После грандиозной попойки, рано утром Санёк проснулся в уютном номере. В те молодые годы нетронутого временем метаболизма, такое слово как «похмелье» ещё не было столь актуальным, каким оно всё больше и больше становилось с каждым годом после тридцати. Поэтому, несмотря на весь ночной беспредел и количество выпитого и намешанного, Санёк проснулся бодрым, здоровым и полным сил, готовый к новым свершениям и победам. В будний день он бы уже в это время выходил на работу, поэтому его биологические часы были выдрессированы вставать в 7-00 утра при любых обстоятельствах, в каком бы состоянии он не был, что, кстати, часто его подводило в субботу и в воскресенье, после пирушки или вечеринки, когда засыпаешь в три утра, мечтая подольше поспать на завтра, потому что выходные. А подлые глаза, хоть ты их тресни, под действием биологических часов раскрываются без всякого будильника ровно в назначенную минуту. Санёк даже иной раз обижался на эти биологические часы, ведь так хотелось побольше поспать, но увы, сделать ничего с этим не мог. Веки сами собой подымались вне зависимости от того, во сколько и в каком бы состоянии он не ложился спать, и дальше сна уже не было ни в одном глазу.
Еще одной привычкой Санька, выработанной годами, была обязательная зарядка – раз сто отжаться, раз сто сделать упражнение на пресс, обязательно вспомнить пару ката из каратисткой молодости, ну и конечно холодный душ, который окончательно снимал всё симптомы прошлой ночной пирушки. Вот и сейчас мышцы требовали нагрузки и наш герой пошёл исследовать дом отдыха на предмет спортзала. Добрая симпатичная девушка на ресепшне в зелёной униформе, рассказала, как пройти в фитнес-центр, куда он незамедлительно и направился, взяв с собой шорты, майку и полотенце.
Зайдя в спортзал Санёк просто обомлел. Он ещё никогда до этого не бывал тренажёрках европейского уровня. Всё его детство и лихая молодость прошли в тех самых теплушках – подвалах и теплоузлах подъездов, где с одобрения местных жилконтор в эпоху горбачёвской оттепели расплодились потные, грязные, ржавые качалки, где тягали самодельные штанги и чугунные батареи молодые волчата, мечтающие занять свою место в районной ОПГ. Эти теплушки, с текущими трубами, старыми рваными диванами, самодельными тренажерами и неизменными фотографиями Арнольда и Рэмбо, вырезанными из журналов, были теплицами для молодой поросли будущих уголовников, рэкетиров ну и, в конечном итоге, трупов.
Были конечно и общественные спортзалы – осколки былого величия физкультуры.Рядом с Саньком основным таким народным залом была тюрьма. Почему тюрьма? Да потому что это была самая настоящая тюрьма, использовавшаяся по своему прямому назначению при царском режиме. Когда пришла добрая советская власть все царские тюрьмы отменили, а тюрьму перепрофилировали в общежитие, где в её одиночных камерах жили на подвесных кроватях-нарах по 5-6 студентов медицинского института.
Внутреннее убранство и интерьер тюрьма сохранила абсолютно нетронутым в точности со дня основания - 1905 года. Те же тюремные лестницы, переходы, клетки и даже двери с глазками для надзирателей. Так и жили там теперь простые советские студенты-медики – как заключенные при царском режиме, отбывая свой шестилетний срок заключения. Вся разница только в том, что можно было свободно перемещаться по территории, больше же никаких бытовых преимуществ, спустя восемьдесят пять лет существования этого исправительного учреждения, не наблюдалось. Все коммуникации, электрика, трубы и сан.техника в тюрьме были настолько изношенными, что буквально рассыпались на глазах. Что-то постоянно текло, капало, сгорало, взрывалось, отключалось. Место несомненно страшное, достойное фильмов ужасов. То, что при царском должно было служить справедливым возмездием ворам и убийцам, при советской власти стало комфортабельным местом жительства будущих советских врачей. Наши неприхотливые люди и одновременно строители коммунизма, они как известно призваны были стойко преодолевать все невзгоды и тяготы бытового существования и с презрением смотреть на всё мещанское, комфортное, красивое и мягкое.
Мы жили и продолжаем жить в тюрьмах, при чём в прямом смысле этого слова в ряде случаев. В отличии от развитых стран загнивающего капитализма в Питере и в мед.общежитии в частности, понятие общественного туалета можно сказать отсутствовало в принципе, потому что как мы помним советские граждане не имели права на мимолетные слабости в виде естественных потребностей организма. В результате врачи, а в особенности стоматологи, выходили из ВУЗов с физиономиями и жизненными принципами полными отвращения к ближним своим. За это они и выплескивали на своих пациентов, имевших неосторожность заболеть, всю накопленную годами злобу и ненависть. Вот именно потому в отличии от искусственных улыбок Запада, советский человек имел всегда лицо и его выражение злобное и недружелюбное, поведение неприветливое, а наклонности садистские. Ну а что вы еще хотите от человека, проведшего всю свою молодость в тюрьме?
