Фигура, встретившая меня за воротами санатория «Авангард» была поистине эпической. Мужик лет шестидесяти был босой, в серых портах, белой рубахе навыпуск, подвязанной верёвкой, суть вервием простым, и в белой летней кепке. Завершать композицию должна была окладистая седая борода, но её не было. Правда, круглое лицо с хитроватыми глазами было украшено аккуратно подстриженными усами. На рубашке висел значок со словом «охранник» и неразборчиво накаляканным фломастером именем.
- Здравствуйте. Заехать к вам можно?
- Добрый вечер. А вам зачем? – голос у охранника был высокий, говорил он на подольском наречии, чуть менее певучем и засорённым русскими словами, чем полтавское.
- А я тут жить буду.
- А, ну тогда вам в канцелярию сначала – вот тот жёлтый дом. Сбоку вход – по лестнице.
Пока шла эта немудрящая беседа, страж ворот постепенно преображался. Сделав полшага в сторону он надел резиновые шлёпанцы, рубаха при ближайшем рассмотрении оказалась белой рубашкой с закатанными рукавами (есть такие рубашки с дополнительными пуговицами выше локтя), порты – старыми брюками с пузырями на коленях, а верёвка – засаленным пояском. Кепка, правда, никуда не делась.
Я же направился по чуть присыпанной листьями и хвоей асфальтовой дорожке к небольшому полутораэтажному дому – на высоком цоколе без окон, так что входить надо было по роскошной каменной лестнице сбоку.
Пройдя несколько шагов, я проникся двумя странными особенностями этого места.
Во-первых, полная герметичность от внешних звуков. За забором я слышал фырчание редкой машины по улице Ленина, вороний грай на крыше хлебзавода, ещё что-то… За забором были слышны только местные звуки – писк детей на площадке, щебет птиц и шорох листьев. Щебет… Щебет это не то слово. Такой концерт я слышал только в Курской области, когда в машине ехавшей со скоростью 90 километров в час с закрытыми окнами было слышно пение соловья…
Во-вторых – воздух. За забором был совсем другой. Тут он был плотный, насыщенный запахами земли, листьев и цветов. Его можно было резать ножом и намазывать на хлеб. Правда у меня не было ножа и хлеба. Пришлось остановиться и научиться дышать этой восхитительной смесью. Учиться, впрочем, пришлось всё оставшееся время – каждый вдох на территории санатория делался как в первый раз…
По этой ли причине, или из-за действия того проклятья, благодаря которому я застрял в дороге, но метров тридцать от ворот до дома администрации я шёл минут пять… Или мне просто так показалось?
В уютном кабинетике меня встретила администратор – крашенная в блондинку женщина лет сорока, обладавшая удивительной способностью очень быстро говорить, перебирать бумаги (кажется безошибочно) и непрерывно улыбаться.
- Мы вас раньше ждали. Вот здесь распишитесь пожалуйста… Что-то по дороге случилось? Вы на своей машине, да? Вот вам талончик на парковку… Жаль, к врачу вы сегодня не успеете… Это талончик в столовую, вы завтрак и обед пропустили, вам выдадут как у нас говорят сухпайком…
Она трещала с такой скоростью, что отвечать я не успевал, да ей мои ответы и не требовались. Всего за пару минут весь пакет документов был готов.
- А теперь можете идти в третий корпус. Сестра-хозяйка на месте она даст вам комнату.
- А, машина…
- Конечно-конечно – паркуйтесь, и тогда идите…
Я вернулся назад, показал жетончик на парковку охраннику.
- Ну тогда пожалуйста, заезжайте и ехайте вон туда, – он указал на кривую дорожку, идущую по густейшему парку в объезд корпусов. – Вам ворота-то целиком открывать или половинкой обойдёмся?
Охранник хохотнул, но вопрос был не праздный – «матиз» протиснулся бы и в половину ворот. Но экспериментировать у меня настроения не было – устал.
- Вторую половинку чуть приоткройте. Чтоб не задеть.
