Шехзаде Селим во время торжественного обряда нарёк новорожденных дочерей именами Эсмахан и Гевхерхан. Так, династия османов пополнилась ещё двумя султаншами.
Нурбану любила своих дочерей, старалась сама кормить их грудью, но к услугам кормилиц всё же прибегла. Девочки росли здоровыми с хорошим аппетитом и всё время просили кушать, маминого молочка им не хватало.
Колыбельки с двойняшками поставили в покоях мамы, а маленькая Шах-султан находилась в прилегающей комнате с няней.
Нурбану всё ещё удручало, что она не родила сына. “Всемогущий отвернулся от меня, за что? “ - с досадой думала она, глядя на колыбельки, в которых мирно посапывали крошки-дочки, и принималась читать суры Корана, покачиваясь из стороны в сторону.
Однажды, остановившись на середине молитвы, она замерла, затем встрепенулась, подскочила к потайному шкафчику и достала маленькую шкатулочку. Поколдовав с двойным дном, она медленно достала свой талисман, положила его на ладонь и прошептала :”Как же я могла забыть про тебя? Прости…Помоги мне, слышишь? У меня должен родиться сын!” Нурбану крепко зажала амулет в ладони, закрыла глаза и представила маленького мальчика с золотистыми волосами, как у Селима…
Малышки в кроватках недовольно закряхтели, требуя к себе внимания.
- Бану-хатун, Бахар-хатун, отнесите детей кормилице, - позвала Нурбану служанок, закрывая потайную дверцу шкафчика.
Общение с талисманом привело молодую женщину в благостное расположение духа, ей стало легко и спокойно, словно кто-то невидимый ласково погладил её по голове и пообещал исполнить мечту.
- Принесите мне Шах-султан, - велела она девушкам и застыла в нетерпеливом ожидании.
- Моя красавица, моя султанша! – промолвила Нурбану ласковым голосом, как только служанка со старшей дочерью вошла в комнату. - Ваше величество, как Вы изволили почивать? Не хотите ли поцеловать свою мамочку? – протянула она руки к дочери, шутливо разговаривая с ней и нежно улыбаясь.
Девочка с радостной улыбкой перебралась к маме, обхватила её за шею своими пухленькими ручками и прижалась к щеке мягкими шёлковыми волосиками. Нурбану принялась в неистовом порыве материнской любви целовать щёчки и ручки дочери, вызывая у малютки восторженный смех…
Солнце вставало и садилось, садилось и вставало. Мир своим чередом становился то светлым, то тёмным, то снова светлым. Жизнь во дворце Манисы завертелась, закрутилась…Трое деток требовали к себе повышенного внимания, поэтому к ним были приставлены многочисленные няни и кормилицы.
Для Нурбану по-прежнему на первом месте была забота о Селиме. Она внимательно следила за его отношением к обязанностям губернатора провинции, незаметно и ненавязчиво вдохновляла на чистые деяния и правильные поступки.
Её ум и находчивость сочетались с хорошим чувством юмора. Она была нежной и сильной. Эта беспроигрышная комбинация в женщине покоряла Селима всё сильней. Не только ложе объединяло их. Нурбану была лёгким приятным собеседником, она умела слушать. Для творческой натуры Селима это было очень важно. Нурбану знала, как трепетно шехзаде относится к литературе и искусству, а также к наукам, и заранее подбирала тему для обсуждения. Впрочем, девушка и сама имела пытливый ум, поэтому с интересом внимала рассказам шехзаде.
Как-то раз она попросила Селима рассказать ей о Манисе, и он с воодушевлением поведал ей историю своего санджака.
- Знаешь ли ты, Нурбану, кто такой Тантал? – с любопытством посмотрел Селим на свою фаворитку.
- Конечно, шехзаде, я очень люблю читать древнегреческие мифы. Это царь Сипил во Фригии, обречённый на вечные муки, сын верховного олимпийского бога Зевса. Он был любимцем богов Олимпа, но возгордился столь высоким положением и за оскорбление, нанесённое богам, был низвергнут во владения Аида.Тантал испытывает в подземном царстве нестерпимые муки голода и жажды. Стоя по горло в воде, он не может достать воды и, видя близ себя роскошные плоды, не может овладеть ими: как только он открывает рот, чтобы зачерпнуть воды, или поднимает руки, чтобы сорвать плод, вода утекает, и ветвь с плодами отклоняется… - рассказ Нурбану лился из её уст легко и свободно, и Селим засмотрелся на девушку, заворожённый её умной и складной речью.
- Ой, шехзаде, могила Тантала на горе Сипиле… Не эта ли гора возвышается над Манисой? – глубоко удивившись, сама себя перебила Нурбану.
- Всё верно, Нурбану, по легенде город был создан Танталом и когда-то давно носил название Магнесия-у-Сипила. А известна ли тебе легенда о названии этой горы? – возбуждённо засверкал глазами Селим.
