(книга «Больше, чем тире»)
6. Новогодняя сказка.
Наверняка все помнят добрый кукольный мультфильм «Новогодняя сказка» про смешное чудище-снежище, которое пело скрипящим голосом трогательную песенку:
«Пусть эта елочка
В праздничный час
Каждой иголочкой
Радовает нас. Радовает нас.»
Ну пускай припев этой песенки и будет прологом к нашей – уже курсантской - «новогодней сказке».
Надо заметить, что новогодний наряд существенно отличается от повседневного наряда и от любого праздничного – тем более. И даже новогодние дневальства с дежурствами существенно различаются друг от друга. В первую очередь, разница уже видна в отношении к новогодним нарядам на курсах. И если на первом и втором курсах на праздничный пост заступают исключительно «залётчики», то на старших курсах перед росписью графика дежурств и дневальства устраивается так называемая «весёлая карусель». Но об этом немного – погодя, ведь все эти особенности и нюансы надо описывать последовательно, так сказать от простого – к сложному. Итак, начнём с теоретически идеального и элементарного, а именно с первого курса. Вот перед нами стоят пока что наивные и потому слегка беззащитные курсанты первого курса. Первокурсник накануне Нового года очень даже похож на сочную и местами сопливую устрицу, тревожно лежащую на рождественской тарелке в своей плоской раковине. Устрица такая нагая и беззащитная, а посему она прикидывается слегка мёртвой, ну чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание: авось пронесёт. Хотя, находясь на праздничном столе в качестве деликатеса и подспудно надеяться на то что пронесёт – дело совсем уж пропащее и до неприличия наивное. Это выглядит похуже истории с тем самым бычком, которого ведут на убой, а он ещё и размышляет – дадут ли ему напоследок пожевать свежей травки или сухого жёсткого сена. А вот как брызнешь на эту устрицу лимонным соком, то она тут же начинает сокращаться, пускать пузыри и сопли, и пытается выскользнуть сама из своей же ракушки, и вот тут-то ей и приходит самый бесславный конец в чужом пищеводе…
Вот так и первокурсник. В декабре первокурсник максимально мимикрирует под окружающую обстановку и складывающиеся обстоятельства. Ах! Если бы вы знали, до какого уровня на младших курсах в декабре вдруг подскакивает дисциплина. Открою страшную тайну – до неприлично высоких и совершенно недостижимых высот. В декабре младшекурсники особенно боятся опростоволоситься, оступиться, обмишуриться: словом вообще - облажаться. Именно в последний месяц уходящего года они боятся даже собственной тени. То есть ведут себя предельно аккуратно, корректно и, конечно же, стараются прикинуться теми самыми деликатесными устрицами на праздничном старшинском столе. Подавляющему большинству это удаётся, но и немалому числу юно-флотоводцев удаётся попасть под суровую раздачу новогодних подарков. Причин стать «залётчиком» в этот месяц очень много, и они, как правило банальны и тривиальны. Взыскания от младших командиров и старшин сыплются в декабре как из рога изобилия. И это связано не с вредностью или несправедливостью со стороны лютующих младших командиров. С первых чисел декабря на первых курсах открывается кастинг с заведением особого листа на светло-коричневом электрокартоне – так называемый лист рейтинга и ожидания. В него записываются все провинившиеся с указанием даты нарушения и сути проступка. В этот лист попадают даже за те лёгкие прегрешения и шероховатости, за которые по осени или даже по весне можно было бы не бояться получить даже неувал… а тут начальство неимоверно лютует. И вовсе не из-за вредности или очередного приступа маразма. Объяснение так сказать, лежит на поверхности – ведь именно таким образом создаётся так называемый празднично-залётный фонд потенциальных дневальных, то есть набирается необходимый контингент для заступления дежурства в новогодние праздники: на 30 и 31 декабря, а также на 1 и 2 января. В дневальство заступают трое дневальных и один дежурный. Ну, дежурные по ротам (старшины с третьего курса) между собой разбираются сами при помощи «карусели», а вот дневальных - три курсанта умножаем на четыре дня… получается, что двенадцать гарантированных претендентов надо откуда-нибудь да выловить и назначить. И вот наступает тот самый момент истины, когда нашего первокурсника-устрицу какой-нибудь старшина поливает лимонным соком внеочередного взыскания. Неувал по неписанной, но строго устоявшейся традиции в декабре отменяется напрочь – в декабре такого взыскания просто не существует в природе – есть только внеочередной наряд по роте. Получив взыскание, наш курсант-нарушитель тоже как устрица, но уже политая лимонным соком корчится, пускает пузыри и пытается сползти с неприятно-смертельной для него темы новогоднего стояния в роте у стенки со штык-ножом на поясном ремне.