Машинка покатилась по дорожке, частью асфальтированной, частью покрытой мелким гравием. Дорожка заходила куда-то далеко и совсем не туда где, как мне казалось, находилась стоянка. Ехать пришлось очень медленно, потому что дорожку сначала неспешно пересекла женщина в оранжевом платье, потом перебежала мелкая чёрная собачка, потом девочка лет пяти.
Наконец между деревьями появился пустырь со следами асфальта рядом с котельной и ещё какими-то хозяйственными строениями. Я пристроил машинку рядом с внедорожником «ниссан», подумав, что в случае дождя… Хотя нет – земля выглядела достаточно плотной, даже в случае дождя ничего особенного случиться не могло.
Я забрал из машины две сумки и пошёл туда, где, по моим расчётам, находился корпус. Вещей вообще-то было немного и, пожалуй, всё могло поместиться в одну сумку, но я не большой умелец сворачивать и упаковывать. Зато топографическим кретинизмом не страдаю, потому дорожку избрал правильную, выйдя как раз к корпусу.
Это было трёхэтажное здание специфической курортной архитектуры – башнеобразная постройка с обширной лестничной клеткой, прикрытой сверху стеклянным фонарём для лучшего освещения и проветривания.
На первом этаже был небольшой холл и в его углу – комнатка сестры-хозяйки. Там обнаружилась девушка удивительного вида. Она была полная, но фигуристая – монументальные бёдра и крупная грудь выглядели вполне органично. При этом её мрачное лицо было тонким и худым, с впалыми щеками, большими карими глазами. Ну и тёмные вьющиеся волосы. Такое впечатление, что тело и голова были взяты у разных людей. Решительно невозможно было понять сколько ей лет – могло быть и двадцать, могло и пятьдесят… Хотя последнее – вряд ли. Кожа на шее и руках выдала бы. На бейджике значилось, что зовут её Инна.
- Мы вас раньше ждали… – выражение лица убедительно свидетельствовало о том, что вот как раз она-то, персонально сестра-хозяйка Инна, меня не ждала и вообще в гробу видела в белых тапках. Голос же был низкий и ни о каком особом недовольстве не свидетельствовал.
Она лёгким движением пальца сняла с доски номерок с ключом и с неожиданным для её габаритов проворством взлетела по лестнице на третий этаж.
Мой небольшой номер включал короткий коридор с вешалкой и входом в совмещённый санузел, одну комнату с роскошной двуспальной кроватью, шкафом во всю стену, столиком, стулом, маленьким холодильником и телевизором на стене. Дальше был балкон.
Всё чистенько, аккуратно застелено. Инна провела рукой по покрывалу на кровати, как бы демонстрируя идеальный порядок.
- Спасибо.
- Не за что. Корпус закрывается в десять. Обычно я у себя. – Она пристально посмотрела на меня, не меняя выражения лица. – Стирать можно около бассейна – или сами туда подойдите или мне оставьте в пакете с подписью. Только сушить будете здесь – в душе, у нас больше негде. И утюг тоже у меня. – Бросив на меня ещё один взгляд она проскользнула к двери, слегка коснувшись руки грудью.
До ужина было ещё минут сорок, я быстро помылся и переоделся в свежее. Со стиркой решил погодить. Пошёл в столовую.
Дорога к столовой, архитектор которой явно был вдохновлён уникальным дизайном советских овощных «стекляшек», проходила мимо лужайки, на которой пасся богатырских статей чёрный конь. Звали его Барон, если верить комментариям шедшей впереди меня женщины, возглавляющей стайку детей младшего школьного возраста. Судя по всему, это были дети большой компании, приехавшей незадолго до меня.
У раздолбанных ступенек столовой лежали две жучки – белая с рыжими ушами и чёрная. Белая меня проигнорировала, чёрная, помельче, встала, оскалила зубы и зарычала. Я сделал вид что не испугался, хотя испугался конечно – боюсь мелких злых собак.
