Четвертый концерт фестиваля «Королевы оперы» оставил, пожалуй, самые противоречивые впечатления из всего, что он предлагал в этом сезоне: есть вопросы и к исполнительнице, и к организаторам. По-хорошему, наверно, следовало бы вообще воздержаться от рецензии на него в виду нездоровья очередной вокальной «королевы», но, увы, организаторы, или сама дива, рецензенту шансов не оставили: концерт состоялся, при полном аншлаге, заявленная сложнейшая программа была исполнена… Что же до того, как она была исполнена, то, конечно же, этот четвертый фестивальный вечер удачей назвать едва ли возможно.
Но, обо всем по порядку. Вслед за Джесси Норман, Марией Гулегиной и Хиблой Герзмавой в Москве «короновали» проживающую в Риме вокалистку родом из Южной Кореи, некогда открытую и «раскрученную» всесильным Гербертом фон Караяном, колоратурную сопрано Суми Чо… Читатель удивлен этим новым именем? Но он, конечно, «почуял неладное»: похожее словосочетание ему знакомо уже многие годы, но, кажется, звучало раньше оно как-то иначе… Не будем более интриговать и раскроем секрет: в Москву приехала знаменитая Суми Йо, впервые выступившая здесь в 2004-м, а нынешний её визит в российскую столицу уже седьмой. Накануне концерта состоялась пресс-конференция певицы, на которой в ряду прочих прозвучал, конечно же, и вопрос о том, чем вызвана смена имени певицы? Более четверти века корейскую сопрано знают в России именно как Суми Йо: сначала она к нам приходила на многочисленных записях, а последние почти десять лет – и «живьём», с сольными концертами. Сложилась определённая традиция восприятия этого звёздного имени в России, и зачем её понадобилось разрушать в угоду весьма странной и ложно понятой «фонетической правильности», уяснить весьма трудно. Ведь стоит только начать процесс переписывания-переиначивания иностранных имён, уже известных в России десятилетиями, и конца-края этому не будет!
Абсурдность этой новации организаторов фестиваля фактически подтвердила своими словами и сама госпожа Йо. Да, действительно, по-корейски её фамилий звучит как Чо, или даже Чой. Но в испаноговорящих странах её величают Хо, в англосаксонских – Джо, в немецкоязычных – Йо, то есть, другими словами, никакого строго узаконенного правила нет, и каждый народ именует певицу так, как ему удобней. В заключении госпожа Йо с обезоруживающей улыбкой добавила: «Зовите меня просто Суми». Последуем же и мы ее совету в виду неоднозначности этого филологического казуса.
Корейская колоратура Суми, безусловно, относится к элите мировой музыкальной культуры: достижения певицы на мировых сценах за четверть века ее карьеры впечатляют. Суми принадлежит, пожалуй, к самому первому поколению вокалистов из Азии, кто стал активно завоевывать западные оперные дома и концертные залы. Сейчас обилие хорошо выученных, выносливых, хотя, быть может, не слишком индивидуальных голосов из стран Восточной Азии (прежде всего Китая, Японии и Кореи) никого не удивляет: их много на всех вокальных конкурсах, их все больше в европейских и американских театрах, включая ведущие. Некоторые горячие головы, зараженные ксенофобией, даже склонны трубить об «азиатском нашествии» на сферу исполнительства западной классической музыки. Впрочем, удивляться столь широкой представительности азиатских вокалистов сегодня не приходится: государственная политика по пропаганде классической музыки, значительное количество музыкальных учебных заведений, опять же государственное финансирование стажировок особо талантливых молодых вокалистов на Западе, стабильный рост количества оперных театров в регионе в последние десятилетия – все это дает свои плоды.
Но это ситуация наших дней. А явление Суми в середине 1980-х как некоего экзотического восточного цветка на мировой оперной сцене было неожиданно и интригующе, почти сенсационно, и с немалым интересом и энтузиазмом встречено западными менеджментом, критикой и публикой. С тех пор триумфы сопутствовали кореянке на протяжении всей ее карьеры, и сегодня, перешагнув полувековой юбилей, Суми держит высокую планку своих ангажементов, выступает на всех континентах, в том числе в ведущих театрах мира по-прежнему в ролях молодых героинь.
Физическая – точёная фигура и два шикарных концертных платья – форма, которую продемонстрировала певица на концерте 17 апреля сего года в Театре Станиславского, свидетельствует, что ее претензии на молодых героинь вполне оправданны и не чрезмерны. Что касается формы вокальной, то, увы, кореянка оказалась простуженной, что естественно отразилось на качестве выступления.
Голос Суми никогда не поражал масштабностью, если не сказать строже – он очень невелик. Но его сила была всегда в другом – в изяществе, культуре звука, безукоризненном владении колоратурной техникой. Не утратил он своих основных качеств и сегодня: пение Суми лишено «работы», напряжения – мягкий звук рождается и летит естественно, словно дуновение ветерка. И это можно было понять даже в условиях нездоровья исполнительницы.