- Не-е-т, шехзаде, - медленно промолвила Нурбану.
- Так слушай. У Ниобы, жены фиванского царя Амфиона, было семь сыновей и семь дочерей. Прекрасны, как юные боги, были ее дети, и Ниоба больше всего на свете гордилась ими. И однажды заносчивая царица отказалась приносить жертву богине Лето и ее детям, златокудрому Аполлону и вечно юной Артемиде, сказав, что не считает ее великой богиней. “ Почему меня так не почитают люди? У меня 14 прекрасных детей, а у нее всего двое. И хотя мои дети не боги, они нисколько не хуже ее детей, богов. Я так могуча, что судьба не в силах навредить мне”. За честь матери Лето вступились буйная Артемида и гневливый Аполлон.
Артемида взяла свои серебряные стрелы и, не долго думая, расстреляла дочерей Ниобы одну за другой. А Аполлон расстрелял сыновей золотыми стрелами, прямо у нее на глазах.
Когда дошла страшная весть до царя Амфиона, не выдержал он такого горя и заколол себя острым мечом. Совсем обезумела от горя несчастная Ниоба. Как раненая волчица, завыла она, склонилась над дорогими телами, пытаясь поднять их, целуя в похолодевшие уста. В отчаянии она простирала руки к небу. Но не услышали её боги и не простили.
Ушла она от людей и укрылась на горе Сипил. Потускнели её глаза, перестало биться сердце, и окаменела она от горя и превратилась в скалу, - закончил свой рассказ Селим.
У Нурбану пробежал мороз по коже. Она побледнела и взяла Селима за руку:
- Шехзаде, я не читала этой жуткой истории, - полушёпотом проговорила она.
Заметив сильное душевное волнение Нурбану, Селим погладил её по руке и постарался успокоить, задорно продолжив:
- В 1313 году в эти места нагрянул и закрепился Сарухан-бей, сельджукский предводитель, и через полтора века Маниса вошла в Османскую империю. Когда-нибудь я покажу тебе мечеть Султан, которую построила моя бабушка, великая Айше Хавса-султан. В комплекс мечети входит медресе и психиатрическая больница.
При последних словах Нурбану снова почувствовала себя нехорошо, вспомнив недавние события, и нахмурила лоб.
Селим с досадой поморщился, пожалев о сказанных словах.
- Нурбану, а ещё в нескольких милях от Манисы находятся развалины древнего города Сардис, некогда столицы Лидийской империи. Именно здесь впервые в истории были отчеканены первые монеты, - перевёл он разговор в другое русло, чтобы отвлечь девушку от мрачных мыслей.
- Ох, шехзаде, я услышала от Вас сегодня столько нового и интересного, что мне необходимо всё спокойно обдумать. Я восхищена Вашими знаниями! В этой стороне всё окутано тайнами древности. Вероятно, здесь живут добропорядочные люди, - восторженно произнесла Нурбану.
- Да, Нурбану, ты права, народ Манисы честный и трудолюбивый, много работает во имя процветания своей провинции. Однако, край вовсе не такой благословенный, во многом жизнь здесь сложна и тяжела. Каждый раз, например, жители с тревогой ожидают наступление лета. Если оно случается засушливым, то это грозит неурожаем, голодом и болезнями, - тяжело вздохнул Селим.
- Простите, шехзаде, разве ничего нельзя сделать? – нахмурилась Нурбану, пристально вглядываясь в шехзаде, - Маниса находится рядом с морем, также здесь протекает большая река…
Селим на минуту задумался, глядя поверх Нурбану, и, наконец, прервал молчание:
- Нурбану, думаю, уже поздно, пора отдыхать, - сказал он растерянно, словно размышляя о чём-то.
- Шехзаде, прошу меня простить, если я невольно позволила себе дерзость…- поднялась с дивана Нурбану и в замешательстве посмотрела на Селима.
- Нурбану, тебе не за что просить у меня прощения, напротив, благодаря тебе моя душа отдохнула, а мой разум просветлел, - подошёл он к фаворитке, взял за плечи и поцеловал в лоб. – Спокойной ночи, моя любовь…
Назавтра утром шехзаде велел Лала Мустафе-паше срочно собрать совет Дивана.
- С именем Аллаха начинаю совет, - величественно провозгласил Селим, вошедший в зал заседаний. – Я собрал всех Вас, чтобы объявить о своём решение начать строительство двух каналов, которые помогут решить давнюю проблему с водой в городе. Селим обвёл взглядом членов совета, задержав пристальный взгляд на каждом. В зале повисла напряжённая тишина.
Лала Мустафа-паша откашлялся и нерешительно произнёс:
- Шехзаде, провести воду в город будет хлопотно…
- И дорого! Строительство двух каналов потребует больших затрат, - бойко перебил его дефтердар Эмин-паша (казначей), - денег казны не хватит.