Прямо около входа за столиком сидела девчушка какого-то совершенно детского вида, но в халатике, поварском колпаке и с гроссбухом, куда она чуть не печатными буквами вписала мои данные из талончика на питание, а сам талончик приклеила на отдельный листочек. Она показала мне стол и тоненьким строгим голоском сказала после ужина подойти к ней, она выдаст продукты за завтрак и обед.
Квадратный столик с голубой столешницей был старый и нетвёрдо стоял на ножках. А вот еда… Если в парижской палате мер и весов есть идеальный образец больничной еды, то наверняка эта еда была сделана в санатории «Авангард». Своего рода шедевр – за всё время пока я там жил, я так и не понял, что я ем. Оно всё было переварено до однородно серого цвета и примерно одной же консистенции. К тому же не имело вкуса – благо, на столе стояли солонки. Исключение составлял только хлеб. Нет, мне приходилось бывать в больницах и санаториях, где дают невкусную еду, но там всё же можно было различить сосиску и кашу, поданную на гарнир…
Идти к девочке не потребовалось. Ко мне подошла одна из работниц столовой и отвела к длинному столику в углу, где стояла моя доля – три банки рыбных консервов, пачка сахарного печенья и четыре бутылки минеральной воды. В ответ на мою просьбу дать «что-нибудь» мне тут же дали сильно потёртую клетчатую сумку с подшитой ручкой, попросив занести на завтрак.
Выходя из столовой, я кинул чёрному пёсику кусок серой сосиски. Пёсик не чинясь взял и повилял хвостиком. Дипломатические отношения были установлены.
Делать было нечего. Гулять сил не было. С другой стороны, было понятно, что с такого утомления я не усну. Какой вывод? Правильно – надо выпить. Я ведь на родине водки «Nemiroff»!
Сказано – сделано. Взяв полиэтиленовый пакет, я храбро направился к выходу в город. У охранника с нечитаемым именем поинтересовался, где находится фирменный магазин и выяснил, что туда идти смысла нет, потому что работает он до двух часов, а за водкой надо идти в супермаркет или гастроном.
За воротами начиналась улочка с битым асфальтом, застроенная одноэтажными старинными домиками, местами – с треснувшими стенами. В одном месте могучее дерево приподняло своими корнями облицованную советской плиткой пристроечку и сильно её накренило – как не разваливается?
Супермаркет находился невдалеке от центра местной цивилизации – светофора. Это было довольно большое одноэтажное здание, связанное каким-то охвостьем с ближайшим жилым домом. Традиционно для супермаркетов окна были забраны рекламными щитами с изображением продуктов. Названия у него не было. Помещение было чистое и просторное. Покупатели почему-то отсутствовали. Я взял 0,375 классического «Немирова» и половинку батона.
Вернувшись в номер приступил к продолжению трапезы – открыл банку сардин в масле, отрезал кусок хлеба, открыл бутылку минералки, свинтил колпачок… Это никак не могло быть водкой. Нет, водочная нотка в этом амбре была, но… Лизнул горлышко – проверять, можно ли это пить совершенно не тянуло. Я встал и направился в санузел, где со скорбным видом вылил бутылочку в унитаз. Наверное, со стороны за мной было забавно наблюдать. Местные домовые повеселились.
Страшно устал. Ноги гудели. Спина не разгибалась. Но выпить было надо. Сейчас – особенно. Это уже было дело принципа. И я решил пойти в гастроном.
Гастроном занимал половину первого этажа в одном из пятиэтажных домов и выглядел как… гастроном. Длинный прилавок-холодильник. Полки. Продавщица в грязноватом халате и белой кружевной шапочке.
Взял чекушку «немирова» и, подумав, бутылку одесского кагора. Не собирался делать коктейль «поцелуй» по примеру Венечки Ерофеева, а просто проявил разумную предосторожность. Вино, в конце концов, можно было потом отдельно выпить. Захотелось колбасы, но подумав я решил, что часть её явно заветренная.
В чекушке была пахнущая водкой вода. Бог «немирова» не принял мои жертвы. Предосторожность была разумной – я выпил полбутылки кагора и нормально уснул. Мне снилась дорога.