Для московского концерта Суми выбрала четыре сложнейших сцены из опер «Пуритане», «Лючия ди Ламмермур», «Сомнамбула» и «Гамлет». Все четыре связаны с великим чувством любви: в двух случаях героиня теряет рассудок на этой почве, в «Пуританах», несмотря на трагический финал всей оперы, в избранном фрагменте дело ограничивается лишь глубокими переживаниями, а в «Сомнамбуле» и вовсе – восторг, радость, экстаз героини опять же в финале опуса являет собой довольно-таки редкий пример благополучного завершения романтической оперы. Сцены разные, но все четыре требуют филигранного мастерства, чем Суми, безусловно, обладает, но они же требуют и хорошего здоровья, отменной вокальной формы, чего, увы, на московском концерте не наблюдалось.
Эльвира из «Пуритан», открывшая вечер, прозвучала несколько экономно по звуку, в особенности в сравнении с известными интерпретациями второй половины ХХ века, когда эту партию певали сопрано поплотнее, но порадовала нежными переливами тембра, изяществом кантилены и по-прежнему точностью колоратурных пассажей. С Лючией дела уже обстояли хуже: флейта, с которой соревновалась певица, звучала круглее и сочнее, чем живой голос – Суми было уже не до изысков в передачи образа, допеть бы сцену до конца. Неприятность всё-таки случилась в самом финале (точнее, то, что певица самочинно сделала финалом) арии: коронный ми-бемоль после переклички с флейтой оказался интонационно низким и задавленным, почувствовав это, Суми попыталась его подтянуть, в итоге, завысив, сняла-оборвала с явно слышимым хрипом. И не стала допевать вальсообразную третью часть сцены, хотя, по всей видимости, первоначально намеревалась – это было понятно и из ее переговоров с маэстро Александром Сладковским (кстати, очень чутко ловившем певицу на всех «крутых виражах»), да и из незавершенности самого номера. После антракта в сцене Амины из «Сомнамбулы» экспозиционная медленная часть вновь была спета несколько вымученным звуком, но вполне приемлемо, а вот труднейшая кабалетта, полная сложнейших трюков и исполняемая в бешеном темпе, не получилась совсем: «прыжки» через октаву-нону-дециму в нижний регистр, крепостью которого певица-то и в лучших обстоятельствах похвастаться не может, оказались условными, а нисходящие колоратурные пассажи, когда каждый из последующих начинается все с более и более высокой ноты, оставили ощущение альпиниста без страховки – еще чуть-чуть и точно сорвется. Амину Суми все-таки допела, но сорвалась в Офелии из «Гамлета» Тома. Эта сцена как раз начата была многообещающе легко: специфика французского языка и музыки словно поддержали певицу. Однако завершилось все почти катастрофой: невзятыми нотами, когда пришлось останавливать оркестр, а солистке призывным жестом словно молить зал: подождите - милосердия! - сейчас-сейчас, последнее усилие, и я их возьму!
Вся эта невеселая ситуация однозначно свидетельствует: концерт должен был быть перенесен. И знаменитую певицу дискредитировать не стоило, и публика дорогостоящего фестиваля заслуживает лучшей участи. Кто был инициатором обратного – судить не беремся. Если сама Суми, то такой героизм явно чрезмерен. Если организаторы настояли на неукоснительном исполнении всех пунктов контракта – сделали они это зря: не стоит равнять вокальное искусство и коммерческий бизнес-проект: материи разные, первая – куда тоньше.
Идея фестиваля «Королевы оперы», замечательная на первый взгляд сама по себе, в реализации пока вызывает больше вопросов, чем дает позитивных эмоций. Из четырех концертов пока лишь рецитал Хиблы Герзмавы, ради которой, как известно, «примадонская олимпиада» во многом и затевалась, можно отнести к бесспорным удачам, остальные, увы, настоящими праздниками оперы не стали: сильно сдавшая в силу естественных причин Джесси Норман с неуместной на оперном фестивале джазовой программой, Мария Гулегина также не в лучшей форме с сомнительными ходками на территорию неподвластного ее мастерству репертуара, и вот теперь изящная и обаятельная Суми, тщетно пытавшаяся исполнить свой долг. Кроме того, фестиваль, если судить по заявленным персоналиям на финал нынешнего и на будущий сезон, не открывает для России новых имен – все певицы хорошо известны в России, в Москве, некоторые здесь певали не единожды. Между тем в мире есть много настоящих примадонн, находящихся в превосходной вокальной форме, но до Первопрестольной, увы, пока еще так и не доехавших: например, Аня Хартерос или Нина Стемме, можно и еще назвать достойные кандидатуры – если будет интерес.
Музыкальная жизнь, № 5, 2013