По этим понятным причинам Санёк не любил посещать зал в тюрьме, который был оборудован в её подвале в огромном зале, толи в камере пыток, толи в комнате казней, толи трупохранилище. Кроме давящей атмосферы, народу там, по причине того, что это был единственный публичный зал на районе, было столько, что он всегда сравнивал это место с бассейном по искусственному разведению рыбы, где вода просто кипит от её количества. Очередь к тренажёру надо было занимать просто с утра. Да ещё и в раздевалке тюремной качалки можно было запросто лишиться кроссовок, брюк и даже штанов, потому что тамошние ящики для переодевания вскрывались на раз. Собственно, некоторые его знакомые там и одевались, после того как полностью были лишены родительского обеспечения. Например, Карася всегда можно было увидеть в новеньком спортивном костюме или модных кроссовках и на вопрос, где он всё это взял, тот всегда отвечал: «Где, где, в тюрьме!». Тренажёры в общаковой качалке были настолько изношены, потрепаны, порваны, тросики не смазаны, блины заржавели, что конечно удовольствие занятия спортом приносили не самое большое.
По всем этим причинам Санёк предпочитал подъездные теплушки, хоть и не богатые на разновидности тренажеров и не баловавшие изобилием, но это было приятнее, чем чувствовать себя килькой в банке с томатным соусом. Правда с этим тоже возникали постоянные проблемы: то прикроют эту теплушку, то ключ отнимут, то замок сменят. Одно время Санёк даже лазил в самодельный «зал-теплушку» втихаря, через щель, с угрозой для жизни, во какая тяга к железу.
А какая качалка без метана, ритобола и «Мега Массы»? Что называется, водка без пива - деньги на ветер. И жрали, кололи, пили будущие рэкетиры и бригадиры без меры стероиды, совершенно легально и бесконтрольно продававшиеся на каждом углу, и раздувались за полгода до невероятных размеров. Рекламой анаболиков была усыпана вся туалетная пресса, бесплатно появляющаяся в почтовых ящиках, а торговали ими везде – от уличных комков, до холла в институте. Правда при этом замещенный тестостерон и грязная химия наглухо били по их мужским органам и печени, но в то время было как-то не до них, ещё ничего ни у кого не болело, а помереть существовало гораздо больше других простых и доступных способов, чем от казавшихся безобидными таблеток и уколов для наращивания мышц.
Кроме занятий с железом ещё одним излюбленным способом закаливания стали для молодёжи были единоборства. Сколько пота проливалось в душных, потных, советских, затёртых до дыр боксёрских залах! Кстати, были они ровно того же качества, как и качалка в тюрьме. Почему-то всё в те годы было грязное, потёртое, ущербное, ржавое, как и вся наша жизнь. Залы не знали ремонта, наверное, со времён Сталина и Берии и тогда же и были сделаны. Всё это были осколки былого величия страны, обломки, остатки. Но зато всё почти ещё бесплатное.
Сколько синяков и сотрясений мозга заработал Санёк в спаррингах и на соревнованиях, сколько пальцев переломал, счёту не поддается. Нос его мало того, что был изъеден нафтизином, так ещё и смотрел в разных местах в разные стороны. Когда пошли коммерческие секции каратэ, ушу и тхэквондо, залы стали как-то прямо скажем поприятнее, они арендовались, мылись, как-то оснащались и имели уже более приятный вид по сравнению с совковыми секциями на стадионах типа «Торпедо», «Локомотив» или «Трудовые резервы». Но как бы они не назывались, всегда зал ассоциировался у Санька с чем-то полуразрушенным, облупленным, потёртым, ржавым, тёмным, пропахшим потом и сыростью, с изъетым ржавчиной и плесенью душем, где текла только холодная вода, да и то не всегда, а он подхватил на всю жизнь грибок. Очень неудобным, травмоопасным, обязательно с кучей злобного народу, ну и так далее и тому подобное, все эпитеты из этой области.
*****
А в загородном доме отдыха, Санёк зашел в зал и… обомлел. Ну вот никак он не мог назвать это залом в привычном эму представлении. Огромное, светлое, отремонтированное по Фэн-шую помещение, с современным оборудованием, ещё пахнущим новьём ковровым покрытием и спортивным линолеумом, дизайном, гигантскими зеркалами вызывали у него дрожь в сердце и всех остальных конечностях. Одну стену зала полностью занимало окно-витраж с видом на прекрасный еловый лес, который так и просился на картины Брюллова. В конце зала располагался небольшой бассейн с джакузи. А какие были тренажёры…Это же просто мечта, сказка, трудно было даже подобрать слова…Он таких никогда в жизни не видел и даже не представлял, что они могут быть… Nautilus, Kettler, Tomahawk, Star Trac, эти фирменные названия звучали для него, как названия фантастических фильмов. Всё вокруг напоминало храм спорта, неведомый доселе, футуристический мир. Санёк попробовал один тренажёр, второй. Невероятно, не может быть, неужели занятие спортом может быть настолько приятным, лёгким, плавным, позволять чувствовать каждую мышцу, каждый миллиметр тела? Так не бывает, такого просто не может быть… После стольких лет пыток и тренировок, каждая из которых была связана с болью, травмой, преодолением, дискомфортом, кучей потных прыщавых злобных рыл…. Оказывается, есть совершенно другой мир.
