вытягивали шею в надежде увидеть что-нибудь. И тут все заволновались.
-Выводят! Детей выводят!
Подгоняемая надзирателями толпа женщин, несмотря на удары, всё же умудрилась сделать небольшой вираж. Небольшой, но достаточный, чтобы приблизиться к детям. Те, в свою очередь, также бросились к матерям. Их пытались вылавливать надзиратели, но юркие, они ловко уходили от захватов. Дети врывались в толпу взрослых, соединяясь каждый или каждая со своей мамой. Те целовали своих детей и крепко, крепко обнимали. Поймала дочку и Герта.
-Мама, куда нас? - спросила Хана, продолжая бег уже с мамой.
-Не знаю, милая, - сказала Герта. - Может посчитать хотят.
-Но мы пробежали уже.
И действительно, толпа пробежала мимо того места, где производился счёт заключённых. Происходило что-то совершенно иное и весьма нехорошее. Все это понимали. Понимала и Герта, крепко державшая дочку. Через десяток метров заключённых стали делить. В одну сторону мужчины, в другую женщины и дети. Толпа засуетилась, когда стала приближаться к длинным баракам. Каждый знал, что это. Газовые камеры, которые ещё называли "душегубками". Поняв, куда их гонят, некоторые заключённые бросились назад. Тот час же они были убиты. Крики немцев стали громче. Они смешивались с лаем собак, образуя единое зловещее целое. Толпа заключённых гудела. Кто-то кричал, кто-то ревел, кто-то молил.
-Мама, что происходит? - спрашивала Хана.
Герта не успела ответить. Её вместе с дочерью затолкали внутрь. На миг она потеряла Хану из виду. Женщина в панике стала озираться. Но никак не находила дочь. Подобное происходило со многими. Находившиеся здесь женщины-надзиратели кричали на заключённых. Те становились тише. Протолкнув Герту вперёд, заставили раздеться. Затем впихнули в общую группу. Глаза женщины, как и многих других, искали детей. В таком количестве голых тел сложно что-то разобрать. Кто-то крикнул:
-Роза!
И тут же.
-Павел!
-Ханс!
-Бенджамин Фондан!
-Ивана!
-Петр!
-Хана! - кричала и Герта.
-Мама!
-Мама!
-Мама!
Отзывалось отовсюду. Среди женщин начиналась самая настоящая паника. Десятки тел пересекались друг с другом. Плотность была настолько велика, что на один квадратный метр приходилось 3-4 человека. Герта озиралась. Где Хана?
-Хана!
-Роза!
-Павел!
Её голос тонул в множестве других. Толпу загоняли в душевую. Герта пыталась остановиться, протолкнуться назад. Но всякий раз на кого-то натыкалась. И испуганная толпа тащила её за собой. Впереди показались огромные двери душевой. Герта понимала, если сейчас не найдёт дочь, то больше её не увидит. И с удвоенной силой звала её. Тоже делали и другие, думая о том же. До дверей уже пару шагов. Истерика подкатила к горлу. Герта заорала уже надрывно:
-Ха-а-а-на-а-а!!!
И вдруг.
-Мама!
-Хана, где ты?!
-Мама, я здесь.
Невероятно. Среди плотной толпы кричащих людей пробивался до боли знакомый тоненький голосок. Второго шанса уже не будет. Толкаясь и пихаясь, Герта пробивалась на голос. Её пихали в ответ, но женщина упрямо двигалась к дочери. И вот, маленькая девочка, также уносимая толпой, попалась на глаза. Герта схватила её и буквально вытянула из потока, прижимая к себе. Теперь всё. Уже покорно, обнявшись, мама с дочерью входили в душевую. Это было длинное помещение с расположенными по всему потолку кранами для воды. По крайней мере, они так выглядели. Все уже давно понимали, куда их загнали. Толпа гудела и дрожала от страха.
-Мама, где мы? - спросила Хана, когда они остановились.
Осмотрев потолок и едва держа себя в руках, Герта сказала:
-Это душевая.
-Мы будем мыться? - спросила Хана.
-Да, - глотая слёзы, ответила Герта.
Двери в душевую закрылись. Вмиг гул возрос до предела. Дети жались к мамам. Страх стал настолько осязаемым, что к нему, казалось, можно было прикоснуться. И тут погас свет. Раздался крик, визг толпы. Кто-то визжал, кто-то буквально рычал.
-Мама, мне страшно, - сказала Хана, сильнее прижимаясь к матери.
Герту и саму колотило. Секунды, отделяющие их от смерти. И эти секунды они проводят в кромешной темноте. Как же всё-таки несправедлива жизнь. Герта постаралась собраться. Ведь её Хане сейчас тяжелее и страшнее. И если это их последние мгновения вместе, пусть они будут приятными, насколько это возможно в подобной ситуации. Герта взяла Хану на руки и сказала:
-Ничего не бойся. Сейчас я расскажу тебе твою любимую сказку.
Девочка обхватила руками шею мамы.
-Так темно, - сказала она.
-Не бойся, милая, - сказала Герта. - Мама не даст тебя в обиду. Итак. Жил в Хелеме старый меламед(меламед - учитель начальной духовной школы). Жена его занималась вязкой чулок. И вот из-за этого меламеда и его жены Хелем удостоился большой чести: навеки вечные, в назидание потомству, там было вынесено четыре важных постановления...
Послышалось шипение. Толпа взревела. Голос Герты терялся в этом гуле. Но она буквально кричала Хане в ухо, продолжая рассказывать сказку. Люди вокруг заволновались, начали кашлять. Закашляла и Хана. Герта всё говорила и говорила, борясь с приступами всё того же кашля. В темноте нельзя было ничего разобрать. И единственное, что ещё удерживало Герту, это маленькая дочка у неё на руках. Она всё рассказывала и рассказывала, надеясь, что Хана её ещё слышит...
Апрель 1943 года. До освобождения узников Освенцима осталось 1 год и 9 месяцев (27 января 1945 года)