- Если не решим проблему с водой, последствия будут очень тяжёлыми. Будет нанесён большой урон не только казне, но здоровью и жизни людей. Все расходы я покрою из личных средств. Надо торопиться. Начинайте работу, Лала Мустафа-паша, - сказал Селим, наполняя комнату своим уверенным твёрдым голосом.
- Шехзаде, да благословит Вас Аллах за доброту и заботу о Ваших подданных, да позволит он сбыться всем Вашим планам! Аминь! – поклонился Лала Мустафа-паша. Все присутствующие последовали его примеру.
Шехзаде Селим гордой походкой с высоко поднятой головой покинул зал заседаний, закрыв совет Дивана. Осознав, что в его силах изменить жизнь народа к лучшему, он впервые почувствовал себя значимым и испытал от этого глубокое моральное удовлетворение.
Ему непременно захотелось увидеть свою семью, и он прямиком направился в покои Нурбану-хатун.
- Шехзаде, Вы подобно солнцу осветили мой день! - воскликнула Нурбану, сияя радостной улыбкой, увидев на пороге комнаты шехзаде.
Селим распахнул объятия навстречу Нурбану:
- Иди ко мне, моя любовь, - позвал он девушку, устремив на неё любящий взгляд.
Нурбану приникла к груди Селима, и её щёки вмиг залил жаркий румянец.
- Нурбану, как здоровье моих дочерей? – заботливо поинтересовался он, - я хочу их видеть!
- Девлет-хатун, скажи, чтобы султанш принесли в мои покои, - велела Нурбану служанке.
Через несколько минут дверь комнаты отворилась, и Шах-султан, вырвавшись из рук няни Бану-хатун потопала прямиком к Нурбану, ухватилась ручками за край её платья и молча посмотрела снизу вверх на мамино лицо. В ту же минуту раздался звонкий смех одной из сестричек, звеня серебристым колокольчиком.
Селим стоял посреди комнаты, и его лицо озаряла счастливая улыбка.
- Нурбану, как такое возможно, ведь именно так смеётся моя матушка, - изумлённо посмотрел он на маленькую дочь, - это Гевхерхан или Эсмахан?
- Это Эсмахан-султан, шехзаде, вот и Вы тоже заметили, - радостно улыбнулась Нурбану, поднимая Шах-султан на руки.
- О, Аллах, ты велик! Ты создал маленькую копию Хюррем-султан, - не мог успокоиться Селим. Надо сказать, что в жизни Эсмахан-султан своим весёлым нравом и вправду будет напоминать свою именитую бабушку.
Селим забрал у нянь дочерей и осторожно держал их на обеих руках, поочерёдно переводя взгляд с одной девочки на другую.
- Нурбану, благодаря тебе я улыбаюсь, проси у меня, что хочешь, - блеснув глазами, промолвил счастливый отец.
- У меня только одно желание, Селим, это ты, - проникновенно произнесла Нурбану.
У Селима тоже было единственное желание. Ах, если бы он мог навсегда остаться в этой уютной комнате с красавицей Нурбану, наслаждаться семейным покоем и детским смехом. Войны, битвы, выяснения отношений претили его духу. В детстве самым нелюбимым его занятием было сражение на мечах, а вот книги он читал с удовольствием, и науки осваивал с лёгкостью. Стесняясь и никому не признаваясь, он уже тогда писал незатейливые стихи, которые со временем выросли в талантливые вирши.
…С неохотой попрощавшись с Нурбану и дочерьми, Селим удалился в свои покои. Ему необходимо было ещё поработать с бумагами. Как только шехзаде ушёл, Нурбану передала девочек няням и засобиралась в хамам.
- Девлет-хатун, пусть ко мне придёт Джанфеда-калфа, - позвала она служанку, заплетая волосы в косу.
Через несколько минут последовал стук в дверь, и на пороге появилась калфа.
- Джанфеда-калфа, я бы хотела переговорить с Газанфером-агой, но так, чтобы об этом никто не узнал, - вопросительно посмотрела она на вошедшую женщину.
Немного подумав, Джанфеда ответила:
- Я буду сопровождать Вас в хамам, и незаметно подведу к его комнате. Вы войдёте, а я останусь в коридоре, проверяя, например, хорошо ли натёрты полы, и спроваживая любопытных.
От Нурбану не укрылся вспыхнувший румянец на щеках женщины, и она обеспокоенно спросила:
- Джанфеда-калфа, как твоё здоровье? Уж не заболела ли ты? Ты вся горишь.
Женщина зарделась ещё больше, но, стараясь казаться беззаботной, ответила:
- Да нет, Нурбану-хатун, я здорова, просто только что побывала в прачечной, а там так жарко…
- Хорошо, - успокоилась Нурбану, - тогда поспешим в хамам. И женщины дружно покинули покои главной фаворитки шехзаде.