И при этом нарушитель как никто другой, явно осознает, что все попытки сползти с этой тему однозначно обречены на провал, и ему теперь остаётся лишь уповать на своего предполагаемого и пока что неизвестного благодетеля-однокашника, который сможет избавить несчастного от дневальства актом невольного самопожертвования. То есть если сам попадётся с более серьёзным нарушением. Вот для этого и нужен тот самый лист ожидания. Правда уже к двадцатым числам декабря в этом листе находится переписанной почти вся рота. Кто ж не без греха? И теперь начальству предстоит пережить множество творческих вечеров и бессонных ночей, занимаясь селекцией нарядчиков и подрядчиков. Тут же отсеиваются спавшие на лекции и болтающие в строю, за ними - не погладившие вовремя гюйс к утреннему осмотру или плохо смотревшие программы «Время» на центральном плацу. В число первых претендентов включаются всяческие «опоздуны» в строй и на лекции. Ну а дальше – более существенно нашкодившие и провинившиеся. Вне рейтинга и по особому блату от командира роты или начальника факультета в новогоднюю ночь вставляются «наиболее привилегированные» нарушители. Ой, нет! Вы только не подумайте, что это какие-то там рецидивисты-алкоголики, тунеядцы-дебоширы, не дающие спокойной жизни командованию и офицерам училища и терроризирующие своих однокашников-соплеменников. Вовсе нет. В число самых избранных и жутких «наказуемых» можно было совсем случайно даже неожиданно попасть даже самому примерному или очень тихому курсанту. Не верите? Да вот, пожалуйста! Мой добрый друг, однокашник и земляк, с которым нам позднее довелось даже совместно послужить на Северном флоте Денис Синин, будучи тогда обыкновенным и тихим курсантом, волею судьбы и невероятной тупости представителя гарнизонного патруля умудрился вопреки всем рейтингам стать первым претендентом на почётное стояние на пеньке под ёлочкой. И ведь дело было не в серьёзности нарушения, а в том - кто и как его тогда побрал. Свой праздничный наряд он получил лично от командира роты по итогам безобидного увольнения в город ещё в ноябре 1987 года. Моему другу, Денису Синину, тогда только исполнилось 17 лет. Ну да. Не секрет, что несколько человек с нашей роты принимали воинскую присягу в 16 лет – это все осенние и декабрьские выпускники школ, поступивших сразу после выпускных экзаменов в училище. Ну и что тут такого? И я принимал присягу 16-летним, и наш общий знакомый Вовка Стефаненко, вот и Денис Синин - тоже... И к чему это я? Да к тому, что вы никогда не задумывались над вопросом: А как выглядит лицо шестнадцати-семнадцатилетнего недоросля (чего уж тут лукавить) на предмет - сколько же растительности присутствует на его на лице? Правильно – только первый жиденький пушок под носом в уголках губ… его и трамплином для тех самых… гм… даже им не назовёшь. Но! Все недоросли старались свою первую робкую растительность всячески культивировать и нежно лелеять, остро и тайно ощущая при этом свою наступающую взрослость. И чтобы эту «ощущалость взрослости» нивелировать, старшинам в роте в то время не нужны были ни психологические методы, ни сострадательные наклонения. Один наряд вне очереди за неопрятный вид и на посошок – настоятельное указание сбрить с лица весь подростковый пух с подпУшком. И всего делов-то!.. К слову сказать, свою болотную растительность над уголками губ я безропотно сбрил чужой кусучей электробритвой как раз после этого происшествия с Денисом.
