Плохо себя почувствовала бабушка. Что-то делала на кухне, и вдруг дурнота, а еще слабость. Голова закружилась, все поплыло перед глазами, и как будто темно сделалось.
Кое-как до дивана добралась, улеглась, глаза закрыла.
Страшно сделалось, потому что не хочется мир этот покидать: еще бы немного, еще чуть-чуть.
Грудь тихонечко дышит, с усилием, но дышит.
Лежит бабушка и мысли в голове: вот сейчас душа взлетит к потолку, себя увижу, значит, померла.
И тут же: Господи, помоги, Господи, руку свою протяни, страшно мне, тяжело мне.
Глаза открыла, темно, словно поздний вечер. Заморгала, потерла руками веки, все равно темно. И в груди камень – никак не сбросить.
Да, видно все, конец пришел.
Стук, что это? Кошка запрыгнула на диван, прошлась по краю, словно ища себе места. По животу – к лицу, и замерла – ни движения, и не слышно, как дышит.
Бабушка поняла, что кошка появилась:
- Манька пришла, есть захотела, время-то пришло – есть. Маленькая моя, вот помру, кто тебя покормит?
Слезы потекли из глаз: жалко и себя, и Маньку. Страшно представить, что будет.
Вспомнила, как подобрала ее котенком на промерзшей январской улице, как отогревала, как лечила.
Руки подняла с дивана, обняла кошку, притянула к себе – целовать начала.
И мысли о смерти пропали, в глазах светло, мысль ясная и отчетливая, что Маньку покормить пора.
Поднялась, пошла на кухню, кошка – следом. Положила в плошку порцию, смотрит, как животное ест.
Нет, рано нам с тобой, Манька, собираться, здесь еще поторчим.