«Две секунды» — Кайса
Терпкий запах хмеля наполняет зал трактира.
Глубокий вдох. Вздох. В ребра отдаёт боль, ноёт затекшая шея. Сквозь закрытые веки пробиваются неяркие пятна света, мокрый плащ холодной тяжестью лежит на плечах. Ливень, настигший нас на пути назад, смыл часть затхлой пыли с лиц и одежды. Наверное, это должно радовать...
Там не пахло трупами или чем-то таким. Запахов там, казалось, не было вовсе. Во-всяком случае, знакомых. Кровь, железо, гарь - настоящие. А ничего настоящего в том странном замке не было.
Тёмные коридоры, пустующие ниши, балконы, наглухо заросшие незнакомыми вьющимися растениями, и ничего больше. Если спать, то полностью закутавшись в плащ, чтобы не касаться камней, которыми были отделаны пол и стены. Не холодных, когда ложишься, и не нагревающихся от тепла тела.
Глупо. Если бы это могло как-то помочь… А может и не глупо.
Завтра сожгу плащ. Высушу и сожгу.
Или нет. Прожарю на солнце, и будет как новый. Послужит еще.
Гул, шум и смех доносятся как сквозь вату. Как я устала...
Как же там было страшно. Как они могут праздновать, едва вернувшись… Но раз вернулись с победой, отчего нет?
К тому же, вернулись все. Из того места, где никто не должен был выжить, и уж тем более сохранить рассудок.
Поначалу я думала, что мне будет проще, чем другим - раз я не часть этого мира, значит, не подвластна этому?..
Люди могут сопротивляться многому, но как как сопротивляться, когда нет врага? Его каждый пускал сам, не распознавая, потому что он не хозяйничал, не приказывал, не пытался сломить и подчинить. Хозяин замка делал все просто и страшно - его жертвы губили себя сами.
Намо. “Некто”, безликое олицетворение пустоты и бесконечности. Намо Гванас взял себе имя бывшего учителя, изменив его смысл, как изменял смысл чужих помыслов и стремлений.
Моё сознание оказалось не более стойким, чем у остальных. Зато полным такого, что не с кем разделить здесь.
Замок Сарн Авлу - Камень Безвременья, Почерневший замок - казался неприступным. Не похожий ни на что, существовавший не в одном измерении. Строение его не подчинялось никаким правилам. Он вырастал из скалы и уходил в скалу. Темно… нет, там было не темно. Живая и ясная темнота, наступающая после захода солнца, похожая на прохладное покрывало, не отравленная, не измененная, пронизанная мягкими лунными лучами или едва освещённая хрупким звездным сиянием - не имела ничего общего с густым, душным свечением над замком, от которого становилось ещё темнее.
Снаружи был облачный день, но когда я подняла голову, проходя возле фонтана с треснувшей чашей, в блеклом мареве вверху плыли ржаво-рыжие облака. Неприступность стен оказалась обманчивой - почти весь внешний периметр лежал в руинах.
Как только мы вошли, каждый смутно ощутил гнет чужой недоброй воли. Помню, как пройдя разрушенную арку ворот, я почувствовала на себе взгляд. Многие потом вспоминали схожее: ты знал, что остальные не обернуться, потому что обращаются именно к тебе. Каждому дали понять, что живым вернётся он один, другие погибнут.
Никто тогда не остановился.
Взгляд толкнул в грудь. Сердце пропустило удар, на мгновение сжатое неумолимой рукой.
“Если бы я не отпустил, ты могла умереть уже здесь. Видишь, как просто”.
Я резко повернулась, ища говорившего. Впереди шли мои спутники, кто-то осторожно ступая по прелой листве, кто-то напротив громко стуча сапогами. Больше никого.
Кто-то обогнул меня, нарочито обращая внимания не больше, чем на булыжник под ногами. Взамен слов, которыми меня одарили часовые, когда я попалась им в попытке обогнуть лагерь, память услужливо подбрасывает воспоминание. Скользкие берега овражка, куда я шлепнулась на спину так, что воздух вышибло из лёгких. Тонкий коготь растущей луны в просвете ветвей, мокрая котта - на дне был болотистый ручеек - страшно-спокойный вердикт подбежавшего командира и боль в груди. Все вышло так по-дурацки, что едва вдохнув, я не смогла удержаться от смеха. Ребра до сих пор ноют.
“Дура. Самонадеянная, бессовестная дура”.
Я оказалась в конце процессии. Воины пересекали двор с фонтаном, некоторые уже достигли противоположного края и искали проход дальше.
Попытавшись сделать шаг вперёд, я снова ощутила давящую боль в груди. Страх сменился раздражением. Здесь нельзя бояться!
Он стоял прямо за мной. Тонкие губы не шевелились, но в ушах звучал его голос.
“Зачем вам сюда?”
Я обернулась, чтобы окликнуть кого-то, но увидела только непроглядную белесую дымку.
“Вы погибнете здесь. После того, как потеряете надежду. У вас закончится пища и вода, а затем иссякнут силы. Когда впереди забрезжит свет, вам будет уже все равно”.
Я молча глядела на него. Это уже было. Этому нельзя верить.
Только легко не верить, когда ты сидишь у окна в королевской библиотеке, а соловьи в саду журчат свои песни приходящему рассвету.
Здесь отчаянием был пропитан даже воздух. И само время своим течением уносило тебя к концу, из множества других вероятностей оставив лишь… смерть? Вряд ли, слишком уж просто.
“Ты знаешь, что вас ждет”, - изогнул рот в усмешке Гванас. - “Их всех, если ты решишь идти до конца.”
Чёрные волосы заструились по его плечам, когда он развернулся, чтобы уйти прочь. В следующий миг майя слился со своим миражом, и иллюзия исчезла так внезапно, что я пошатнулась и не сумела сдержать возглас.
Душный свет, раскрошившиеся камни. Мертвая трава и острый запах застоявшейся гнилой воды, оставшийся после Намо.
-Тихо! - Имрахир, ведущий нас, бросил на меня гневный взгляд.
“Ты видел что-то?” - хотела спросить я, но не стала. Очевидно, нет. Да и если по правде, лучше бы никому не видеть.
Я двинулась вслед за отрядом. Удивительная после видения реальность разнесенного до обломков двора оставалась за спиной. Мы погружались в мороки и наваждения все глубже, как в болотную жижу, которая доходила уже до горла.
Несколько дней мы пробыли там. Сколько точно – я все еще не знаю.
Еще немного, и меня унесла бы мягкая глухая дрема, но как только я провалюсь в нее, останусь беззащитной перед… чем?
Усилием воли открываю глаза. Перед глазами выскобленные доски стола и полная кружка душистого пива. От прозрачной, пшеничного цвета жидкости исходит запах хмельного веселья, слегка развязного, расслабляющего.