(«Бесприданница»)
Ещё один персонаж, о котором встречала восторженные отклики («Умный Вася!», «обожаю Васю»), – Василий Данилович Вожеватов. А мне кажется, что это человек страшный.
Характеризуя машиниста «Ласточки», Паратов скажет: «Иностранец, голландец он, душа коротка; у них арифметика вместо души-то» (вот звучат у меня в ушах кторовские интонации из старого фильма!) А ведь, по существу, «арифметика вместо души» - практически у каждого из окружающих Ларису… И у Васи, думается, в первую очередь. Расчёт – это первое, чем руководствуется Василий Данилыч. Вспомним:
«Кнуров. Дёшево пароход-то покупаете?
Вожеватов. Дёшево, Мокий Пармёныч.
Кнуров. Да, разумеется; а то, что за расчёт покупать. Зачем он продаёт?
Вожеватов. Знать, выгоды не находит.
Кнуров. Конечно, где ж ему! Не барское это дело. Вот вы выгоду найдёте, особенно коли дёшево-то купите.
Вожеватов. Нам кстати: у нас на низу грузу много».
И этот расчёт, без сомнения, необходимый в делах, переносится Вожеватовым на всё. Ключом к пониманию его, мне кажется, является диалог с Кнуровым практически в самом начале пьесы:
«Вожеватов. Всякому товару цена есть, Мокий Пармёныч. Я хоть молод, а не зарвусь, лишнего не передам.
Кнуров. Не ручайтесь! Долго ли с вашими летами влюбиться; а уж тогда какие расчёты!
Вожеватов. Нет, как-то я, Мокий Пармёныч, в себе этого совсем не замечаю.
Кнуров. Чего?
Вожеватов. А вот, что любовью-то называют».
Многие указывают на близость такой позиции со знаменитым «Я из бюджета не выйду. Ни боже мой!» из «Бешеных денег». Однако там Васильков (о пьесе рассчитываю писать отдельно, поэтому сейчас лишь упоминаю) всё же сам себе признается (а, как уже не раз отмечалось, в таких признаниях персонажи Островского предельно искренни): «Я вдруг влюбился, как несовершеннолетний, влюбился до того, что готов делать глупости». Вася же, похоже, влюбиться не способен совершенно, как не способен он и к нормальным человеческим чувствам. И изумительна реакция Кнурова: «Похвально, хорошим купцом будете» (по-моему, ещё ответ тем, кто говорит об «искренней любви» старика к Ларисе).
Лариса скажет, почему зовёт Васю просто по имени: «Мы с малолетства знакомы; ещё маленькие играли вместе — ну, я и привыкла». Я не буду пытаться объяснить, почему когда-то возникла такая близость между купеческим сынком и, видимо, всё же дворянской дочкой (точно не знаю, догадки есть, но именно догадки), но она несомненна. Наверное, именно поэтому кинется Лариса к нему за сочувствием – «Вася, я погибаю!» И мне представляется, что его «Не могу, ничего не могу» обусловлены не только «честным купеческим словом», но и мой самой «арифметикой», которая уже давно позволяла ему готовить почву для «использования» девушки. Расскажет же он: «Да в чём моя близость? Лишний стаканчик шампанского потихоньку от матери иногда налью, песенку выучу, романы вожу, которых девушкам читать не дают». А на замечание Кнурова «Развращаете, значит, понемножку», - очень цинично ответит: «Да мне что! Я ведь насильно не навязываю. Что ж мне об её нравственности заботиться: я ей не опекун». А для чего это делается? Он ведь уже высчитал перспективы замужества Ларисы: «А я так думаю, что бросит она его скорёхонько. Теперь ещё она, как убитая; а вот оправится да поглядит на мужа попристальнее, каков он...»
И представляется мне, что милейший Василий Данилыч уже готовится передать свою подругу детства Кнурову. Услышав его слова, что «хорошо бы с такой барышней в Париж прокатиться на выставку», он тут же отреагирует: «Да, не скучно будет, прогулка приятная. Какие у вас планы-то, Мокий Пармёныч!» - и самоустранится: «Я простоват на такие дела. Смелости у меня с женщинами нет: воспитание, знаете, такое, уж очень нравственное, патриархальное получил». И тут же станет рассказывать об отношениях Ларисы с Паратовым, причинах её согласия на замужество. Это он скажет о «хорошем ювелире», который требуется «дорогому бриллианту».