Тогда Денис был отпущен в город во внеочередное увольнение по случаю наступления «первого» 17-тилетия. И вдруг откуда ни возьмись на калининградской улице перед ним появился «зашибись» в лице гарнизонного патруля от представителей грозной морской авиации Дважды Краснознамённого Балтийского Флота. А знаете, где в то время находился штаб авиации ДКБФ? Правильно - напротив памятника морским лётчикам - всего в 100 метрах от нашего училища. И каждый патрульный от этого департамента считал своим наипервейшим долгом подежурить у КВВМУшного КПП всего пару часов и накидать замечаний на морских курсантов аж полную свою котомку. За такое не совсем благородное поведение курсанты и прозвали этих служителей штаба "бакланами". И как правило в подобной ситуации опытные КВВМУшники со стажем спасаются от "бакланистого" патруля быстрым бегом, изматывая их насмерть, но наш Денис тогда был слегка юн и не очень опытен, хотя и невероятно быстр. Поэтому бравый офицер-бакланец с голубыми просветами на чёрных погонах тут же - у памятника - заарканил своего соседа - морского курсанта и нашёл в его в облике, к тому же в - первокурснике, образ той самой пожарной корабельной лопаты из известного произведения писателя-мариниста Виктора Конецкого, выявив в том Денисе тысячу и одно замечание. Вот то самое последнее и явилось самым страшным и определившим дальнейшую судьбу Дениса по крайней мере на переходный период из декабря в январь. Изъян был и в самом деле страшный и даже ужасающим – начальник патруля узрел ту самую пушистую растительность под носом. Ну и соответственно, горькая весть о страшном замечании, пришедшем аж с самой главной городской комендатуры города о пойманном курсанте с обезображенным лицом с цинично-наглой запущенной щетиной тут же облетела всё училище. Командир роты ещё долгое время лично пытался обнаружить хотя бы намёк на растительность, но заметив лишь робкий пушок, который обязан непременно темнеть под носом курсанта Синина, немного поразмыслив, вынес свой вердикт – быть сему курсанту праздничным дневальным в новогоднюю ночь без возможности замены! И не только потому что попался "бакланистому" патрулю, а потому что в то время замечание из увольнения от гарнизонного патруля расценивалось командованием училища чуть ли не предательством Родины! Так что выбор у нарушителя был небогат: либо расстрел за бруствером, либо - новогоднее дневальство. И всё равно, пускай этот наряд и висел над Денисом дамокловым мечом аж полтора месяца, но в душе всё ещё теплилась надежда, что может быть найдётся какой-нибудь лопушок из-под репейника, который принесёт ещё более страшное замечание на роту... Не нашлось ни лопушка, ни замечания. Но зато, и это самое главное, что я не успел сказать, отстоявший в новогоднюю ночь курсант получал пожизненную прививку, словно прививку от оспы, своего рода индульгенцию! И в грядущие четыре года он точно уже не заступал в новогодние наряды! Справедливость - превыше всего!
Ой, вы гой еси добры молодцы! Ну а теперь добро вам всем пожаловать в клуб новогодних «дневалистов», где каждый назначенный во внеочередное дневальство «снегурёнок», аж до 23 часов и 59 минут 31 декабря верит в чудеса и надеется, что вот сейчас Дед Мороз, каааак отморозит что-нибудь эдакое и подменит его с новогодней баночки свеже-провинившимся телом…
Ну вот с порядком и самим процессом назначения в новогоднее дневальство мы вроде бы разобрались. Теперь пора перейти к самой терминологии новогодних дневальств. Невзирая на всю кажущуюся тривиальность, дневально-новогодняя терминология имеет свою пикантную особенность, придавая тем самым некий эстетизм печальной картине «дежурства по залёту».
Стояние на баночке в этот момент называется «встать под елочку». Дежурный по роте зовётся Дедом Морозом, а дневальные – ребятами-снегурятами, но чаще «олешками». Ведь по всем канонам сказочного новогоднего волшебства Дед Мороз гоняет по небесам на санях, запряжённых тройкой ретивых оленей…
Дневальство с 30 на 31-е декабря называется «доёлкой», с 31-го на 1-е января – «подъёлкой», с 1го- на 2-е января –…. Неа, не угадали… никаких после-ёлок, только «заёлкой». При этом сама баночка, на которой стоит дневальный в этот период торжественно переименовывается в «пенёк». Но это только для «хиппи-нью-еарского» антуража, шика и эстетизма. В новогоднюю ночь курсанты, которым нельзя ночевать в черте города, увольняются до часу ночи. И по возвращению из города для них на центральном проходе ротного помещения проводится торжественная новогодняя ночная поверка личного состава с объявлением заступающих в наряд следующим днём с последующим напутственным и, конечное же, по-отечески добрым кратким спичем командира роты с искренним пожеланием добра, всего хорошего, успехов в БП и ПП всему подчинённому личному составу. После чего по роте объявляется всенощное бдение с досмотром новогоднего «голубого огонька» и цыганских плясок с плавным переходом на созерцание современного кордебалета телевидения ГДР и финальным аккордом в виде «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады».