Санёк сначала опасливо, потом все более и более входя во вкус, набросился сначала тренажёры, потом на штангу, гантели, он вошёл во вкус и не успокоился пока не перепробовал всё на максимальных весах. И вот уже сытый и довольный, как удав, он откинулся прямо на чистом ковровом покрытии раскинув руки. Какой же кайф! Не многие вещи в этом мире могут доставлять такое удовольствие. Санёк рефлексировал свои наполненные приятностью усталостью члены, через какое-то время они снова начали наливаться энергией и требовать движения. Ну а теперь сладкое. До этого он никогда в жизни не прыгал после тренировки в бассейн, никогда в жизни не знал, что такое джакузи, даже не задумывался, что он когда-то это испытает. И тут на тебе, неожиданно такое счастье. Да ещё все это с видом на осенний прекрасный жёлто-красный лес с умиротворяющими картинами.
Бассейн с джакузи имел полукруглую форму, как и часть здания в которой он находился. Окно, которые служило ему естественной стеной, было настолько чистым и прозрачным, что создавалось полное впечатление, иллюзия, что он купается прямо в осеннем лесу. Затейливые дизайнеры так ловко всё рассчитали и расставили архитектуру и интерьер, что края бассейна оказались вровень с ровным, стриженным газоном, который начинался сразу за окном. Санёк сбросил майку, шорты, и в одних трусах бросился сначала в бассейн, который оказался как будто специально подобран под самую комфортную для него температуру, потом занырнул в зону джакузи. Бурлящие подводные пузыри массировали тело, нижние конечности, доставляя совершенно незабываемые неизведанные ощущения. Осенний лес, который начинался казалось сразу у джакузи наполнял мозг умиротворяющими образами. Санёк откинулся, раскинув руки на бортиках бассейна, и провалился в состояние расслабленного нескончаемого глубоко кайфа.
- «Чтобы я так жил», - подумал Санек, жмурясь от кайфа и брызг тёплой воды. «Вот ведь Анжела, какой царский подгон сделала».
Он долго нежился в теплых струях воды, плавал, расслабляя все свои члены и напряженные мышцы, нырял, лежал на воде в позе звезды, раскинув руки. Наконец решил, что хорошенького понемножку и вылез. Обтёрся специально заготовленным фирменным полотенцем, снял мокрые трусы, переоделся и бодрый телом и духом направился в номер. Пока суть да дело, было уже девять утра и неплохо было бы подкрепиться, тем более статус отеля предвещал весьма элитный бесплатный VIP-брекфест, который нельзя было проигнорировать, потому что это было бы преступление против совести.
Санёк вошел в номер, вчерашняя подруга уже потихоньку начинала подавать признаки жизни из-под одеяла. Она раскрылась наполовину, показав растрёпанную причёску, потёкшую, не вытертую с вечера тушь на глазах и потягивалась.
- Пора, красавица, проснись, открой сомкнуты негой очи! – продекламировал Санёк Пушкина.
И откуда он вспомнил только школьную программу, видимо полученные в зале эндорфины не кисло разогнали электрические импульсы в базальных ядрах.
Подруга привстала на кровати, откинув одеяло, поправила причёску, вытерла тушь с глаз. Интересно, что ночью было, да и было ли вообще... Воспоминания стирались, их поглощал сон, а было что-то или нет оставалось загадкой.
Подруга ещё долго что-то сидела в туалете, мылась, красилась, восстанавливала штукатурку, после чего они вдвоём отправились в столовую на торжественный завтрак.
- Слушай, а у тебя похмелиться нечем? Что-то после вчерашнего день не играет красками, - закинул Санёк удочку.
- Есть релашка! Будешь?
«Релашка», это конечно в исполнении Анжелы наверняка был не безобидный реланиум. А явно что-то эдакое, чего совершенно пробовать не хотелось, хотя кто её знает...
Санёк с сожалением посмотрел на подругу и ему почему-то вспомнился Киндер, малолетний мальчишка, живший в соседнем подъезде, который начал пить и курить лет с восьми, а в десять уже бегал что-то доставать большим пацанам и чем-то приторговывал. В двенадцать мальчишка смолил сигареты одну за другой и плотно сидел на синьке. Санёк уже и не помнил, как его настоящее имя. Киндер и Киндер, он всю жизнь был Киндер. Ещё брат у него был – Лягушонок. Папа Киндера, вечно пьяный с самого утра, постоянно жрал водку и играл в домино на лавочке во дворе, а Киндер с его братом, предоставленные сами себе, постепенно скатывались по наклонной. Бедная мать, единственный вменяемый человек в их семье, неоднократно гоняла то Киндера, то Лягушонка, то их папашу мокрой тряпкой по двору, но сделать ничего не могла и только опустив руки плакала иногда втихомолку на скамеечке перед домом, понимая, чем всё это кончится. Ушли они лет через пять, что удивительно друг за другом, по очереди, с разницей в один месяц. Сначала папа от цирроза, затем Киндер от СПИДа, потом Лягушонок от гепатита…