Кто-то из моих читателей предположил, что, разыгрывая Ларису в орлянку, Вася даже не показывает монету Кнурову, так как для себя всё уже решил. Я как-то раньше не задумывалась об этом, но считаю вполне возможным: готовясь стать таким же, как Кнуров (а мы ещё в начале из разговора прислуживающих в кофейне узнали, что к этому дело идёт), он все человеческие чувства из себя вытравливает.
На обеде у Карандышева он будет всячески участвовать в издевательствах над хозяином. «Мы его порядочно подстроили», - ответит он на слова Кнурова, что хозяин дома «сам прежде всех напился».
То, что человек для него – игрушка, показывает и его отношение к Робинзону. Конечно, того трудно назвать достойным человеком, но открытые издевательства Васи говорят сами за себя. С самого начала поинтересовавшись: «И пошутить с ним можно?» - он и «шутит», «отводит свою душу», не забывая использовать артиста и в интересах компании. А когда дело сделано – Карандышев стараниями Робинзона уже пьян, - можно и «отделаться» от него, пообещав поездку в Париж.
А затем и открыто поглумиться, обыграв название трактира: «А ты полагал, в настоящий? Хоть бы ты немножко подумал. А ещё умным человеком считаешь себя! Ну, зачем я тебя туда возьму, с какой стати? Клетку, что ли, сделать да показывать тебя?» И снова – великолепная оценка, данная теперь уже многострадальным Робинзоном: «Хорошей ты школы, Вася, хорошей; серьёзный из тебя негоциант выйдет».
В самом начале пьесы работники в кофейне обсуждают:
«Иван. А вот Василий Данилыч из-под горы идет. Вот тоже богатый человек, а разговорчив.
Гаврило. Василий Данилыч еще молод; малодушеством занимается; ещё мало себя понимает; а в лета войдёт, такой же идол будет».
Что такое «малодушество»? Наверное, боязнь сделать что-то не по законам общества, в котором он живёт. Но в то же время вспомните пресловутый разговор о шампанском:
«Кнуров. Нет, что хорошего; люди посмотрят, скажут: ни свет ни заря — шампанское пьют.
Вожеватов. А чтоб люди чего дурного не сказали, так мы станем чай пить.
Кнуров. Ну, чай — другое дело.
Вожеватов (Гавриле). Гаврило, дай-ка нам чайку моего, понимаешь?.. Моего!»
Кнуров готов отказаться от удовольствия в угоду вкусам окружающих - Вожеватов находит способ сделать всё по-своему.
Он готов и платить за «чай» (не забыв при этом поиздеваться над Карандышевым), и делать дорогие подарки Ларисе («За удовольствия платить надо, они даром не достаются, а бывать у них в доме — большое удовольствие»), но при этом не упуская из вида собственной выгоды – и тут та самая «арифметика» всегда вместе с ним.
Он уже многого достиг: Кнуров уже зовёт его по имени и отчеству и подаёт руку. Вспомним: «Есть человека два-три в городе, с ними он разговаривает» - значит, Вася входит в их число.
Островский в списке действующих лиц укажет: «Василий Данилыч Вожеватов, очень молодой человек, один из представителей богатой торговой фирмы; по костюму европеец». Мне кажется, даже здесь подчёркнуто: европеец «по костюму», по сути своей Вася ничем не отличается от того самого «тёмного царства», о котором столько было сказано. Нет, отличается, конечно! Но отнюдь не в лучшую сторону…
***************
Мне было сделано замечание одним из комментаторов, что, раз я много говорю о рязановском фильме, значит, он меня «задел». Задел, конечно. Только не так, как полагает автор. Задел тем, что вот уже не одно поколение судит о драме именно по фильму, не учитывая, что в нём трагичнейшая пьеса превращена в, простите, пошловатую мелодраму.
Да, в фильме есть прекрасные актёры, о которых я упоминаю (хотя о ком-то, признаться, даже говорить не хочу – возможно, читатели уже и почувствовали это), но всё, что делают они, - передаёт мысли не Островского, а кинорежиссёра.
И если хоть кто-нибудь после моих статей захочет перечитать (а может быть, и прочитать впервые) первоисточник, это будет для меня высшей наградой.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского - здесь