Утро первого января всегда душное, вялое и не по-курсантски томное. Всем разрешается спать не только до 8 утра, как в обычные воскресные и праздничные дни, но и вообще – спать до опупения, до отупения и громкого скрипа в коленно-локтевых суставах. Можно даже и на завтрак не идти, хотя там на столах с самого утра ждут весьма щедрые и даже роскошные дары. Кроме двух сваренных в крутую куриных яичек, на каждое курсантское туловище разноцветными блёстками в больших тарелках дразнятся нежданные россыпи карамелек и нестроевые булочки и печеньки. На столах в бачках тёплой клейстерной массой девственно белеет манная каша, неистово подражающая итальянской паленте. Почему-то только на Новый год манная кашка подавалась курсантам. Масла и сахара сегодня положено на несколько кусочков побольше, а не выспавшиеся грузные официантки для пущего антуражу воткнули в свои головы завлекательные дождики и елочные серпантинчики, намекая на праздничность всего происходящего в курсантской столовой. В эти мимолётные минуты завтрака поголовно все курсанты до глубины души преисполняются светом, радостью и благодарностью своему командованию и чувствуют набегающие волны неконтролируемого счастья, что им повезло вот в данный момент оказаться именно здесь в качестве курсанта такой родной, тёплой и дорогой системы. Но наибольший пик и экстаз курсантского счастья приходится именно на половину десятого утра, когда все возвращаются в роту с до отказа наполненными карманами конфетами, плюшками и прочей высококалорийной сдобой. Тогда по роте раздаётся команда: «Всем увольняемым построиться на ЦП для увольнения в город!». Причём акцент орущего дневального приходится именно на слово ВСЕМ!
АМНИСТИЯ! Всех - нафиг на городскую ёлку до полуночи!!! И приходится только сочувствовать «подъёлкам» и «заёлкам» - у этих новогодний увал однозначно будет, но больно уж кастрированным. Но курсанты, народ до неприличия оптимистичный, и поэтому во всём отрицательном всегда находит для себя нужный позитив.
А вот новогодние дежурства среди старших курсов уже не расписывались, а распределились по результатам игры в карусель или курсантскую рулетку. Прошу не путать с фатальной «русской рулеткой». Принцип игры был проще игры в «Спортлото». В помещении в условиях, максимально приближенных к нелегальным - в ленкомнате, среди дежурных по роте по кругу пускалась обыкновенная шапка, в которую вместо свёрнутых в трубочку клочков бумажки, на одной из которых дрожащей рукой должна была выведена буква «Хе», тоже дрожащими руками опускались «горчичники» - желтоватые рублёвые купюры. Не желающие заступить на дежурство подтверждали это как раз материальным вливанием. И шапка отправлялась в дальнейшее путешествие по кругу. Если прикинуть, что в среднестатистической роте было четыре взвода в которых было по три комода, то за один полный оборот шапка уже имела 12 рублей. С учётом месячного курсантского жалованья в 22 рубля, это была очень скромная сумма и поэтому шапка пускалась по второму кругу, а бывало не только по третьему, но даже и по четвёртому. Карусель останавливалась, когда один из претендентов либо уже ничего не мог предложить, либо поддавшись вожделению алчности забирал шапку себе, наполненную отступными. Всё по-честному и без обмана и, по справедливости. Не смею утверждать, что такая же картина наблюдалась и с обеспечением старшин в младших ротах, но на четвёртом курсе я сам принимал участие в курсантской рулетке, будучи помощником дежурного по факультету. А вот на пятом курсе в такие азартные игры не играли от слова «совсем». На новогоднюю ночь пятаки вообще не расписывали себя в дежурство. В общаге на новогоднюю ночь дежурили и дневалили все, кто оставался в помещении. Ну разве что по-быстренькому некоторые «пятаки» одевались лишь для участия в официальном разводе суточного наряда училища и всё. Ведь в 35-й роте никого и ничего не надо было охранять. В приблизительной «оружейке» хранились лишь старые клюшки, чей-то велосипед, ну и прочий приборочный ротный инвентарь со спортимуществом… И в новогоднюю ночь 35 рота вообще запиралась изнутри от всей цивилизации от греха подальше, и поэтому там процесс сбора денежных знаков на новогодний пир преследовал лишь одну цель – накрыть столы в своих комнатах-камерах побогаче да по шикарнее и устроить пир горой!!!!.
Впереди был новый год, очередные надежды и прежние мечты….
Так что, в качестве эпилога давайте-ка споём все вместе:
«Пусть эта елочка
В праздничный час
Каждой иголочкой
Радовает нас. Радовает нас.»
© Алексей Сафронкин 2022
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.
