Не знаю, как сейчас, а раньше во всех исправительно-трудовых учреждениях, попросту говоря, в колониях всех режимов, над выходом висел плакат: «На свободу – с чистой совестью». Предполагалось, что, отбыв положенный срок, хорошим поведением и трудом искупив вину перед обществом, осужденный тем самым очищал свою совесть и выходил на свободу с незапятнанной душой. В социальном плане, наверное, так и должно быть, но в плане моральном не всё получается так легко. Речь, конечно, идёт о людях, у которых действительно есть совесть.
Выражение «с чистой совестью» бытовало не только в местах лишения свободы. «Я честно прожил жизнь, и совесть моя чиста». Эти слова звучат почти как формула счастья. Чистая совесть – залог спокойного сна, залог спокойного душевного состояния. Нечистая совесть – вечное беспокойство души, которой не дают успокоиться муки совести.
Ах, чувствую: ничто не может нас
Среди мирских печалей успокоить;
Ничто, ничто… едина разве совесть.
Так, здравая, она восторжествует
Над злобою, над тёмной клеветою.
Но если в ней единое пятно,
Единое, случайно завелося,
Тогда – беда! Как язвой моровой
Душа сгорит, нальётся сердце ядом,
Как молотком стучит в ушах упрёк,
И всё тошнит, и голова кружится,
И мальчики кровавые в глазах…
И рад бежать, да некуда… ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.
Эти слова произносит Борис Годунов в одноимённой трагедии Пушкина. На его совести лежит убийство царевича Дмитрия, узурпация власти. Как монарху, ему не в чем себя упрекнуть, он всё вроде делает так, как нужно. «Шестой уж год я царствую спокойно. Но счастья нет моей душе». И потому – всё не впрок. И причиной тому – нечистая совесть. У того же Пушкина в стихотворении «Воспоминание» прошлое предстаёт перед поэтом в виде развёрнутого свитка:
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слёзы лью,
Но строк печальных не смываю.
Кто бы из нас, грешных, не подписался под этими строками. Но хотя поэт пишет о «змеи сердечных угрызеньях», всё-таки стихи эти не о муках совести. К «печальным строкам» можно отнести и безответную любовь, и одиночество, и потери близких и друзей, и твою собственную неприкаянность. «С отвращением читать жизнь» свою может и человек, обременённый тяжёлой виною, и человек, пострадавший без вины. Потому и не смываются слезами «печальные строки», что, возможно, поэт и не хочет, чтобы они смывались. Хоть и горькое детство, но – твоё, хоть и печальная жизнь, но – тоже твоя.
Лев Толстой также готов был подписаться под пушкинскими строками, но он предлагал заменить «печальные» строки на «постыдные» – «и строк постыдных не смываю». Естественно, что в этом варианте смысл стихотворения совершенно менялся. Печальная жизнь и постыдная жизнь отличаются друг от друга, как осенний прозрачный лес от таёжного бурелома. «Мне грустно и легко; печаль моя светла», – писал Пушкин в другом стихотворении. Постыдные случаи из жизни светлыми не назовёшь.
Толстой не признавал выражения «чистая совесть», а людей, гордящихся чистой совестью, он называл людьми с короткой памятью. Да, есть люди, которые легко забывают все свои просчёты, а стараются помнить только удачные моменты жизни. И есть люди, которые легко превращают свои неблаговидные поступки чуть ли не в подвиги. Некоторые психологи даже считают такой способ борьбы с негативной памятью одним из важных принципов устройства счастливой жизни.
Бесстыдство не должно быть нормой жизни, но, к сожалению, оно уже стало эталоном поведения и жизненной позицией многих людей. Бесстыдных людей называют ещё и бессовестными людьми. Очень часто у этих людей действительно счастливый вид. Они легко строят своё благополучие на страданиях других людей. Их не волнуют бедствия мира, если от этих бедствий можно отгородиться высоким забором. Ключ к счастью найден, как и в знаменитой сказке, в вонючем болоте.
Но, может быть, «чистая совесть» – это тоже одна из форм бессовестности? Когда-то Понтий Пилат с чистой совестью отправил на казнь Господа, умыв предварительно руки. С чистой совестью инквизиторы приговорили к сожжению на костре Яна Гуса и Джордано Бруно. Но совесть не простыня и не носовой платок. Не бывает на свете спокойной, безмятежной совести. Чистая совесть совсем не то, что чистое сердце. Чем чище человек сердцем, тем больше у него болит душа о несовершенстве мира, да и о собственном несовершенстве тоже. И если уж хочется человеку спокойно спать, то для этого не обязательно убаюкивать собственную совесть, достаточно быть с нею в постоянном сотрудничестве.
