Часть пятая.
Сегодня я расскажу о том, как Таня разводилась со своим мужем. Это был самый грязный развод, какой только можно себе представить.
Десять лет прожили Танюша с Володей. Поженились, когда Таня закончила третий, а я первый курс. Мы пожили в Нелидово, переехали в Воркуту.
И каждое лето, приезжая сначала на каникулы, потом в отпуск, я бывала у сестры и наблюдала деградацию своего зятя. Из симпатичного парня он превратился в мужика с отекшим в шрамах, полученных в пьяных драках, лицом, на котором отпечатался его губительный порок. Пил наш Вовинька уже по-черному, дома устраивал жуткие скандалы.
Я приехала в Сенгилей летом 1982 года от родителей из Ундор, чтобы поддержать сестру. Зная, что у них творится, Андрюшу оставила у мамы с папой.
Танюша рассказывала мне о своей жизни в последнее время, что она не заклеивала на зиму окно, и, когда муж приходил пьяный, сидела около окошка в шерстяных носках, в любую минуту готовая выскочить на улицу и убежать, хоть по земле, хоть по снегу от "любимого" Вовиньки. А Вовинька смастерил себе на работе охотничий нож и точил его, ухмыляясь и наблюдая за дрожащими от страха домочадцами. Я полагаю, что он допился до чёртиков. Ему уже мерещились всюду какие-то Танины хахали. При мне во время ужина где-то далеко проехал трактор Ка700. Танин муж встрепенулся и говорит: "Это к тебе хахаль приехал?" Она говорит: "Конечно, ко мне. Только так и не иначе, совсем тихонько приехал!" А он шуток не понимал совсем. Начал орать, искать свой ножик. Танюшка выпрыгнула в окно, он за ней с ножом. Господи, помилуй! Что было делать. Я выбежала на улицу. Где они? Городок спит, тишина полная. Я вся превратилась в слух. В милицию что ли бежать? Через какое-то время плетется Вовка, зашел, шатаясь и бормоча угрозы, в дом, брякнулся на кровать и захрапел. Я зашла вслед за ним. Бабуся с Олежкой сидят в уголке, в бабушкиной спаленке, трясутся от страха. Бабуся спрашивает у меня про Танечку, где она. Я сама не знаю. Пошла на улицу, вглядываюсь в темноту. Вижу только уличный фонарь, над которым вьются ночные бабочки. Но, вот под фонарем появляется женская фигурка. Танюша! Я машу ей рукой, зову к себе, сама бегу к ней, жадно осматриваю, не ранена ли. Нет, слава Богу, цела! Губы у сестры сжаты, сама дрожит. "Где этот?" - спрашивает. "Спит уже" - говорю. Она заплакала, мы обнялись. "Как же ты все это терпишь, сестрёнка моя милая?"
- А он угрожает дом поджечь, если я подам на развод.
- Тань, ведь он убьет тебя, если вы не разойдетесь, и сына заикой сделает!
Пошли домой. Долго мы сидели на кухне и шептались. Уснули бабуся с Олежкой. В спальне храпел, как трактор, пьяный супруг.
Мы со Славой и Андрюшей уже жили в Воркуте, а квартира в Нелидово была свободна. Договорились с сестрой до того, что Танечка с Олежкой должны туда уехать от домашнего тирана, как можно скорее.
И она подала заявление на развод, пока я была в Сенгилее. Володя умолял ее, говорил, что больше ни капли не выпьет, что слова плохого не скажет, пальцем не тронет. Только в ногах не валялся. Потом приехала его матушка Александра Андреевна, сначала уговаривала Таню. Отца, мол, сыну никто не заменит, что Володя любит Олежку. Тут я не выдержала, говорю, что лучше не надо никакого отца, чем такой изверг. Про нож рассказала. Ведь Олежка от страха начал писаться. Да, что Олежка! Сам Вовинька, напившись, уже мочился в постель. Фу! И как с таким спать рядом?
Свекровушка начала поливать грязью Таню. Как она ее только не обзывала! И засранкой, и лентяйкой. Я просто онемела сначала. Это мою сестру, которая спит по четыре часа в сутки, работает, как проклятая, и дома, и в училище, одна тянет семью, смеет обвинять какая-то тетка? А матушка Вовиньки не унимается, трясется вся от зла, стала ещё страшнее, ее веснущатая, покрытая рыжим мхом физиономия ощерилась, брызжет слюной. Я ей: "Замолчи, рыжая ду ра!" Она поперхнулась, вытаращила на меня свои бесцветные глаза. А потом начала честить уже меня.
На суде, когда их разводили, я уже не была. Танюша рассказывала, что свекровь там орала так, что ее вывели из зала. Вовинька плакал крокодильими слезами, тоже говорил разные выдуманные гадости, себя обелял. Конечно, жил на всем готовом, свою зарплату пропивал. Матушке его тоже не по душе была перспектива жить с сыном-алкаголиком в одной квартире. А пришлось. Из дома бабушки Вовиньку выписали и уехал он к своим родителям в Тольятти.
Но, уже бывший муж не унимался. Приезжал в Сенгилей, останавливался у своих дружков, а ночью стучался в окна, грозил поджечь дом, обрезал электрические провода, подпирал входную дверь черенком лопаты. Это был ад! Олежка начал заикаться, бабуся день и ночь плакала. Таня написала заявление в милицию, только от этого не было толку. И решила она уехать в Нелидово, в нашу квартиру, пока не произошло трагедии.