Продолжаем публикацию очерков талантливого смоленского журналиста конца XIX – начала XX вв. Сергея Матвеевича Черкасова (начало 1860-х гг. – 1909). Ранее в «Крае Смоленском» (2022 г., №7) были напечатаны очерки, посвященные благоустройству г. Смоленска, городским ярмаркам, но у Черкасова было немало газетных статей о сельской жизни, они зачастую выходили под общими заголовками «Из деревенской жизни» или «В деревне». В этом номере мы начинаем публиковать цикл таких газетных материалов, которые позволяют наглядно представить быт и психологию дореволюционного смоленского крестьянства.
"На сельской ярмарке"
На Успеньев день я был в Катыни (22 версты от Смоленска) на ярмарке. Катынская ярмарка, как и тысячи других ей подобных сельских ярмарок, не имеет никакого ни торгового, ни промышленного значения. Это не больше, как народное гулянье по случаю храмового праздника. А так как в нашей деревне гулянья бывают не часто, то и ярмарка эта отличается наибольшим оживлением и непринужденной веселостью. Последнему обстоятельству немало способствует то, что Успенская ярмарка совпадает с тем временем, когда главные страдные работы уже окончены и впереди предстоят труды сравнительно легкие, к тому же мужик успел кое-что продать из результатов своего труда и у него есть деньги, хотя далеко не лишние, но все-таки они есть…
Катынская ярмарка расположена на бичевнике шоссе, здесь разбито десятка полтора палаток, в которых приезжие торговцы продают по преимуществу лакомства, яблоки, баранки, булки, огурцы, есть также и «красный товар». На одном возу продают из медных цилиндров с сифонами какую-то бурду под названием фруктового квасу… Но все это покупает и потребляет невзыскательный сельский обыватель, крайне ограниченный в своих потребностях, не умеющий разобраться в гастрономических тонкостях, но отлично понимающий зато толк в разного родах «хлебах», скоте, косах, конях и проч. Все, что накопляется в городах никому ненужного, не находящего для себя потребителей (будь это колониальный или мануфактурный товар), все это находит сбыт на сельской ярмарке. Посмотрите, с каким аппетитом и удовольствием деревенская красавица своими ослепительно-белыми зубами сокрушает пряник, который до того от времени окаменел, что им можно нанести серьезные повреждения черепа, а кавалеры с таким же наслаждением тянут муть – фруктовое пиво, в котором, вероятно, есть всякая гадость, кроме фруктов и пива…
Некоторые, даже очень умные люди, видят особую мощь и силу русского мужика в том, что он ограничен в своих потребностях и может вместо пищи есть всякую гадость. Не думаю, чтобы это могло быть признаком какой-либо силы…
Но самый центр ярмарки, ее, так сказать, сердце – это около казенной винной лавки, золотая с зеленым фоном вывеска которой красуется как раз посредине ярмарки. По теперешним правилам в праздник винные лавки в селениях, где есть церковь, открываются только после окончания богослужения в последней, и торговля в них прекращается в 3 часа пополудни.
На Успеньев день, когда в местной церкви по случаю храмового праздника после обедни служилось немало молебнов и совершалось треб, служба в церкви прекратилась только около часу. Этого момента с нетерпением ждала около лавки густая толпа сельских обывателей с водочной посудой всех употребительных емкостей. Обыватели тоскливо поглядывали то на винную лавку, где за окном стоят соблазнительные бутылки, то на горизонт, где вырисовывалась, как на ладони, церковь… Наконец, в воздухе пронесся торжественный трезвон и из церкви повалил народ… Желанный момент наступил, и заветное окно лавки отворилось, и продавец в ситцевой рубахе на выпуск (слишком он напоминал тип недалекого, но уже невозвратного прошлого) расторопно стал удовлетворять требования заждавшихся своих клиентов. «Ну, начали драть», – заметил один мужик, и, действительно, толпа, все увеличиваясь своими размерами, буквально осаждала и итальянское окно, и двери винной лавки, один другого толкали, оттесняли, ругались, и все лезли к казенному вину…
Кто уже купил водки, бежал к ожидавшей его компании, радостно его встречавшей. Время летело, но спрос на водку не уменьшался, и когда в три часа и дверь, и окно заперлись – около них еще продолжала стоять толпа неудовлетворенных. Постояв немного, и они разошлись, разумеется, весьма недовольные порядками. Правда, и после того к лавке подходили и тщетно молили продавца о милосердии… Многие, однако, утешались тем, что завтра лавка откроется с 7 часов утра и можно будет пить до самого вечера.
Несмотря, однако, на короткое время, в которое функционировала казенная лавка, пьяных было немало, многие из них лежали, как трупы, по сторонам дороги. Я присматривался к тому, как пьют мужики, и причину их быстрого, до беспамятства опьянения вижу вовсе не в той массе вина, которым они обременяют свой желудок, а в том, как они пьют водку. Возьмите хотя данный праздник: мужик вышел из дому «со светом», ничего не евши, у него во рту не было крошки до часу дня, когда он начал пить водку, которой для голодного желудка нужно весьма немного, чтобы человек опьянел, к тому же и пьет он без основательной закуски, заедает водку баранком, яблоком или огурцом, а то и совсем ничем. Разумеется, он быстро слабеет, и опьянение у него проявляется со всеми безобразными обстоятельствами, его сопровождающими, и оканчивается иногда смертью.
Около той же катынской винной лавки недели две-три тому назад, рассказывали мне, был такой печальный случай. После суда в волостном правлении несколько мужиков взяли четверть водки в винной лавке и неподалеку от нее сели угощаться. Закуски не было никакой. Один из компании ослабел более других и свалился на дороге между винной лавкой и квартирой портного. Проходившие мимо думали, что он спит, и оставляли его в покое… Наутро вместо спящего человека нашли только окоченевший его труп.
Молодежь развлекалась около привезенной откуда-то карусели, задрапированной красным кумачом с фигурами из золотой бумаги: в экипажах сидели прекрасные поселянки, а на деревянных конях вольтижировали парни…
Немалое внимание публики привлекали собой две рулетки, где за пятак предоставлялась возможность выиграть часы и другие вещи, но эта возможность предоставлялась довольно редкому счастливцу, больше или ничего не выигрывали, или же выигрывали пачку шпилек, одним словом, рулетки действовали целый день, но вещи, выставленные для приманки, не убывали, не пополнялись новыми. Была также на ярмарке уже совсем жульническая игра – греческая пирамида, где прямо обирали сельчан. Молодец, привезший эту пирамиду, зорко посматривал по сторонам, зная по опыту, что за такую игру в городах не одобряют, но местный блюститель порядка в лице франтовитого урядника пробовал яблоки и задумчиво смотрел в другую сторону…
Когда я возвращался с ярмарки на станцию, в придорожных кустах горели костры, слышались страстные пьяные речи… Приятель, с которым я шел, сказал, что это мужики играют в какую-то азартную «тронку».
Автор: Юрий Шорин
Источник: Касов С. Из деревенской жизни. На сельской ярмарке // Смоленский вестник. 1900. 19 августа. №183. С. 3.; научно-популярный журнал "Край Смоленский" №11, 2022, стр.59-60
Почитайте и другие материалы из этой серии:
"Очерки минувшего: на ярмарке"
"Крестьянский дровяной промысел конца XIX века"
Если материал вам понравился, не забудьте поставить дружеский лайк.